Сборник (СИ), стр. 51
— Угу…
Аня помолчала и добавила:
— В этом году.
— А в прошлом?
— Чаще. Выпила, наверное…
— И курила.
— Да иди ты… — беззлобно сказала она. Открыла глаза. Семицвет сидел, в точности повторяя ее позу — руки на животе, ноги вытянуты, голова на подголовнике. Смотрел искоса.
— Ну что смотришь? Не пройду я комиссию, да.
— А как ты на своих курсах тогда самооборону преподаешь?
— А ты откуда знаешь?
Она видела, что вопрос ему не понравился. Семицвет потер ухо.
— Да знаю…
— На курсах я в обморок не падаю, — сказала она. Подумала и доба-вила, — и вообще не падаю. Голова закружилась, понял?
— Понял, не дурак… Дурак бы не понял.
— И вообще, чего это ты тут сидишь? Там водка кончается.
— Кончится — еще купим, — сказал Семицвет просто. — Вон Витек во-обще к себе уже зазывает. Обещает царские хоромы и питие рекой.
— А баб?
— А баб — нет, — с сожалением сказал Семицвет. — Повод не тот.
— Будто тебе когда повод нужен был…
Он вдруг обиделся.
— Аньк, ты чего! Я ж тебя никогда не окучивал!
— Ни разочка! — подтвердила она. — Как получил плюху — с тех пор ни разу.
— Так это когда было! — он потер ухо. — Я уже и забыл…
— Напомнить? — готовно предложила она, Семицвет поспешно вски-нул ладони.
— Видишь мои руки? Во-от они где!
— Вот минералочка! — пропела вернувшаяся Ольга. — Аня, ты как?
— Тебя только за смертью посылать! — буркнул Семицвет.
— Ну что, Ань, получше?
Она отвела взгляд. Ольга заглядывала ей в глаза и только что хво-стом не виляла.
— Давай-давай, топай отсюда! — скомандовал Семицвет. — Там Со-болек без присмотра остался!
— Грубый ты, Семицвет, — вздохнула Аня, когда Ольга послушно 'утопала'.
— Ну. Пить будешь?
— Давай.
Семицвет набулькал в стакан. Аня пила глоточками. Пить не хоте-лось, голова кружилась, но болела уже меньше. Рисковать вставать она пока не хотела. Да и вообще ничего не хотела — просто сидеть здесь… хоть бы и с Семицветом. Тот сделал большой громкий глоток из пластиковой бутылки. Покосился. Увидел, как губы Ани дрогнули в улыбке, и мгновенно широко ухмыльнулся в ответ.
— Ты это… давай больше без обмороков, — предупредил. — У меня нервы, знаешь, какие слабые!
— Все, завязала!
— Может, тебя домой доставить?
Аня вздохнула.
— Посижу еще. Тебе что, не терпится от меня отделаться?
— Так я это… в порядке шефской помощи.
Он осторожно положил холодную руку на ее лоб.
— Башка раскалывается, наверное, да?
Аня хотела привычно огрызнуться-отшутиться, но встретила его сочувственный взгляд и не нашла, что и как ответить. Слабо боднула лбом его ладонь.
— Бывало и хуже.
В его хищном лице что-то дрогнуло. Семицвет предупредил быст-ро:
— Ты только спокойно, ладно?
Сгреб ее руки за запястья одной рукой. Пока Аня недоуменно та-ращилась, наклонился и поймал губами ее рот. Целовал жадно, силь-но, даже больно — словно после долгой разлуки, словно изголодался, давно представляя, как все это будет. Аня могла только хватануть воз-духа, когда он, наконец, чуток отодвинулся. Семицвет тоже дышал тя-жело, глядел близко 'плывущими' глазами.
— Руки… — пробормотала она.
— Что?
Она пошевелила пальцами онемевших рук.
— Руки пусти… идиот.
Он поглядел вниз. Пробормотал:
— Только не убивай меня сразу, хорошо?
Разжал пальцы. Аня уже привычно терла запястья.
— Дурак. Синяки же будут.
— Ну, извини.
— Ты чего… вдруг?
— Не вдруг.
— Не вдруг?
— Не вдруг, — упрямо повторил Семицвет.
— Слушай, Цветик-Семицветик, — она пыталась говорить с привыч-ной насмешкой. Не получалось. Губы горели. — Мы с тобой уже сколько друг друга знаем?
— Ну?
— Что сегодня-то приключилось?
— Я думал, ты на Соболя запала… — Он вдруг окрысился. — А ты, ти-па, не видела, что я вокруг тебя круги наматываю?
Ей вдруг стало смешно.
— А я-то думаю, что это вокруг меня такое мелькает? Аж в глазах рябит!
— Аньк… — сказал он тяжело. — Анька, я ж тебя… да я за тебя…
Она взглянула, испугалась и спешно закрыла ему рот рукой. Семи-цвет прижал и поцеловал ладонь. Несмело провел рукой по ее голове.
— Отросли… — сказал невнятно, все еще ей в руку. — Хорошо.
Жесткие пальцы сжались, крепче обнимая ее шею. По позвоночни-ку словно прошел нервный ток.
— Хватит болтать! — строго сказала она и взяла Семицвета за уши. — Хватит!
— Ага! — моментом согласился он.
— …Ого!
Придавивший ее Семицвет не сразу, но отодвинулся и, моргая, она увидела вывалившую из столовой толпу.
— Ого-го-го! — одобрительно гаркнул Коля Мичман. — Договорились наконец-то!
Аня села прямее, высвобождаясь из рук нехотя отпустившего Се-мицвета. Глянула исподлобья. Соболев смотрел на них, прикусив губу. Неожиданно кивнул и показал большой палец.
— Мы по домам! — сообщил Витек, ухмыляясь. — Анют, подбросить?
— Ты же в драбадан… — пробормотала она, неловко поднимаясь. Свирепо глянула на поддержавшего Семицвета — тот и не подумал от-пустить ее локоть.
— Обижа-аешь! — загрохотал Витек. — До 'драбадана' мне еще как до Луны пешком! Да у меня и водила за рулем!
— Без тебя доберемся, — сказал Семицвет. Аня покосилась. Он на нее не смотрел. На лице его горел темный румянец — наверное, такой же, как у нее самой.
— Ну… тут дела семейные! — сказал кто-то ясным голосом. Мужчины, закуривая, посмеиваясь, и с любопытством поглядывая, шли к выходу. Кое-кого вели под руки — водки на поминках был явный перебор. Аня смотрела им вслед, потому что не хотела смотреть на остановившего-ся рядом Соболева.
— Пока, Аня, — сказал он, и пришлось все-таки посмотреть. Соболев жал руку Семицвета. За мужнин локоть крепко держалась Ольга. Гля-дела с жадной радостью.
— До свиданья, Ань!
— До свиданья, — кивнула она. Соболев неожиданно наклонился и поцеловал ее в щеку.
— Пока.
— Пока…
— Игорек, ты заходи к нам! — сказала Ольга. — И ты, Ань.
Она от неожиданности моргнула и машинально кивнула. Ага. Жди-те. Пироги пеките…
Оба одновременно оглянулись на опустевшие двери столовой. По-глядели друг на друга. Аня шевельнула локтем, опять пытаясь стряхнуть крепкую руку Семицвета.
— Может, уже отпустишь меня?
— Нет, — с непривычной серьезностью сказал он. — Не отпущу. Нику-да я тебя уже не отпущу, Анька.
Ей вдруг стало смешно.
— А плащ можно надеть?
— О! — сказал он, удивившись. — Забыл! Щас!
Анна вышла на крыльцо — народ расходиться и разъезжаться не спешил. Переговаривался. Курил. Она подняла голову. В лицо летел ночной дождь. Говорят, в день, когда хоронят хорошего человека, все-гда идет дождь…
— Вот, — сказал Семицвет. Практики в подавании женщинам плащей было у него явно маловато. Аня терпеливо справлялась с ускользающими рукавами. Семицвет, натягивая куртку, заглянул ей в лицо и спросил озабоченно:
— Ты чего? Плачешь, что ли?
— Дождь… — ответила она.
Возвращение
— Кто там? — спросили за дверью.
— Шанур.
— Кто? — переспросили после долгой паузы.
— Шанур, — повторил он. Он устал и промок под осенним дождем, но терпеливо ждал, пока за дверью перестанут совещаться и впустят его. Наконец дверь открылась — ровно настолько, чтобы можно было увидеть его лицо. Шанур улыбнулся. Думал, что улыбнулся.
— О, Господи! — придушенно выдохнул женский голос.
Цепочка соскользнула и стукнула несколько раз о косяк. Шанур подождал, пока она замрет, и легонько толкнул дверь. Женщина стояла, бессильно привалившись к стене, ее белое тело светилось сквозь тонкую ткань сорочки. Продолжая улыбаться, Шанур шагнул мимо нее (этот шаг часто снился ему: влево уплывает косяк и открывается эта до пылинки знакомая комната). Шанур, осматриваясь, рассеянно кивнул полуодетому мужчине с бледным застывшим лицом.