Проклятие Ведьмака, стр. 7

В верхней части новой страницы я написал «Лихо», но, к моему разочарованию, Ведьмак внезапно покачал головой и широко зевнул:

– Ладно, отложим до утра, парень. Заканчивай-ка лучше свой ужин, а потом сразу в постель. Завтра мы выйдем рано.

Глава 3

Лихо

Мы вышли вскоре после рассвета; я, как обычно, нес тяжелый мешок Ведьмака. Однако уже через час пути мне стало ясно, что наше путешествие займет не меньше двух дней. Обычно Ведьмак мерил дороги огромными шагами, так что я с трудом поспевал за ним, но сейчас он был все еще слаб, быстро начинал задыхаться и часто останавливался, чтобы отдохнуть.

Стоял теплый солнечный день, в воздухе лишь слегка ощущалась осенняя прохлада. В голубом небе не было ни облачка, пели птицы, но все это не трогало меня. Я не мог перестать думать о Лихе.

Меня беспокоило, что Ведьмак едва не погиб, когда попытался связать его. А ведь с тех пор он постарел, и если в самое ближайшее время не окрепнет после болезни, то как может надеяться справиться с чудовищем?

Поэтому в разгар дня, когда мы остановились надолго, я решил расспросить его об этом ужасном духе. Я не смог заговорить сразу, потому что, к моему удивлению, едва мы уселись на ствол упавшего дерева, он достал из своего мешка каравай, большой ломоть ветчины и отрезал нам приличные порции того и другого. Обычно, когда предстояла работа, мы ограничивались жалкими крошками сыра, потому что перед тем, как встретиться с тьмой, следует поститься.

Разумеется, я не стал жаловаться, поскольку, как обычно, был голоден. Я решил, что после похорон у нас еще будет время попоститься, а сейчас Ведьмаку нужно было набраться сил.

Наконец покончив с едой и переведя дыхание, я достал записную книжку и спросил Ведьмака о Лихе. К моему удивлению, он не стал мне ничего рассказывать.

– Запишешь все позже, на обратном пути, – за явил он. – Кроме того, я и сам знаю о Лихе не так уж много. Какой смысл сейчас что-то писать, если потом, возможно, придется исправлять?

Надо полагать, при этих словах у меня отвисла челюсть. В смысле, мне всегда казалось, что Ведьмак знает о тьме почти все, что вообще можно знать.

– Не смотри так удивленно, парень, – усмехнулся он. – Ты же знаешь, я до сих пор продолжаю вести записи. Так же будешь делать и ты, если доживешь до моих лет. В нашем деле учиться приходится всю жизнь, и первый шаг к познанию состоит в том, чтобы признать собственное невежество.

Как я уже говорил, Лихо – древний злобный дух, который, стыдно признаться, до сих пор оказывался сильнее меня. Надеюсь, на этот раз все будет по-другому. Но для начала надо его найти. Он живет в катакомбах под пристаунским кафедральным собором. Их туннели тянутся на много миль.

– А для чего они нужны, эти катакомбы? – спросил я, удивляясь, зачем кому-то понадобилось рыть подземные туннели.

– Там полным-полно склепов, парень, древних подземных захоронений. Туннели существовали задолго до того, как был построен собор. Когда первые священники приплыли на кораблях с запада, этот холм уже считался священным местом.

– Кто же их прорыл?

– Говорят, маленький народец. Так это племя прозвали из-за невысокого роста, но правильнее называть их сегантиями. О них не много известно, помимо того, что Лихо был их богом.

– Значит, он бог?

– Да. Прежде он обладал великим могуществом – маленький народец понял это еще в древности и стал ему поклоняться. Думаю, Лихо хотел бы снова стать богом. Видишь ли, он привык свободно слоняться по всему Графству. Век за веком, становясь все злее и развращеннее, он изводил маленький народец ночью и днем. Натравливал брата на брата, уничтожал посевы, сжигал дома, убивал невинных. Ему нравилось смотреть, как люди пребывают в страхе и нищете, – в том состоянии, когда жизнь едва стоит того, чтобы и дальше влачить жалкое существование. Это были мрачные, ужасные времена для сегантий.

У них был король, добрый человек по имени Хейс. В сражениях он побеждал всех врагов, он радел о благе людей и хотел, чтобы его народ стал сильным и процветающим. Но был один враг, одолеть которого ему было не по плечу: Лихо. Однажды Лихо потребовал, чтобы король Хейс платил ему ежегодную дань. Приказал бедняге принести в жертву семерых своих сыновей, начиная с самого старшего. По одному каждый год – пока не умрут все семеро. Никакой отец не в силах такого вынести. Однако Нейз, самый младший сын, оставшись один, каким-то образом сумел искусственно связать Лихо в катакомбах. Не знаю, как он это сделал… Если бы знал, может, нам было бы легче одолеть монстра. Мне известно лишь, что Лихо заперт за Серебряными вратами: как и многие порождения тьмы, он чрезвычайно уязвим для серебра.

– И все это время он там сидит?

– Да, парень. И будет связан до тех пор, пока кто-нибудь не откроет ворота и не выпустит его. Это всем священникам известно и передается от поколения к поколению.

– А другого способа освободиться у него нет? Как могут Серебряные врата удерживать его?

– Не знаю. Знаю лишь, что Лихо связан в катакомбах и может покинуть их только через эти ворота.

Я хотел спросить: зачем его трогать, раз он все равно связан и не может сбежать? Однако задать вопрос не успел. Ведьмак уже достаточно хорошо изучил меня и легко догадывался, о чем я думаю.

– Боюсь, просто оставить все как есть нельзя. Видишь ли, парень, сейчас сила Лиха снова растет. Он не всегда был бесплотным духом – он стал таким лишь после того, как его связали. Раньше, когда все могущество было при нем, он имел тело.

– На что он был похож?

– Узнаешь завтра. Когда мы пойдем на заупокойную службу, взгляни на каменную резьбу над главным входом в собор. Там Лихо и изображен, причем довольно точно.

– Вы что, видели его?

– Нет, парень. Двадцать лет назад, когда я впервые попытался убить его, Лихо уже был духом. Однако, по слухам, теперь сила его возросла настолько, что он может принимать вид других созданий.

– Это как?

– А так, что он способен менять форму, и пройдет совсем немного времени, прежде чем у него хватит сил вернуть себе первоначальный облик. Тогда он сможет подчинить себе почти любого, кого пожелает. И реальная опасность состоит в том, что он будет способен заставить кого-нибудь отпереть Серебряные врата. И вот это тревожит меня больше всего!

– Но откуда он черпает силу? – спросил я.

– В основном из крови.

– Из крови?

– Ну да. Из крови животных… и людей. Его мучает ужасная жажда. Но, по счастью, в отличие от потрошителя, Лихо может высасывать кровь из человеческого существа только в том случае, если ее отдают добровольно…

– С какой стати кто-то станет добровольно отдавать ему свою кровь?! – возмутился я.

Мне и представить-то такое было жутко.

– Видишь ли, он в состоянии проникать в мысли людей. Соблазняет их обещанием денег, положения, власти… ну, сам понимаешь. Если не удается заполучить желаемое по-хорошему, не дает жертвам покоя, мучает их. Иногда заманивает в катакомбы и угрожает жомом.

– Жомом?

– Да, парень. Он может сделаться таким тяжелым, что его жертв находят потом с размолотыми костями, совершенно расплющенными, размазанными по земле… Их приходится отскребывать, чтобы похоронить. Вот это и есть жом. Жуткое зрелище. Лихо не может высасывать у людей кровь против их воли, но жома все боятся до ужаса.

– Не понимаю, как он, оставаясь в катакомбах, может заставлять людей делать все это? – я пожал плечами.

– Он умеет читать мысли, насылать сны, подтачивать и разрушать разум тех, кто наверху. Иногда он даже может видеть их глазами. Его воздействие распространяется на сам собор и дом, где живут священники, и это не дает им покоя. В Пристауне он злодействует уже много лет.

– Через священников?

– Да… в особенности через тех, кто не шибко умен. При всяком удобном случае он творит свои злые дела. Мой брат Эндрю работает слесарем в Пристауне и не раз сообщал мне о том, что там происходит. Лихо иссушает мужество и волю, заставляет людей делать то, что ему нужно, заглушает в них голос доброты и разума: люди становятся жадными и жестокими, злоупотребляют властью, грабят бедняков и немощных. Церковную десятину в Пристауне теперь собирают дважды в год.