Трон фараона, стр. 15

XI. В Мемфис

Когда поданная барка отплыла от острова, у Ато вырвался глубокий вздох, а Меренра схватил руку Нефер и прижал ее к своим устам. Но лицо Нефер было бледно, глаза не блистали, а брови были нахмурены. Чародейка тревожно глядела вдаль, туда, куда, подгоняемая ударами весел, стрелой неслась легкая лодка — к царственному Мемфису.

Опасность пыток и смерти да и все пережитое в храме царей Нубии казалось каким-то страшным сном, в котором злой кошмар, отравляющий душу, переплетался с чарующими видениями и грезами.

За минуту быть пленниками, осужденными на бесславную гибель без борьбы, в ловушке, — и вдруг оказаться на свободе, быть спасенными именно той, кто обманул и предал… Мало того — получить в свое распоряжение великолепно оснащенное судно, мчавшееся с быстротой стрелы, и заветный перстень фараона, дающий возможность обмануть бдительность шпионов Пепи! И всем этим беглецы были обязаны лишь сопровождавшей их девушке!..

Поневоле у Меренра, когда барка их была уже далеко от Острова Теней, вырвалось восклицание:

— Но кто ты, Нефер? Только, о друг, скажи правду! Оунис поддержал требование своего питомца.

Нефер печальным голосом, звучавшим робко и искренне, ответила:

— Я не знаю, господин мой! Я смутно помню детство: мне грезится пышный дворец. Я не лгала, говоря тогда… Только это было не в далекой Нубии, а здесь, в Египте. А потом я стала рабыней Гер-Хора, жреца Исиды.

Помолчав несколько минут, она продолжала задушевным тоном:

— Не вините меня, не говорите, что я лгала: я ведь была орудием в чужих руках. Я поклялась повиноваться страшной клятвой Исиды. Ради Меренра я нарушила эту клятву, и боги жестоко покарают меня за это…

— Нет! Клятва была получена обманом, а исполнение замыслов врагов наших было бы великим несчастьем для Египта и нарушением законов Осириса-Ра… А когда Меренра станет наконец фараоном, — ты знаешь это, девушка, — по приказанию фараона верховные жрецы могут снять клятву, и боги не накажут тебя. Кто помешает тебе принести богам умилостивительную жертву? И когда крылья смерти осенят твое чело и душа отправится на Страшный Суд в страну теней, сделанные тобою добрые дела будут свидетельствовать о тебе. Анубис 12 поведет твою душу по всем мытарствам, охраняя тебя, защищая от нападающих слуг Сета 13. Так достигнет твоя душа престола единого и сольется в вечном блаженстве с душой предвечного! — сказал, взвешивая каждое слово, старый жрец Оунис.

— Да будет так, как говоришь ты, мудрый! — отозвалась Нефер, но все же на ее прекрасном лице по-прежнему лежала тень тревоги, и ее взор столь же тревожно вперялся в лицо юного фараона.

— Чего тревожишься ты? — сказал Ато.

— Ничего и всего боюсь я! — задумчиво ответила девушка. — Какие-то предчувствия овладевают душой моей. Только сейчас, сию минуту взглянув на тебя, я вдруг увидела, будто у тебя — только обрубки рук, без кистей, обрезанных почти по локоть. И мне стало страшно за тебя!

Ато побледнел и нахмурился.

— У меня — отрубят руки? Такому позорному наказанию подвергаются только люди из касты воров. Я — воин! Если я попадусь в руки врагов, то мое тело станет короче на величину моей головы. Я знаю это. Но я сотни раз видел смерть лицом к лицу. Неужели же мне бояться ее?

Ато тряхнул головой и засмеялся, но смех его казался искусственным.

— Погляди на меня! — перебил разговор Меренра. — Скажи, может быть, ты увидишь меня в будущем?

Затуманенным взором Нефер поглядела на юношу. И взор ее просветлел.

— Да, я вижу тебя, сын Солнца! — сказала она. — Из храмов Нижнего Египта везут на раззолоченной барке нового Аписа, священного быка. И все население Мемфиса в торжественной процессии выходит встречать его. И впереди — сам фараон. Это — ты, господин мой!.. За твоей колесницей в пышных носилках, окруженных стражей в золотых латах, нубийские рабы-атлеты несут ту, которая разделяет судьбу твою, супругу фараона.

— Нитокрис! — воскликнул Меренра.

— Не вижу, не вижу лица… — глухо простонала Нефер.

И смолкла. Когда обеспокоенный ее неподвижностью и безмолвием Оунис заглянул в ее лицо и взял ее руку, рука была холодна как лед, лицо бледно. Нефер овладел глубокий сон, граничивший со смертью. И прошло много долгих часов, прежде чем она очнулась.

А тем временем барка неслась и неслась вниз по течению, все ближе и ближе к царственному Мемфису. И бежали мимо смеющиеся берега, и менялись причудливые картины нильского пейзажа.

По временам проплывали мимо другие барки, то огромные, неуклюжие, нагруженные вровень с бортами, то пустые, легкие, маленькие лодки. В одном месте пришлось проходить мимо целой флотилии рыбаков, раскинувших по дну Нила свои сети, и с рыбачьих челнов послышались крики. Прислушавшись, Оунис нахмурился.

— Новости, какие новости в Верхнем Египте? — кричали рыбаки. — Расскажите, чужеземцы! Правда ли, что появился лже-фараон? Правда ли, что Верхний Египет охвачен восстанием и на Мемфис идет целое войско, которому лже-фараон обещал отдать столицу на разграбление?

— По-видимому, Пепи старается запугать народ! — заметил Ато, когда челны рыбаков были далеко позади.

— И, по-видимому, он осведомлен обо всем, что мы предпринимали до сих пор! — отозвался Оунис хмуро.

— Так что же? — пылко воскликнул Меренра. — Рано или поздно, нам придется вступить в открытый бой. Чем скорее, тем лучше!

— Нет, ты не прав, Меренра! — задумчиво сказал Оунис, теребя свою седую бороду. — Сокровища еще не доставлены в Фивы и Мемфис. Оружия не хватает. Многие вассалы еще не дали определенного ответа. Словом, наше спасение в выигрыше времени, а не в немедленных действиях.

Чем ближе подходила к Мемфису барка, тем оживленнее казалась великая река, тем чаще бороздили ее волны суда военной флотилии, переполненные солдатами. Эти суда, по-видимому, несли дозорную службу, и очень часто теперь барке Меренра приходилось останавливаться и подвергаться допросу. Но стоило Оунису или Нефер вместо ответа показать заветный перстень с сердоликовой печатью фараона, как воины почтительно склонялись, сторонились, давая дорогу барке, и удалялись.

— Наше счастье, что мы обладаем этим перстнем! — каждый раз после такой встречи говорил Ато. — И подумать, что я хотел утопить эту девушку?!

Но вот прошел и этот день, прошла и ночь. Утром вдали показался великий город древнего Египта, колоссальный Мемфис, столько столетий считавшийся самым большим городом мира. В золотистом тумане видны были очертания его высоких храмов, тонкие иглы обелисков, зеленеющие рощи и сады. В этом месте Нил уже походил на большую улицу — до того оживлены были воды его судами всех видов. Местами наблюдалось такое их скопление, что барке Меренра приходилось задерживать ход и, искусно лавируя, пробираться среди других судов, как пробирается пешеход в переполняющей улицу шумной и суетливой толпе. И тут едва не разыгралась катастрофа: по Нилу, поднимаясь вверх по течению, шла большая пышно убранная военная барка, над которой развевались пестрые знамена и султаны из страусовых перьев. Этой великолепной барке прокладывали дорогу сторожевые суда, сгоняя все встречные лодки с фарватера. Увидев раззолоченную барку, Оунис задрожал, и руки его сжались в кулаки, а глаза грозно засверкали.

— Что с тобой, мудрый? — обратил внимание на его волнение Меренра.

— Он! Он! Тот, который восемнадцать лет… на троне… украденном у… настоящего фараона! — задыхаясь от гнева, промолвил Оунис, показывая на скользившую уже в расстоянии нескольких десятков локтей барку.

Кровь бросилась в лицо Меренра. Он оглянулся и увидел, что посередине барки возвышается убранный драгоценными тканями помост, служащий подножием трону. На этом троне, под балдахином из страусовых перьев, восседал неподвижно, словно не живой человек, а статуя, вся почти сплошь покрытая украшениями из чеканного золота и драгоценных камней, высокий старик лет пятидесяти с бледным гордым лицом.