Необычайные похождения Севы Котлова. Повести, стр. 11
Я протянул руку, чтобы остановить звонкий дребезжащий голосок, но будильника на стуле не было. Вот удивительно: ведь вчера я поставил его именно сюда! А теперь он трезвонил откуда-то с книжного шкафа. Опять чудеса!
Зато рука моя наткнулась на что-то большое, твердое и продолговатое. Я быстро зажег настольную лампу — и Дима сразу заворочался и заворчал на своем диване:
— Эгоизм! Не может в темноте одеться!
Одеться в темноте я, конечно, мог. Но я никак бы не мог разглядеть предмет, лежавший на стуле возле моей кровати. А это был настоящий полевой бинокль!
Да, да, бинокль! Такой же точно, как те, с которыми ходят и в которые разглядывают поля сражений разные знаменитые полководцы на картинах и в кинофильмах. Честное слово, я подумал, что еще сплю, Я подбежал к дивану и тряхнул брата за плечо.
— Дима, я сплю, а?
— Завтра ночью ты будешь спать в коридоре! Совсем распустился!…
Нет, это было не во сне! Такую фразу мог произнести только мой старший братец Димочка и только наяву.
Но откуда же полевой бинокль? Откуда?! Я осторожно погладил его, прижал к груди, а потом взглянул сквозь его стекла на Диму. И брат сразу уехал на своем диване куда-то далеко-далеко, чуть ли не на край света. Я перевернул бинокль — и вдруг увидел прямо перед своим носом огромное, свирепое и малознакомое (потому что без очков!) Димино лицо.
— Сейчас же потуши свет!
Одевался я в коридоре. Наша соседка-старушка уже зажигала газовую плиту.
— И что ты так рано поднялся, Сева? Это нам, старикам, не спится. А тебе?…
— На спутник хочу поглядеть, тетя Паша.
— А зачем же вставать так рано? Поглядел бы днем: и светлее и видать лучше.
— Так он, тетя Паша, понимаете ли, в определенное время пролетает. Днем его не будет.
— Ну, погляди, погляди. Потом расскажешь на кухне. Это ты молодец!…
Вышел из комнаты папа в пижаме и с каким-то конвертом в руке.
— Тебе, Сева, вчера поздно вечером прислали бинокль… Я положил его на стул, возле кровати. И еще вот это просили передать.
— Как «прислали»? Как «просили»? Кто именно просил?
— Человек какой-то… Папа потянулся и зевнул.
— Мужчина или женщина?
— Не знаю. Кто-то из соседей дверь открывал, а я не разглядел… Кажется, мужчина.
— «Кажется»! И как это можно было не разглядеть?! Папа не спеша, будто ничего такого не случилось, пошел в ванную комнату.
В конверте лежала записка. Она была напечатана на пишущей машинке:
«Посылаем тебе полевой бинокль для наблюдений за спутником. Завтра же, после уроков, оставь его в своей парте — и сразу уходи! Не вздумай только следить. Если вздумаешь, будет беда!» Внизу стояли три большие буквы: «ТСБ».
Что это значило? Кто прислал мне бинокль? И эту записку?! И что такое «ТСБ»? Ведь никто… никто, кроме меня и Витьки, не знал, что мы собираемся наблюдать за спутником!
Но размышлять было некогда — скоро уж этот самый второй спутник должен был появиться над Москвой! И я побежал к вешалке…
На улице было утро. Или, верней сказать, только так считалось, что это утро, а на самом деле еще стояла самая настоящая ночь. Было совсем темно. И шел мокрый снежок. И было холодно. Витька поеживался и по своей противной привычке скулил:
— Ну да-а, тебе хорошо-о: у тебя теплое пальто. А у меня куртка… Да-а, тебе хорошо-о: ушанку надел. А у меня кепка… А что ты прячешь под пальто?
— Тайна!
— Покажи-и… Ну, покажи-и…
— Не скули! Все равно не покажу. Вот придем на бульвар…
— Покажи сейча-ас!…
— Замолчи!
— А я тогда тебе бабушкин бинокль не дам!
— Ха-ха-ха! — сказал я громовым голосом прямо Витьке в лицо. — Сдалось мне твое театральное старье! Отправь его в музей. Понял? У меня есть кое-что поважнее!
И тут я вытащил свой полевой бинокль. Витьку на утреннем морозе пот прошиб.
— Бинокль?! Откуда?…
— Тайна!… Сам не знаю.
— Как не знаешь?…
Но тут мы пришли на бульвар. Все лавочки были уже заняты. И это в шесть часов утра! Люди были с телескопами, с подзорными трубами. И только у меня в руках был полевой бинокль!
Рядом с нами на лавочке сидел старичок — маленький, сморщенный, замерзший.
А телескоп у него был огромный, на высоком треножнике. Этот телескопище был похож на какую-то птицу с тонкими ногами и длиннющим клювом, только без крыльев.
— Тише, тише, молодые люди! — зашептал он нам. — Мы присутствуем при великом событии!…
И мы с Витькой стали переговариваться торжественным шепотом. Я долго разглядывал в свой могучий бинокль и бледное небо, и снежинки, каждая из которых казалась огромным снежным комом, и памятник великому русскому писателю.
А где-то внизу пыл Витик:
— Дай мне-е… Дай посмотре-еть… Я оторвался от могучего аппарата и взглянул на Витьку. Он со своим стареньким бабушкиным биноклем был какой-то очень несчастный и смешной.
— На, посмотри немножко, — сказал я.
Витька прямо впился в круглые стеклянные линзы. И тут по всему бульвару пошел крик: «Летит! Летит!…» И Витька тоже заорал как полоумный:
— Лети-ит!…
Я вырвал у Нытика бинокль и направил его прямо в небо.
И вдруг сердце у меня забилось так сильно, что я даже придержал его локтем: я видел, как по темному небу мчится красная звездочка. Наша! Красная!
— Ур-ра! — завопил я на весь бульвар. И маленький замерзший старичок тоже вдруг разгорячился и подхватил хриплым голоском:
— Ур-ра! Ура, друзья мои!… Второй спутник в истории человечества. И опять наш!
А когда мы шли с Витькой обратно домой, мы уже твердо решили, что полетим на Марс и куда-нибудь еще подальше. Мы знали: так и будет! Мы знали это совершенно твердо!
А вот откуда появился вдруг полевой бинокль, мы еще не знали. Откуда же?!
17 ноября
Летом можно гонять в футбол, зимой играть в хоккей. А что делать осенью? На улице слякоть, грязь и вообще противно.
Ребята стали приставать к председателю совета отряда Толе Буланчикову:
— Ну придумай что-нибудь! Придумай! Не зря ведь мы тебя выбирали!
Толя морщил лоб, чесал затылок, важно вертел в руках самопишущую ручку, но так ничего умного и не придумал. Тогда он созвал совет отряда совместно с активом.
— Пионер должен быть всем ребятам пример, — сказал Толя. — Он должен все время совершать хорошие, общественно полезные дела!
— Это мы без тебя знаем! — крикнул кто-то. — Ты что-нибудь интересное изобрети! Новенькое!
— Давайте подумаем вместе! Всем коллективом! — предложил Толя.
— Собирать металл! — крикнули сзади.
— Мы всегда собирали, собираем и будем собирать металлолом, — сказал Толя.
И, заглянув в тетрадку, словно не помнил наизусть, добавил: — Из собранного нами металла можно изготовить десять новых автомашин «Волга»!
— А сколько «ЗИЛов»? — ехидно крикнул кто-то.
— Насчет «ЗИЛов» я не в курсе.
— Знаем! Слышали! Это все хорошо!… Да ты что-нибудь еще придумай!
— Давайте собирать бумажную макулатуру, — пропищала со своей парты Леля Мухина.
— Как тебе известно, Леля, мы и это делаем! — Буланчиков снова заглянул в тетрадку. — Из собранной нами макулатуры можно сделать двадцать тысяч новых тетрадок. И мы будем продолжать эту важную работу.
— Будем, будем! А что-нибудь еще!… Что-нибудь… чего еще не делали!…
— Может быть, Сева Котлов нам поможет? — сказал Буланчиков. — Он ведь у нас великий изобретатель!
Все повернулись, стали смотреть на меня и ждать. И, наверно, от этого у меня произошло полное затмение мозгов.
Так ничего и не придумав, мы разошлись по домам.
19 ноября
В последнее время я так привык ко всяким чудесам, что даже перестал обращать на них внимание. И я почти не удивился, когда нашел сегодня в парте записку, опять отпечатанную на пишущей машинке: «Эх вы, горе-изобретатели! Неужели ж вы забыли, что почти в каждом доме есть люди, которые нуждаются в вашей помощи: пенсионеры, инвалиды войны? И еще! Прямо напротив школы вырос новый дом. Неужели не заметили? Да ослепли вы, что ли?