Проклятие Ведьмака, стр. 10

Долго ждать не пришлось. Справа от меня неожиданно раздались хлопки и приветственные возгласы, однако они не мешали расслышать цоканье лошадиных копыт. В направлении кафедрального собора двигалась большая процессия. Впереди ехали два всадника в черных шляпах и плащах, с мечами на бедрах. За ними следовали другие всадники, вооруженные кинжалами и огромными дубинками… десять… двадцать… пятьдесят… и в конце, чуть в отдалении от остальных, еще один всадник – на огромном белом жеребце.

На нем тоже был черный плащ, но под плащом у горла и на запястьях проглядывала дорогая кольчуга, а рукоятка меча была инкрустирована рубинами. Сапоги из прекрасно выделанной кожи стоили, пожалуй, больше, чем крестьянин зарабатывает за год.

Судя по одежде и манере держаться, всадник был из числа тех, кто привык отдавать приказы. Впрочем, это не вызвало бы сомнений, будь он даже в лохмотьях. Из-под широкополой красной шляпы выглядывали светлые волосы, а голубизне глаз уступало даже летнее небо. Я смотрел на него как завороженный. Он был почти нечеловечески красив, но одновременно и силен, с выступающим подбородком и свидетельствующим о непреклонной решимости лбом. Однако, взглянув еще раз в его голубые глаза, я увидел в них жестокость и злобу.

Он напомнил мне рыцаря, который однажды проскакал мимо нашего хутора, когда я был еще совсем маленьким. Тот тоже даже не взглянул в нашу сторону. Для него нас просто не существовало. Ну, по крайней мере, так сказал отец. По его словам, рыцарь был из «благородных». С одного взгляда на него становилось ясно, что он вышел из семьи, все предки которой на протяжении столетий обладали богатством и властью.

При слове «благородных» отец сплюнул на землю и добавил, что мне здорово повезло родиться крестьянским сыном, зарабатывающим себе на хлеб честным трудом.

Этот скачущий через Пристаун человек, несомненно, тоже принадлежал к «благородным». Высокомерие и властность были написаны у него на лице. К своему ужасу, я понял, что горделивый всадник, скорее всего, квизитор, поскольку позади него два коня тянули открытую повозку, где стояли люди в цепях.

В основном это были женщины, но было и двое мужчин. Они выглядели так, словно уже давно ничего не ели. Их одежда была в грязи, на теле видны следы побоев. У одной несчастной глаз так сильно заплыл, что напоминал гнилой помидор. Некоторые женщины безнадежно стенали, по их щекам катились слезы. Одна снова и снова с надрывом выкрикивала, что невиновна. Но тщетно. Они оказались в плену, вскоре их будут пытать, а потом сожгут.

Внезапно к повозке метнулась молодая женщина, подбежала к одному из плененных мужчин и попыталась сунуть ему яблоко. Наверное, она была его родственницей… может, дочерью.

К моему ужасу, квизитор просто развернул коня и сшиб ее с ног. Только что она стояла с яблоком в протянутой руке – и вот уже лежит на мостовой, крича от боли. Я хорошо разглядел безжалостное выражение его лица. Он радовался тому, что заставляет ее страдать. Повозка в сопровождении еще большего числа вооруженных всадников с грохотом проезжала мимо, и приветственные крики в толпе сменились оскорблениями и воплями «На костер их!».

И тут я разглядел среди пленников закованную в цепи девочку, не старше меня, с широко распахнутыми от страха глазами. От дождя пряди ее темных волос прилипли ко лбу, капли стекали с кончика носа и подбородка точно слезы. Я смотрел на ее черное платье, на остроносые туфли – и с трудом верил своим глазам.

Это была Алиса. И она стала пленницей квизитора.

Глава 5

Похороны

От всего увиденного голова у меня пошла кругом. В последний раз я встречался с Алисой несколько месяцев назад. Нам с Ведьмаком пришлось разбираться с ее теткой, ведьмой по имени Костлявая Лиззи, но Алиса, в отличие от остальных членов ее семьи, не была окончательно испорченной. На самом деле, если кого-то из своих знакомых я и мог назвать другом, то, пожалуй, только ее. И это благодаря ей тогда же я сумел уничтожить Мамашу Малкин – самую злобную ведьму Графства.

Алиса не была плохой, просто ей очень не повезло с семьей. Я не мог допустить, чтобы ее сожгли как ведьму. Нужно было что-то придумать, чтобы спасти ее, но в тот момент у меня не было никакой, даже самой смутной идеи, как это сделать. Я решил сразу же по окончании похорон просить Ведьмака о помощи.

И еще этот квизитор. Надо же было такому случиться, что наш поход в Пристаун по времени совпал с его приездом! Нам с Ведьмаком угрожала серьезная опасность. Скорее всего, теперь мой наставник не станет задерживаться здесь после похорон. В глубине души я очень сильно надеялся, что он решит уйти прямо сейчас, отказавшись от противоборства с Лихом. Вот только я не мог сбежать, оставив Алису умирать.

Когда повозка проехала, толпа подалась вперед и потянулась за процессией квизитора. Мне пришлось двигаться вместе со всеми, так тесно меня зажало в толпе. Повозка проехала мимо кафедрального собора и остановилась около большого трехэтажного дома. Я предположил, что это и есть церковный дом, где живут священники, и что именно здесь пленников собираются пытать. Их сбрасывали с повозки и волокли внутрь, но я был слишком далеко, чтобы рассмотреть Алису. Пока я не мог помочь ей, но надо было срочно что-нибудь придумать – ведь казнь будет скорой…

С этими грустными мыслями я повернулся и, проталкиваясь сквозь толпу, пошел к собору, где должна была состояться похоронная служба по отцу Грегори. Это было величественное здание с огромными контрфорсами и высокими стрельчатыми окнами, забранными разноцветными стеклами. Потом я вспомнил слова Ведьмака и взглянул на большую каменную горгулью над главным входом.

Чудовище на фасаде изображало Лихо таким, каким он был когда-то и каким пытался стать теперь, когда его сила вновь возросла. Покрытое чешуей мускулистое тело было напряжено, как перед рывком, длинные острые когти вцепились в притолоку. Казалось, чудище вот-вот спрыгнет вниз.

За время ученичества мне доводилось встречать весьма устрашающих созданий, но ничего безобразнее огромной головы горгульи я никогда не видел. Ее вытянутый подбородок сильно загибался вверх, едва не касаясь длинного носа, а взгляд налитых злобой глаз словно следил за мной, пока я приближался к собору. Уши тоже впечатляли – такие больше подошли бы большому псу или даже волку. Да уж, меньше всего мне хотелось бы встретиться в катакомбах с таким чудищем!

Прежде чем войти внутрь собора, я снова в отчаянии оглянулся на дом священников, спрашивая себя, есть ли хоть какая-нибудь надежда спасти Алису.

Собор был почти пуст, и я без труда нашел место в задних рядах прихожан. Неподалеку, стоя на коленях и склонив головы, молились две старухи, и алтарный служка усердно зажигал свечи.

У меня было время оглядеться. Внутри кафедральный собор казался больше, чем снаружи, благодаря высоким сводам и огромным деревянным балкам под потолком. Даже легкий кашель отдавался тут гулким эхо. Между скамьями было три прохода. Средний вел прямо к ступеням алтаря и был достаточно широк, чтобы по нему проехала повозка. Все здесь поражало воображение: статуи сверкали позолотой, стены были выложены мрамором. Ничего общего с маленькой церковью в Хоршоу, где служил брат Ведьмака.

В передней части центрального прохода стоял открытый гроб отца Грегори, со свечами по углам. Никогда в жизни я не видел таких свечей – огромные, выше человеческого роста, они были укреплены в массивных медных подсвечниках.

В собор начали заходить люди, по одному, по двое, и, как я, садились на скамьи подальше от алтаря. Я продолжал высматривать Ведьмака, но его пока не было.

Оглядываясь по сторонам, я невольно пытался найти какие-то доказательства существования Лиха. Пока я никак не ощущал его присутствия, но это не значит, что он не способен почувствовать мое. Что, если слухи правдивы? Что, если он уже набрал достаточно сил, чтобы принять человеческий облик, и сейчас сидит среди прихожан? Я нервно оглядывался по сторонам, но потом, вспомнив, что говорил Ведьмак, расслабился. Лихо связан и сидит в катакомбах, далеко внизу. По крайней мере, сейчас мне нечего его бояться.