История, конца которой нет, стр. 38

И тут все опять началось сначала — без всяких изменений — и снова все кончалось встречей Девочки Королевы со Стариком с Блуждающей Горы, который еще раз начал писать и рассказывать «Бесконечную Историю»…

…И так будет повторяться вечно, потому что ничто не может измениться в ходе прошедших событий. Только он один в силах тому помешать, и он должен это сделать, если не хочет сам остаться навеки в замкнутом кругу. Ему казалось, что история эта повторилась уже тысячу раз, нет, точнее, что не было больше ни сперва, ни потом, а все происходило одновременно. Теперь Бастиан понял, почему у Старика задрожали руки. Круг вечного повтора означал конец без конца!

Бастиан не замечал, что по лицу его текут слезы. И он вдруг крикнул, едва сознавая, что делает:

— Лунита! Я иду!

И тут же…

…скорлупа большого Яйца лопнула и разлетелась на множество кусков, глухо прогремел гром, откуда-то издалека налетел порывистый ветер…

…и страницы книги, которую Бастиан держал на коленях, бешено затрепетали. Ветер растрепал его волосы, дул в лицо, ему было трудно дышать, пламя свечей в подсвечнике плясало и клонилось набок… И тут новый шквал захлопнул книгу и задул свечи.

Башенные часы пробили полночь.

Глава 13

Перелин, ночной лес

— Лунита! Я иду! — еще раз тихо повторил Бастиан в темноте. От этого имени исходила какая-то неописуемо сладостная, упоительная сила, и, произнося его, он сам ею наполнялся. И он тут же повторил еще несколько раз:

— Лунита! Лунита! Я иду, Лунита! Я уже здесь.

Но где он?

Темень, хоть глаз выколи, но это не зябкий мрак чердака, а какая-то мягкая теплая тьма. Он чувствовал себя здесь в безопасности и был счастлив.

Он не знал больше ни страха, ни тревоги. Правда, он помнил о них, но как о чем-то из далекого прошлого. На душе у него стало так весело и легко, что он тихо смеялся.

— Лунита, где я? — спросил он.

Он больше не ощущал тяжести своего тела. Он пощупал руками вокруг себя и понял, что парит в воздухе. Под ногами не было ни матов, ни пола.

Никогда раньше не испытанное чудесное чувство овладело им — чувство оторванности от земли, безграничной свободы. Ничто из всего того, что прежде его обременяло и ограничивало, не могло уже его настичь.

Может, он летит где-то во вселенной? Но во вселенной должны быть звезды, а он их не видел. Его по-прежнему окружала бархатистая тьма, и ему было так хорошо, как не бывало никогда прежде за всю его жизнь. Может, он умер?

— Лунита, где ты?

И тут он услышал голос, нежный, как птичье пение, и голос ему ответил, а может быть, уже и раньше отвечал, только он не слышал. Голос этот звучал где-то совсем рядом, но сказать, откуда он доносился, было почему-то невозможно.

— Я здесь, дорогой Бастиан.

— Лунита, это ты?

Она засмеялась как-то удивительно мелодично.

— А кем же еще я могу быть? Ты ведь сам только что дал мне это красивое имя. Спасибо тебе! Добро пожаловать, мой спаситель и герой!

— Где мы, Лунита?

— Я у тебя, а ты у меня.

Разговор этот был как во сне, но Бастиан твердо знал, что он не спит, что все это наяву.

— Лунита, — прошептал он, — это что, конец?

— Нет, — ответила она, — это начало.

— Где Фантазия, Лунита? Где все остальные? Где Атрейо и Фалькор? Неужели все исчезло? А Старик, с Блуждающей Горы и его книга? Их больше нет?

— Фантазия возродится из твоих желаний, дорогой Бастиан. Я превращу их в действительность.

— Из моих желаний? — удивленно повторил Бастиан.

— Ты же знаешь, — услышал он нежный голос, — что меня называют Златоглазая Повелительница Желаний. Какие у тебя желания?

Бастиан подумал, потом осторожно спросил:

— Сколько желаний я могу загадать?

— Да сколько хочешь — чем больше, тем лучше, дорогой Бастиан. Тем богаче и многообразнее будет Фантазия.

Бастиан был изумлен, даже потрясен. Но как раз потому, что ему открылись безграничные возможности, ни одно желание не приходило ему в голову.

— Я не знаю, что пожелать, — сказал он наконец. Наступила тишина. Потом он снова услышал ее мелодичный голос:

— Это ужасно.

— Почему?

— Потому что тогда Фантазии не будет. Бастиан молчал, он был растерян. Его чувству безграничной свободы мешало сознание, что от него все зависит.

— Почему здесь так темно, Лунита? — спросил он.

— Вначале всегда темно, дорогой Бастиан.

— Мне хотелось бы еще раз увидеть тебя, Лунита, знаешь, как в тот миг, когда ты на меня взглянула. Он снова услышал ее тихий, певучий смех.

— Почему ты смеешься?

— Потому что радуюсь.

— Чему?

— Ты ведь только что высказал свое первое желание.

— И ты его выполнишь?

— Да. Протяни мне руку.

Бастиан протянул руку и почувствовал, что она положила что-то на его ладонь — что-то очень-очень маленькое, но тяжелое и холодное, на ощупь твердое и неживое.

— Что это, Лунита?

— Песчинка, — ответила она. — Это все, что осталось от моего бескрайнего Мира. Дарю ее тебе.

— Спасибо, — сказал Бастиан растерянно. Он и в самом деле не знал, что ему делать с этим даром. Вот если бы он получил что-нибудь живое…

Пока он размышлял о том, как ему следует поступить, чтобы не разочаровать Луниту, он вдруг почувствовал, что песчинка легонько щекочет его ладонь. Было темно, хоть глаз выколи, и все же он невольно посмотрел на ладонь.

— Глянь-ка, Лунита! Твоя песчинка поблескивает, светится! — прошептал он. — Вот, вот, гляди! Как крошечный фонарик. Нет, это не песчинка, а какое-то светящееся зернышко! И оно начинает прорастать у меня на руке!

— Хорошо, дорогой Бастиан, — услышал он в ответ. — Видишь, тебе это легко дается!

От зернышка, лежавшего на ладони Бастиана, теперь исходил еле уловимый лучик света, он становился все ярче и ярче и вскоре уже высветил в темноте два таких непохожих детских лица, склоненных над чудесным огоньком.

Бастиан медленно отвел руку, зернышко соскользнуло с ладони и стало парить между ними светящейся точкой, будто маленькая звездочка. Оно увеличивалось с каждой минутой, из него выбился росток, на ростке появились листья и бутоны, они распускались, превращаясь в роскошные, яркие, светящиеся, фосфоресцирующие цветы. И тут же созревали плоды и, став спелыми, взрывались, будто игрушечные ракеты, рассыпая вокруг себя новые семена сверкающим пестрым дождем.

Из этих семян мгновенно вырастали разнообразные растения: одни напоминали огромные папоротники или небольшие пальмы, другие — шарообразные кактусы, хвощи и суковатые деревца, и все они мерцали и светились, каждое своим цветом.

Вскоре бархатная темнота, окружавшая Бастиана и Луниту, заполнилась со всех сторон, и сверху, и снизу, светящимися растениями, вырастающими прямо на глазах, словно по мановению волшебной палочки. Пылающий многоцветьем красок шар, новый Мир, излучающий свет, парил в пустоте, все разрастаясь и разрастаясь, и в самой сердцевине его сидели, держась за руки, Бастиан и Лунита и глядели на это изумительное зрелище, широко раскрыв глаза.

Казалось, растения могут без конца обретать все новые формы и оттенки цветов. Распускались все более крупные бутоны, раскрывались все более причудливые зонтики. И это чудесное произрастание совершалось в полной тишине. Немного погодя растения эти становились высотой с подсолнух, а некоторые — даже с фруктовое дерево. Смарагдово-зеленые листья свисали где кистями, где опахалами, а иные цветы напоминали окраской павлиний хвост — на них были такие же глазки, переливающие всеми цветами радуги. Тут были растения, похожие на китайские пагоды, — словно раскрытые зонтики фиолетового шелка, стоящие один на другом. У некоторых толстых деревьев стволы казались заплетенными, будто девичьи косы, но из-за их прозрачности создавалось впечатление, что они сплошь из розового стекла, подсвеченного изнутри. Гроздья бутонов выглядели как собранные в пучки сине-желтые праздничные фонарики. Бесчисленные соцветия белоснежных мелких астр словно обрушились вниз серебристыми водопадами, колокольчики с кисточками удлиненных тычинок ниспадали занавесями, сотканными из сине-золотых нитей. Все пышнее и гуще разрастались эти светящиеся ночные растения, все теснее сплетались они друг с другом в мягко мерцающий световой покров нездешней красоты.