Рожден быть опасным, стр. 37

– Меня не греет лезть копам в руки…

– Чего бы это?

Марк подозрительно покосился на меня.

– Давай катапультируемся, – предложил я.

– Не понял.

– Катапульт…

Наш флаер зацепили прожекторные лучи полиции, и заверещал противный голос, усиленный передатчиками:

– ГОЛУБОЙ ФЛАЕР «BZQ34578UT»!!! ОБЪЯВЛЯЕМ ПОСАДКУ!!!

– Надо, Марк, – сказал я.

Крысобой не стал задавать лишних вопросов. Он приберег их на более спокойное время. Он сел в кресло пассажира, пристегнулся ремнями и, разблокировав кнопку катапультирования на подлокотнике кресла, нажал ее.

Я последовал за ним.

Флаер сбросил крышу и один за другим в темноту выстрелил кресло Марка и мое.

Мое кресло болтало, кувыркало в воздухе, словно на аттракционе. Ветер хлестал мне в лицо дождем. За моей спиной хлопнул, разворачиваясь, силовой парашют.

Меня замутило. Я закрыл глаза, не в силах наблюдать за калейдоскопом картинок, но сгустившаяся темнота оказалась хуже, и я раскрыл глаза.

Пляска.

Чехарда картинок.

Крыши. Кувырок. Звезды, проклюнувшиеся сквозь городской смог. Кувырок. Полицейские огни, взявшие нас на прицел. Кувырок. Вновь крыши.

Толчок.

Кресло ударилось о крышу какого-то дома, но ветер, раздувший парашют парусом, поволок меня за собой. Я отстегнулся от сиденья и, выпрыгнув, покатился по мокрой крыше, уворачиваясь от тяжелого массивного кресла, которое, дотащившись до края, продолжило свой полет, вклинилось в соседний дом, разбило стекло и влетело в чью-то квартиру.

Я привстал на скользкой черепице и огляделся по сторонам.

Крысобою повезло больше. Он уже выбрался из пут кресла, которое оказалось прикованным к крыше. Стропы парашюта запутались в спутниковых антеннах и остановили полет.

– Бежим!!! – крикнул я Марку, ныряя к лифтовому конусу.

Полицейские огни шарили по соседним крышам в поисках катапультировавшихся.

Лифт отозвался на настойчивый стук моего кулака, впечатавшего кнопку «ВЫЗОВ» в стену. Через минуту двери уже разбегались в разные стороны. Марк заскочил в кабину первым. Я последовал за ним.

Крысобой нажал кнопку с цифрой «О». Двери захлопнулись, и лифт провалился вниз.

– Почему не на первый? – спросил я. Марк удивленно посмотрел на меня.

– Русс, ты удивляешь меня все больше. «О» – это обозначение подвала. На первом этаже нас могут уже ждать, а через подвал есть шанс уйти незамеченными.

– Как будем искать Ренату?

– Это обмозговать надо. Будем за лимузином возвращаться?

– Пусть Гоевин сам за ним возвращается. Проблем и без лимузина хватает.

– Ты не разобрал, что это за хмыри Ренатку похитили? – спросил Крысобой.

– Ничего я не разобрал. Не до разборов было, – огрызнулся я.

– Значит, сейчас на виллу. Там обмозгуем.

– Думаю, надо Гоевину отзвониться и сообщить о том, что Музыкантскую похитили. Это похищение может быть напрямую связано с шоу, в котором мы участвуем, или с каким-то бизнесом Себастьяна. Даже если это не так, виртуальщик может нам помочь. В конце концов, он заинтересован в новом контракте с нами, – поделился я своими идеями.

– Он такие условия выдвинет, что хоть под сопла звездолета лезь.

– Я соглашусь. Ренату нужно вернуть, – твердо ответил я.

– Слушай, а что, если Музыкантскую сперли по приказу Гоевина, чтобы стимулировать нас к подписанию контракта. Мы ведь контракт мурыжим уже несколько суток, а он надеялся получить от нас подписи по-быстрому, – предположил Марк.

– Версия занимательная.

Лифт остановился.

Двери раскрылись, и мы покинули кабину.

Из стерильно-чистого подвала дома мы выбрались без осложнений, и на углу улицы на пульте таксомотора, приклеенного к фонарному столбу, нажали кнопку вызова свободного такси. Через две минуты возле нас приземлился желтый флаер с характерными шашечками.

Водитель попался словоохотливый. Если бы не Крысобой, который принял на себя всю тяжесть поддержания ненавязчивой беседы, я бы разорался на водилу. Его любопытство меня раздражало. Душою и мыслями я был с Ренатой.

Глава тринадцатая

Гоевин откликнулся на вызов тут же, не заставив нас долго ждать. Выглядел он воинственно. Было видно, что наш звонок отвлек Себастьяна от каких-то важных и трудных переговоров. Выслушав наше сообщение с лицом истукана с острова Пасхи, он пообещал, что разберется с вопросом и натравит на след похитителей все официальные и неофициальные службы. Гоевин попросил не беспокоиться и отключился. Его слова и поведение при разговоре усилили мою уверенность в том, что вариант, озвученный Крысобоем, имеет под собой основание: Гоевин причастен к похищению Музыкантской.

Крысобой отключил канал связи с Гоевином и подсоединился к новостному каналу «TEPvPxA-TV».

– Ну, что? Предлагаю раздавить по бутылочке пива, и на боковую, – сказал Крысобой, устало растекаясь по дивану.

– А Музыкантская?

Мысль о бездействии, пускай даже временном, не вдохновляла меня.

– А что Музыкантская? – отозвался Марк. – Пока Гоевин не отзвонится, мы ничего предпринять не сможем. Если это его рук дело, то мы Ренатку назад получим. Если не его, то наводку и помощь. Он заинтересован в нашем участии в проекте.

– Ладно. Уговорил.

Я поднялся с дивана и доплелся до ТЭФ-холодильника. Выбрав в меню две бутылки темного «Гессера», я отправил заказ и, открыв дверцу, обнаружил заиндевевшие бутылки в верхнем секторе. Подхватив холодное пиво, я вернулся в зал, откуда доносились слова новостной ленты.

Я сел возле Крысобоя и протянул ему пиво. Свинтив крышку, я сделал глубокий глоток.

– Сегодня в восемь часов вечера по Гринвичу… – На плазменной панели возникло лицо моложавого мужчины, сошедшего с полотен Магритта, – в городах Дублин, Неаполь и Москва произошли террористические акты. Разрушены около сорока зданий в каждом городе. Общее число жертв сводится к двум тысячам человек. Террористические акты были произведены через ТЭФ-магазины, которые захватили террористы. Единовременно по разным адресам, загруженным в клиентскую базу магазинов, были разосланы активированные взрывные устройства. Террористы в ходе антитеррористической операции были уничтожены. Ответственность за взрывы взяла на себя исламская радикальная группа «Первоземельцы».

– Не хило, – прокомментировал услышанное Крысобой. – Этих «первоземельцев» всех надо в вакуум. Сволочи!

– Внимание! – лицо диктора приобрело бледные оттенки, а взгляд наполнился ужасом. – Только что поступило сообщение, что здание Всемирной Библиотеки, где проходил Всепланетарный Конгресс Писателей-Фантастов, захвачено террористами, причисляемыми к радикальной исламской группе «Первоземельцы». Среди заложников находится весь литературный цвет современного общества.

На плазменной панели стали раскладываться фотографии, словно карты в пасьянсе.

– На ВКПФ слетелись писатели со всей Земли и планет Земной Федерации. В заложниках оказались…

Диктор зачитывал фамилии известных писателей, будто озвучивал приговор. С каменным лицом и траурным голосом.

– …также среди заложников оказался Академик Литературы и Фантастики, прижизненный классик, Болеслав Сарматский.

– Сын! – на одном выдохе изрек Крысобой, нагнулся ближе к экрану и впился взглядом в пасьянс из фотографий.

– Кто сын? Сарматский? Чей? – не понял я.

– Нет. Не Сарматский. Шоммер.

Крысобой ткнул толстым пальцем в фотографию мужчины средних лет в правом верхнем углу панели.

– Исайя Шоммер. Мой сын там. Среди заложников…

– Я должен быть там.

Крысобой ребром ладони отбил горлышко бутылки. Поползла пена. Он припал к рваному краю и, утолив жажду, продолжил:

– Я обязан быть там. Где мой сын. Там. С ним.

– Что это тебе даст? – осторожно возразил я. – Тебя не допустят в здание. Тебя не допустят к участию в операции… Зачем?