В сердце Азии. Памир — Тибет — Восточный Туркестан. Путешествие в 1893–1897 годах, стр. 47
Собаки лаяли всю ночь и кидались по тому направлению, откуда мы пришли и где видели следы диких верблюдов. Вероятно, обитатели пустыни подходили ночью напиться, но останавливались в подобающем расстоянии, видя, что место занято.
16 апреля прошли 24,7 километра. Песчаные холмы в 5 метров высоты часто сменялись высохшими степными участками, поросшими камышом. Тростник хрустел и распылялся под ногами верблюдов. Миновали два водоема, похожие на первый. Все три лежали на прямой линии и, должно быть, являлись остатками разливающегося в половодье рукава Яркенд-дарьи.
17 апреля мы завидели на северном горизонте очертания довольно высокой горы, рисовавшейся вдали тенью, похожей на облако. Час за часом ехали мы в этом направлении, а гора все как будто оставалась в том же расстоянии. Пройдя в общем 28,4 километра, мы разбили лагерь в тени двух густолиственных тополей. Мы основательно рассудили, что рыть здесь колодца нет надобности, так как неподалеку должна быть вода. К северу шел довольно густой тополевый лесок. Мошки, мухи и ночные бабочки так и реяли в воздухе. Бабочки вечером сотнями вились около моей свечки.
XXII. Райский уголок
18 апреля. День начался свежим северо-восточным ветром; палатку снесло бы, если б ее еще ночью не укрепили веревками и кольями. Небо заволокло на целый день, и мы избавились от полуденной жары. Мы решили идти напрямик к горе, полагая достигнуть ее к вечеру, и углубились в лес. К нашему удивлению, здесь оказались следы людей и лошадей и остатки костра. Ясно было, что мы достигли тех мест, где долоны весной пасут свои стада, а жители Марал-баши берут топливо.
Меня несколько раз чуть не сбросило с седла ветвями тополей; пришлось слезть и идти пешком. В засохшем молодом лесочке мы и совсем завязли. Люди должны были прорубить просеку топорами. С большим трудом и потерей времени удалось нам наконец выбраться на ровное открытое место, где мы и разбили лагерь на одиноком бархане, рога которого указывали на юг и на юго-запад.
Чтобы узнать, нет ли тут где неподалеку людей, от которых можно было бы получить сведения, мы разложили у подошвы бархана большой костер из сухих тополевых ветвей. Пламя бросало отсвет далеко вокруг, но людей не приманило. Утомленные дневным переходом (25,5 километра), мы рано улеглись на покой. Верблюдам жилось пока как нельзя лучше; ни одного дня не пришлось пробыть без свежего корма и воды.
19 апреля. Снимаясь с лагеря и разобрав палатку, мы нашли под ковром скорпиона, четырех сантиметров в длину, который отчаянно завилял хвостом, когда его потревожили.
Теперь мы направили путь к небольшому кряжу, ясно выступавшему на востоке; он все понижался по направлению к юго-востоку и наконец исчезал в тумане. Дорога шла по степной местности, изобиловавшей оврагами и болотами. Кряж вырисовывался все яснее и оказался сильно разрушенным выветриваньем; на северных склонах возвышались песчаные барханы, довольно значительной высоты. У северной подошвы лежало несколько маленьких озер с пресной водой, отделенных друг от друга длинными перешейками. Проток, впадавший в самое большое из них, свидетельствовал, что они питаются водой из реки и летом, по всей вероятности, сливаются в одно большое озеро.
Закололи вторую овцу, и собаки, давно постившиеся на одном хлебе, опять полакомились кровью и внутренностями. Какой-то сокол очень заинтересовался курами, но его спугнули неудачным выстрелом.
20 апреля. Место стоянки слишком располагало к отдыху, чтобы мы не разрешили себе пробыть здесь еще денек. Жара стояла ужасная, хотя всю ночь и все утро дул свежий ветер. Ислам-бай пошел на охоту и убил на озере пару гусей, но не мог достать их.
Пока я сидел на вершине холма, наслаждаясь вечерней прохладой и чудесным видом, ветер понемногу улегся, солнце село, и окрестность заволоклась дымкой тумана. Стояла полная тишина; слышалось только жужжание мошек и комаров; изредка квакали лягушки, да издали доносился крик гусей и позваниванье верблюжьих колокольчиков в чаще камыша. Но сумерки в этих местах непродолжительны, и время было вернуться в лагерь. Люди все еще спали. Один Ислам-бай был на ногах, занятый приготовлением обеда для меня: супа из баранины, жареной картошки и чая. Термометр показывал 20°, но за ночь понизился до 10,4°, и чувствовалась изрядная свежесть.
Мы продолжили путь на юго-восток. Идти по удивительно ровной поверхности с твердым грунтом было очень удобно. Верблюды двигались мерно, в такт позванивая колокольчиками. Около восточной подошвы кряжа лежало длинное, узкое озеро, на берегу которого, к нашему полному изумлению, паслись три лошади.
Надо было разыскать их владельца, и двое из моих людей пошли по свежим следам, которые вели между барханами к западной подошве горы. Скоро люди вернулись с одним из жителей Марал-баши. Он рассказал нам, что время от времени приезжает сюда добывать горную соль, которой изобилует кряж. Соль эта отличного качества, и он продает ее на базаре в Марал-баши; такой промысел давал ему, по-видимому, хорошие барыши. Местоположение Марал-баши он указал на северо-западе и сказал, что до него всего два неполных дня пути. О расстоянии до Хотан-дарьи он ничего не знал наверное, но слыхал, что к югу идет сплошной песок, воды нет ни капли и что пустыню эту называют Такла-макан.
Мы простились с одиноким путником и продолжили путь. Грунт был теперь глинистый, твердый и сухой, изрезанный бесчисленными трещинами; летом, как видно, его заливало. Мы все держались береговой линии озера. К югу оно суживалось, затем образовывало значительное расширение — болото, которое и заставило нас сделать большой обход. Длинные узкие заливы, словно пальцы, указывали на юг, где небольшое поднятие местности ставило предел дальнейшему разлитию воды. Замечательно, что все эти небольшие озера мы находили как раз у подошвы кряжа. Остановились мы на восточном берегу озера.
Предвидя, что это будет последняя наша стоянка со свежей пресной водой, мы решили посвятить весь день 22 апреля отдыху. Верблюды и последняя наша овца еще раз полакомились камышом на берегу. Я прошелся на вершину холма, у подошвы которой лежало озеро, и оттуда мне открылся вид на всю окрестность.
Кряж простирался в юго-восточном направлении, врезываясь в песчаное море пустыни длинной косой. Последним же его отпрыском вдали являлся совсем ничтожный скалистый холм, выглядывавший из песку. Более не было видно никаких возвышенностей. Мы находились, следовательно, у самой юго-восточной точки Марал-башинского Мазар-тага.
В течение этого дня отдыха мы и держали между собой совет. Джолчи уверял, что отсюда до Хотан-дарьи четыре дня пути на восток. По лучшим русским картам, которые у меня имелись, расстояние это равнялось 120 верстам; делая по 20 километров в день, мы, следовательно, могли пройти этот путь в 6 дней, но уже в расстоянии двух дней пути необходимо было бы вырыть колодец, как мы это делали в области Яркенд-дарьи. Я и приказал людям запастись водой на 10 дней, т.е. наполнить наши резервуары только наполовину, чтобы облегчить верблюдам путь по глубокому песку.
С таким запасом мы считали себя вполне обеспеченными; его должно было хватить, чтобы напоить верблюдов два раза в эти шесть дней. Все расчеты казались такими простыми, ясными. Налить в резервуары воды поручено было Джолчи и Касиму. Они занялись этим под вечер, и я слышал, как драгоценная влага, булькая, лилась в водохранилища. Вечером же привели в порядок все вьюки, чтобы утром можно было выступить пораньше.
23 апреля день выдался жаркий, но верблюды успели отдохнуть накануне, и мы сделали 27,5 километра. Стали попадаться оригинальные песчаные образования. Подобно тому, как волны, при встрече двух течений, громоздятся друг на друга и достигают двойной высоты, так и встречные барханы, образованные различными ветрами, скрещиваясь, громоздились в пирамидальные массы, превышавшие по высоте остальную часть барханов. Верблюды, однако, карабкались удивительно уверенной, твердой поступью по крутым склонам, тогда как люди беспрестанно скатывались вниз.