Операция «Антитеррор», стр. 72
Около двери комнаты шаги замедляются. Из комнаты слышится разговор. Не сразу Асафьев с Хохловым сообразили, что Муса разговаривает по телефону. Асафьев поднимает руки, принимая жестикуляцию группы захвата. Остановились, переглянулись. Хохлов кивнул. Один из бойцов с силой распахнул дверь.
Одноногий Муса сидит на кровати, как одноногий стивенсоновский Сильвер. Под рукой костыль, а на столе вместо попугая – ворона. Попугай кричал: «Пиастры... Пиастры...» – а воротна просто и внятно сказала:
– Кар-р-р...
– Заходите, раз пришли... – говорит Муса спокойно и почти величественно. – Я ждал вас. Думал, обязательно придут, – протягивается и кладет на стол трубку сотового телефона, по которому только что разговаривал. Берется за костыль и напрягает тело, чтобы встать. Асафьев принимает это за восточное гостеприимство. Раз ждал гостей, то встречай их стоя.
Но Муса шагает не навстречу гостям, а вбок, к компьютеру, и протягивает руку, стараясь при этом взять что-то и не упасть. Хохлов среагировал одновременно с одним из бойцов. Сразу две короткие очереди на куски разрывают кисть инвалида. Теперь Муса падает. Неуклюже, словно сломанное ветром дерево. Но даже без стона. Его тут же поднимают. Не обращая внимания на развороченную несколькими пулями кисть, надевают наручники и сажают лицом к пришедшим.
Хохлов смотрит на компьютер.
– Что он тут хотел взять? Я думал, тут оружие...
На мониторе непонятная программа. Ведет отсчет таймер. Длинными, не совпадающими с отсчетом времени гудками слышится зуммер. Текст на экране на арабском языке, которого ни Асафьев, ни подошедший Хохлов не знают. Клавиатура тоже с арабской символикой.
– Что это? – спрашивает Асафьев.
Муса молчит, и вместо него каркает ворона. Каркает возмущенно, зло, словно собака гавкает на пришельцев. Вороне не понравились выстрелы.
– Клара, тихо... – мягко, почти с любовью просит птицу Муса.
Асафьев садится на стул перед компьютером.
– Не хочешь говорить добровольно, скажешь по-другому, – спокойно сообщает старику, достает трубку и набирает номер.
– У нас все закончено. Приезжайте сюда. Психиатра возьмите. Тут для него работа...
Он нажимает клавишу отбоя, смотрит на Мусу и объясняет, как учитель школьнику:
– Знаешь, как ваших раскололи в Екатеринбурге? Ввели им в кровь препарат. Это не больно, только очень после него говорить хочется. И все рассказали. Не успевали вопросы задавать, а они уже все выкладывают. Не допрос, а одно удовольствие. И с тобой будет то же самое.
– Не будет. Я просто язык себе откушу.
– Посмотрим... – смеется майор, смотрит в немигающие глаза Мусы и вдруг верит. Старик в самом деле откусит себе язык.
Хохлов у него за спиной наклонился, чтобы получше компьютер рассмотреть. – Слушай, а это не таймер пищит... – сделал он открытие. – Это сотовик... Кто-то сюда дозванивается. Поговорим?
– А что, теперь можно.
Асафьев протягивает руку, чтобы вытащить из специального гнезда трубку сотового телефона, подключенного тонким кабелем к компьютеру...
3
Металлические ступени гремят под моими тяжелыми сапогами, и ощущение такое, словно я на полковом барабане чечетку отбиваю. Краем глаза вижу, как Гаврош вместе с Умаром спускаются в подвал. Она пожелала собственными глазами посмотреть на оружие, которым Муса собирается ее отправить в ад. Это хорошо, посмотри, Машенька, подумай, погадай – какой же провод следует перерезать. Если знаешь, хорошо. Если только думаешь, что знаешь, то не прикасайся. Два из трех несут смерть не только многим горожанам, но и нам с тобой. А мне кажется, что еще рановато... Пока она там занята, мы с подполковником, может быть, успеем что-нибудь придумать...
Леня ждет меня на втором этаже. Притоптывает ногой, словно угрожает этим. Он непривычно хмур. Даже с похмелья таким хмурым не бывает.
– Что, старик? Ситуация, понимаешь...
– Я наши новости смотрел, все вроде бы нормально. Ждут результатов переговоров. А включил третий канал, там в это время новости Би-би-си идут. На английском языке. Так англичане со ссылкой на корреспондента в Чечне передают, что наше правительство отказалось от ведения переговоров. И хорошо это обосновывают.
– Как обосновывают? – До меня только начал доходить смысл сказанного.
– Говорят, что эти взрывы нужны партии войны, чтобы перед мировым сообществом обосновать применение самых жестких мер к Чечне. Ты веришь в это?
– Кто ведет переговоры? Президент, премьер?
– Нет. Какой-то специальный представитель. У президента очередная сильная простуда. Премьер не вернулся из зарубежной поездки. Веришь?
– Верю. Нас с тобой столько раз «кидали», что верю... Значит, идем в автономный рейд... Не впервой!
– Идем. Только быстрее бы. А то у меня правая рука сильно ноет...
– Правая рука? – переспросил я и посмотрел на пустой рукав.
– Это называется фантомные боли. Действий хочется. Немедленных. Иначе рука не пройдет...
– Действие и требуется немедленное. Меня послали за ключом от «бытовки». Чтобы я заставил кого-то из «работяг» включить свет.
– Ну и что?
– А они знают, где этот свет включается?
– Понял. А как заложники?
– Это твоя задача. Их собираются выводить. Ждут только света, чтобы в темноте не разбежались. Я сейчас долго провожусь с замком. Чтобы ты успел выпрыгнуть из окна. На улице два боевика, которых я не знаю, и снайпер Исмаил. Справишься.
– Если другого выхода нет, то справлюсь.
Леня сильно ударил двумя пальцами в стену.
– Внизу я раскрываю телефон и даю спецназовцам сигнал. И сам начинаю действовать. Выстрелы отсюда привлекут внимание людей с улицы. Ты атакуй их сзади.
– Порядок. Я пошел?
– Подожди. Гаврош с Умаром спустились вниз. Рассматривают взрывное устройство. Мне надо дождаться их возвращения и не допустить, чтобы кто-то смог опять в подвал попасть. А то взорвут и себя и нас. Вон, идут уже. Давай ключ, Леня.
Он протянул ключ.
– И – с богом...
Я снова застучал по лестнице каблуками. Очень старательно и гулко. Это для того, чтобы случайно кто-то не услышал, как подполковник приземляется после прыжка.
– Нашел ключ? – спрашивает Мария издали.
Проханов уже внизу. Ему только за угол завернуть. И сразу в бой.
– И не только ключ. Там подполковник еще и сотовик чей-то нашел.
Она подошла и протянула руку.
Я с чистым сердцем отдал трубку. Любой человек трубку раскроет – просто ради любопытства. А она не раскрыла. Просто зажала в руке. Слишком задумчивая.
– Приведи «работягу»... – сказала.
– Позвони еще раз Халилу, – предложил я. – С другого сотовика. Может, этот окажется счастливее.
Сказал и отошел якобы к двери в «бытовку», а на самом деле к колонне, за которой есть возможность прятаться во время перестрелки. Я не видел, как Мария раскрыла трубку. Я только услышал, как распахивается неподалеку от меня дверь, увидел выскочивших и переворачивающихся на полу омоновцев и сразу сделал шаг в сторону, за колонну, развернулся и поднял автомат, одновременно опуская предохранитель и передергивая затвор.
– Марию живьем брать...
Капитан Шпинько среагировал на мой голос и дал очередь по колонне. Я ответил ему тем же, да пара омоновцев с разбега включилась в игру, и больше танкиста было не слышно.
– Блокируйте спуск в подвал, – крикнул я. – Там все заминировано.
Но туда уже стремился Умар. Его пополам переломила очередь сверху. Еще пятерка омоновцев вступила в бой. Мария пыталась выскочить в дверь, но неожиданно на ее пути встал Качукас. И двумя руками оттолкнул назад, в помещение. Похоже, парень понял, что игра сейчас пойдет в одни ворота, и решил срочно менять команду.
Но за другую команду поиграть ему не дала Гаврош. Я не стрелял и только наблюдал. Она ударила одной ногой, потом с очень быстрого разворота другой, согнула парня этими ударами пополам, шагнула к нему и ударила в горло. Вот он, ее коронный удар. Она собралась выйти...