На прозрачной планете (илл. В. Колтунова), стр. 69

А Грибову сорок лет- для ученого это юность. Не хочет он успокаиваться на прежних заслугах.

И однажды вечером, вытирая тарелки на кухне, Грибов говорит жене:

— Как ты думаешь, Тасенька, не засиделся ли я в бюро?

Он вытирает тарелки. Так заведено у них в семье. Он геолог, и Тася геолог. Он работает, и Тася работает. Вечером он преподает, Тася учится. А домашние заботы пополам. Один моет посуду, другой убирает. Один купает ребенка, другой отводит в детский сад. Тася готовит ужин, муж возит пылесос. И даже удобно: есть время обсудить дела.

— Не засиделся ли я? — спросил Грибов.- Поговаривают, что я администратор и только. Все заслуги в прошлом.

Возможно, Грибов проявил слабость, искал утешение и поддержку у жены. Но Тася отказала в утешении. Она считала, что ее обязанность- искоренять недостатки мужа, в том числе главный: нескромность.

— Нельзя думать только о славе,- сказала она.- Тебе доверили большое, ответственное дело. Куда же еще? Навалят груз не по силам, надорвешься.

— Дело налажено,идет, как по конвейеру. А мне у конвейера скучно стоять. Я наладчик по призванию, мне подавай новое.

— Вот поедешь в Америку, будет новое.

— Там не новое,- сказал Грибов.- Там повторение пройденного.

С таким настроением он вылетел в Сан-Франциско.

ГЛАВА 2

КУПИТЕ! КУПИТЕ! КУПИТE! Настоящий американец ЛЮБИТ И УМЕЕТ тратить ДОЛЛАРЫ!

ЖИВУЮ РУСАЛКУ хотите увидеть? Купите акваланг «СИДЕВЛ»

ТИГРЫ чистят зубы пастой ПАРКИНСА

ПУСТЬ ПОУЧИТСЯ! Сегодня в Сан-Франциско прибыл для обмена опытом советский геолог А. Грибов. Он имеет возможность познакомиться с деловитостью и размахом американской науки.

Из калифорнийских газет

за январь 19… года

И вот Грибов за океаном, живет в гостинице на двадцать четвертом этаже. За окном громоздятся серые кристаллы других небоскребов. Горизонт весь в синеве — синяя гладь океана врезается в горы, разливается по долине продолговатым заливом. Через залив перекинут мост- самый длинный в мире, над проливом тоже мост- самый высокий в мире. Разноцветные автожуки вперегонки несутся по мостам, над ними жужжат вертолеты, под ними режут воду суда. Ночью мосты и небо загромождены рекламами. Купите, купите, купите! Это- другой мир, другое полушарие! В субботу поздно вечером Грибов звонит Тасе по телефону, она отвечает сонным голосом: «Зачем ты меня будишь так рано? Хоть бы дал выспаться раз в неделю, в воскресенье».

В Советском Союзе уже завтрашнее утро, а на Западе — вчерашний вечер.

— Ну, как там обстановка, в Калифорнии? — спрашивает Тася.

Вопрос с подковыркой. Тася намекает на прошлогоднюю поездку Грибова в Индонезию. То была перваяего заграничная консультация. Тася так завидовала ему тогда. Ей, уроженке Камчатки, очень хотелось побывать на экваторе. «Расскажи, что там самое интересное?»- спросила она еще на аэродроме. И Грибов ответил с увлечением: «Захватывающая обстановка! Клубок противоречий, узел борющихся влияний: Филиппины давят на восток, Новая Гвинея- на юг, Австралия- на север.И все это сталкивается в районе Целебеса, все накрошено, путаница разломов, горных хребтов и впадин — даже на карте видно».

Он имел в виду геологическую обстановку- борьбу подземных сил. А Тася спрашивала о стране — какие там люди, как одеваются, как живут?

— Чудак ты, мой милый?- говорила она после, целуя мужа.- Слепой ты, что ли? Так-таки ничего и не заметил в стране, только под землю смотрел?

Грибов обижался:

— А я думал, ты геолог по призванию, интересуешься геологией, не для зарплаты работаешь.

— Ну и как там обстановка в Калифорнии?- спрашивала Тася сегодня.

А муж отвечал, поддразнивая:

— Обстановка тревожная. В моде маленькие женщины, поэтому все ходят без каблуков. На шляпах цветные фонарики, в волосах тоже. Клипсы величиной с блюдечко и некрашенные губы.

— Не дразни меня. Я спрашиваю о подземной обстановке.

— Не разобрался еще. Кажется, любопытная.

Подземную обстановку он изучал ежедневно в местном Бюро прогнозов. Приходил туда, как на работу- с утра, вечером просил разрешения посидеть еще часок-другой.

— Да вы бы отдохнули,- говорил ему Гемфри Йилд, начальник бюро, моложавый крепыш, голубоглазый, румяный, толстощекий, кровь с молоком.- Отдохните, горы от вас не убегут. Давайте поедем ко мне за город. Верховые лошади, купанье, удочки. Форель еще не перевелась в нашем ручье. Моя жена великолепно жарит форель.

— Спасибо, как-нибудь в другой раз, с удовольствием.

Йилд понижал голос;

— Может быть, вы предпочитаете городские развлечения? Я сам не могу, я человек семейный, но кто-нибудь из клерков проводит вас. Посмотрите ночной ресторан или ревю.

— Спасибо, в другой раз. Времени жалко. Вы уж разрешите…

Йилд уходил, пожимая плечами, уходили клерки, сняв синие налокотники, И девушки-чертежницы уходили, щебеча о кофточках и танцах. Грибов оставался в пустом бюро, наедине со стопками карточек и карт.

Грибов считался знатоком тихоокеанской геологии, но знал он как следует только один берег океана. О противоположном береге были у него догадки, общие соображения. Только теперь он мог их проверить, испытать силу своего ума.

Испытывать силу ума! Грибов не знал выше наслаждения. Вместить в голове океан, кору, всю планету! Ему не требовался атлас, карта была у него в уме. Громадный голубой массив, под ним ложе — в основном твердое, малоподвижное, большей частью ровное. По краям синий бордюр- цепь глубоководных впадин-щелей до десяти-одиннадцати километров глубиной. Бордюр этот окружает весь Океан — он тянется от Новой Зеландии, мимо Индонезии и Японии, вдоль Курильских и Алеутских островов, окаймляет американский берег от Аляски до Огненной Земли. И только в одном месте разрыв. Бордюра нет против Канады и Соединенных Штатов.

Почему только здесь отсутствуют впадины?

Параллельно впадинам, отступя к материку километров на двести, идет другая цепь — вулканическая: вулканы новозеландские, индонезийские, японские, вулканы Курильских и Алеутских островов, вулканы Аляски, Мексики и Южной Америки. И только в одном месте разрыв — между Аляской и Мексикой, там же, где нет впадин. В других районах десятки вулканов, здесь — на пять тысяч километров три-четыре изолированных пика, не очень беспокойных.

Почему именно здесь приглушен вулканизм?

Цепь впадин- только верхняя кромка громадной всемирной расщелины: великого разлома земной коры. Разлом уходит наклонно вниз под материки Азии и Америки на глубину до семисот километров. На разломе очаги самых сильных и самых глубоких землетрясений. Чем глубже очаги, тем дальше они от океана. В Азии глубокие очаги уходят под Владивосток, в Америке- под Бразилию. И нет глубоких очагов только под Северной Америкой. Опять исключение.

Геологи много спорят между собой- сжимается земной шар или расширяется? Грибов не нейтрален в этом споре- он сторонник сжатия. Он полагает, что Земля сокращается в объеме, а твердая скорлупа сокращаться не может, лопается, трескается. Отдельные куски наползают, взбираются друг на друга, как льдины при ледоходе. Азия наползает на Тихий океан с одной стороны, Америка — с другой.

Это профессор Дмитриевский, первый учитель Грибова, первый начальник бюро подземной погоды, всегда сравнивал земную кору со льдинами. Сравнение оказалось плодотворным. Льдины лезут на льдины, пласты на пласты- так образуются прибрежные горы. Но под льдинами вода, льдина подобна барже, айсберг- барже перегруженной. Над водой только бортик, под водой четыре пятых, а может и девять десятых льда. Недавно геологи узнали, что и каменные горы подобны ледяным. На поверхности торчат только вершины, большая часть под землей. Под пятикилометровой горой прячется пятидесятикилометровый фундамент. Дело в том, что внизу, ниже твердой коры, находится горячая, пластичная податливая масса- нечто вроде глины. Когда горы растут, наслаиваются, тяжелеют, фундамент их погружается, выдавливая эту массу. Масса давит на соседние долины, отламывает их от гор, толкает вверх. Движение вверх замечено, например, при землетрясениях в Туркмении.