Стрельба в невидимку (Десерт для серийного убийцы), стр. 77

Сказать по правде, я не люблю чувствовать себя дураком. Может, кому-то это и покажется странным, но так уж я устроен. И, тем не менее, терпению меня учили во время службы в армии. Никто так не умел терпеть, как спецназовцы ГРУ. В Афгане, помню, одна из наших групп устроила засаду на пути караванщиков. Отлично ребята замаскировались. В голом ущелье так закопались в землю, что разведка моджахедов, остановившись на привал, попыталась развести костер почти на спине командира взвода. А тому пришлось терпеть и ждать, пока весь караван подтянется, иначе провалилась бы вся операция. Ладно еще, что костры жгли не дровами, а верблюжьим пометом.

Такой костер дает большой жар, но долго разгорается. Парень терпел до последнего, но засаду не выдал, хотя и угодил после боя в госпиталь с ожогами.

Вот и я в таком же положении оказался.

Сижу за спиной лейтенанта-”пирата” Славы — он на глаз себе приспособил повязку из черной ленты, чтобы не слишком освещать путь впереди — и капитана Панкратова, смотрю, что они делают, слушаю их разговоры и чувствую себя полным дураком.

— Нет, — восхищенный Панкратов толкает меня локтем в бок, — ты понял, что он делает? Ты понял?..

Если бы я понял, то давно бы уже сам толкал его в бок. Думаю, капитану это не слишком понравилось бы. А тут меня еще начало мучить непонятное чувство, словно я что-то очень важное упустил. Настолько важное, что только вспомни я, только сообрази — и мир перевернется, и преступник сам придет и ляжет мне в ладони еще тепленьким, молочным. Ляжет и все расскажет.

Одно я понял точно. Я с преступником уже общался, и он меня обвел вокруг пальца, а вот кто он, где он меня обвел и где сам прокололся так, что я не заметил, — это вопрос.

Слава с Панкратовым разобрались уже с винчестером. Там оказалось мало интересного. Но вот дискеты от ZlPa их сильно заинтересовали. По сути дела, это оказался архив, в котором отражались все действия хакера Чанышева.

Дискеты складывались по отдельности и прокладывались бумажками с надписями.

— Это моя двухгодичная работа! — восхищался Панкратов. — Добрался я до него.

Жалко, что поздно...

— Слава, ты не сообразишь насчет чая... — попросил я, потому что просто измучился, вспоминая поминутно и даже пословно каждый разговор с каждым человеком по этому делу.

Слава сообразил. Он заварил мне в поллитровой кружке настоящий чифирь, словно всю свою сознательную жизнь зону топтал. Такой пьют только там, и то пускают кружку по кругу. Но мне в моих умственных страданиях это сейчас было в самый раз.

Зашел Лоскутков. Он закончил очередной допрос. Судя по тому, что майор пытался каждого застрелить взглядом, и в этот раз у него вышла промашка.

— Как успехи? — Я спросил на всякий случай.

Выстрел в меня.

— Никак. Обыкновенного сумасшедшего привезли. Отлей чайку в стаканчик, — и он достал откуда-то из-за шторы коричневый — от постоянного заваривания чая в нем — граненый стакан.

— Сахара нет, — пожаловался я.

Стакан немедленно вернулся на место.

— Сейчас Осоченко подойдет. Придешь беседовать?

— Нет. Ты без меня его лучше прижмешь.

Незнакомый человек, ментовская обстановка, убийственный взгляд. Он будет нервничать.

При мне Гоша успокоится. Я только попозже загляну.

— Чанышеву уже выпустили. Ее Володя вместе с “наружкой” провожает.

— Прекрасно. Сообщения есть?

— Пошла не сразу домой. К кому-то наведалась в гости. Ждут возле дома.

— Боюсь, придется до утра им ждать. Никак она надумала с разбега уколоться?

— Тоже может быть. Кстати, приехали ее родители. Они сейчас в Подмосковье живут.

Осоченко их расположил пока в квартире. Но к ним Александра не слишком спешит. Мы установили в квартире “жучки”. И телефон — на прослушивании уже.

— Она знает о приезде родителей?

— Сообщили.

Майор еще раз посмотрел на мою кружку, тяжело вздохнул и вышел встречать Осоченко.

— Вот оно! — воскликнул Слава.

Панкратов отодвинулся от своего компьютера вместе со стулом, чтобы заглянуть в соседний монитор.

— Что там? — поинтересовался я, уверенный, что все равно ничего не пойму.

— Программа для телефонной станции! Он свой номер пропускает через другой телефон.

И потому мы никак не могли ухватить его за хвост. Эту программу следовало каждый раз заново вводить в компьютер телефонистов.

Вот программа-сателлит на самоуничтожение по завершении сеанса. Хорошо продумано.

И очень остроумно. Пока все сходится с рассказами Лихачева. Там, — капитан кивнул на дискеты от ZIPa, — есть несколько простых программок. Совсем другой почерк. Примитив. А здесь — логическая сложная цепь. Скорее всего, это делала Чанышева. Классная программа. Я пока вижу только один прокол.

Но — существенный.

— Какой? — спросил Слава. Он не тянул в сравнении с Панкратовым, и потому откровенно спрашивал, не стеснялся — учился.

— Сателлит срабатывает только при корректном выходе. Если не выйдешь правильно, то ты попадешься. Или если не знаешь о существовании сателлита — тоже попадешься.

Я заинтересовался:

— А это сложно сделать — корректный выход?

— Если есть мозги в голове и не вышибли память, то гораздо легче, чем взломать пароль.

— Понял! — воскликнул я.

И, должно быть, воскликнул так резко, что компьютерщики догадались — понял я не то, о чем они говорили мне, и обернулись.

— Понял! — повторил я. — Если не вышибли память... Чанышев всегда выходил правильно. Кроме последнего раза. В последний раз он просто не успел это сделать. Ему вышибли память. Его застрелили. И выходил за него кто-то другой. Если Александра Чанышева была в отключке, могла она работать на компьютере?

— Отключка отключке рознь. Она могла быть просто “под воздействием”. Если она такой профессионал, как нам рассказывал Лихачев, то вполне могла бы.

— Но если она сделала эту программу, то она активизировала бы сателлит просто на автомате, не задумываясь, — не согласился Слава. — Да и вообще, зачем ей было садиться за компьютер, если она застрелила мужа, а потом пошла сдаваться? Не в том она должна была бы быть состоянии. Психологически в это верится с большим трудом. Хотя наркомана понять трудно.