Два тигра, стр. 2

– Они кишат зверьем, и плохо будет тому, кто случайно окажется на них. За этими зарослями и сейчас наверняка затаились тигры, которые наблюдают за нами. Они смелее тех, что в наших лесах. Они умеют охотиться даже в воде, внезапно нападая на лодки с людьми.

– Их что, здесь никто не истребляет?

– Англичане время от времени совершают облавы, но звери так многочисленны, что толку от этого мало.

– У меня идея, – сказал Сандокан.

– Какая?

– Я скажу вечером, когда мы увидимся с Тремаль-Найком.

В этот момент парусник проходил мимо одной из башен, которая стояла на заболоченном берегу, отделенная от джунглей небольшим рвом. Это была крепкая постройка из досок и бамбука, метров шести в высоту. Первого этажа у нее не было, наверх нужно было взбираться по приставной бамбуковой лестнице, видневшейся на площадке.

Сейчас эта башня была пуста. Лишь несколько пар марабу дремали на верхушке ее, втянув голову в плечи и спрятав свой огромные клювы среди перьев на груди.

Только к полудню берега реки сделались приветливее и оживленнее, хотя джунгли по-прежнему простирались куда ни кинь взгляд. Унылая желто-зеленая равнина, покрытая бамбуком и гигантскими тростниками, прерываемая кое-где лишь болотной трясиной и озерцами стоячей воды, чью темную поверхность разнообразили листья лотоса.

Время от времени на берегах, от которых словно несло лихорадкой, можно было увидеть жителей, занятых добычей соли в специально сделанных для этой цели квадратных глинистых водоемах. Это были люди из племени молангов, голые, тощие, как скелеты, почти поголовно больные и больше похожие на детей, чем на мужчин, настолько они были хилые и низкорослые.

С каждой милей, которую покрывал парусник, жизнь на реке становилась все оживленнее. Вверх и вниз по воде двигалось все больше барж и лодок с товарами, встречались и паровые суда, которые дымили и гудками издали оповещали о своем присутствии.

Ближе к шести Янес и Сандокан, которые стояли на баке, уже могли разглядеть в туманной дали верхушки пагод и крыши Черного города, как называли Калькутту, и внушительные бастионы прилегавшего к ней форта Вильям. По правому берегу все чаще появлялись изящные бенгали, небольшие дворцы, выстроенные в характерном для этих мест смешанном англо-индийском стиле, окруженные садами с купами бананов и кокосовых пальм.

Сандокан приказал поднять на главной мачте флаг Момпрачема, где на красном фоне красовалась голова тигра с широко раскрытой пастью, а большей части экипажа велел спрятаться в кубрике. Пушки на корме и на носу накрыли от чужих глаз брезентом.

– Неужели Каммамури нас не встретит? – встревоженно спрашивал он Янеса, стоявшего рядом со своей вечной сигаретой во рту. Но тот как раз поднял руку, указывая на шлюпку, двигавшуюся навстречу им.

– Вон он, верный слуга Тремаль-Найка!

Сандокан последовал взглядом за его рукой и увидел маленькое, но изящное суденышко, с шестью гребцами и рулевым, украшенное резной головой слона на носу. Шлюпка уверенно маневрировала среди многочисленных судов и суденышек, буквально загромождавших здесь реку. На корме у нее плескался точно такой же, как у них, красный флаг с головой тигра. Заметив шлюпку, Янес сразу же отдал приказ бросить якорь.

– Ты видишь его? – спросил он радостно.

– Глаза Тигра Малайзии еще не ослабели, – ответил ему Сандокан. – Да, это он. Он сидит на руле. Спускайте трап. Сейчас мы узнаем от него все подробности.

Шлюпка быстро подошла и пришвартовалась к «Марианне» с правого борта, где был заранее спущен трап. Пока гребцы вынимали весла и привязывали лодку, рулевой проворно, как обезьяна, вскарабкался по трапу и ступил на палубу.

– Ах, господин Сандокан! Господин Янес! Какое счастье снова увидеть вас! – восклицал он взволнованно.

Это был смуглый индиец лет тридцати или тридцати двух, довольно высокий, крепкотелый, в отличие от других бенгальцев, которые обычно бывают худыми, с бронзовым от загара лицом, которое особенно выделялось на фоне белого одеяния, а подвески в ушах придавали ему изящный, но несколько экзотический вид.

Сандокан сжал руку, протянутую индийцем, и заключил его в объятия.

– Ты здесь, на моей груди, дружище!

– Ах! Господин! – воскликнул индиец прерывающимся от волнения голосом.

Янес, более сдержанный, не столь экспансивный, лишь крепко от всей души пожал ему руку.

– Что с Тремаль-Найком? – спросил Сандокан с беспокойством.

– Ах! Господин! – горестно сказал индеец. – Боюсь, мой хозяин сходит с ума! Эти мерзавцы причинили ему страшное горе.

– Ты нам скоро расскажешь все это, – перебил его Янес. – А пока укажи, где встать на якорь?

– Только не на виду, – сказал Каммамури. – Туги наблюдают за нами. Эти негодяи не должны знать о вашем приезде.

– Тогда мы поднимемся вверх по реке до места, которое ты укажешь.

– По ту сторону форта Вильям, перед отмелью. Мои матросы отведут вас туда.

– Но когда мы увидим Тремаль-Найка? – нетерпеливо спросил Сандокан.

– После полуночи, когда город уснет. Нужна предельная осторожность.

– Твоим людям можно доверять?

– Да, они опытные моряки.

– Пусть они поднимутся на борт и возьмут на себя управление судном, а сам приходи в мою каюту. Я хочу знать обо всем, что здесь у вас произошло.

Каммамури свистком позвал на палубу своих людей, обменялся с ними несколькими словами и сразу же последовал за Сандоканом и Янесом в их салон на корме.

Глава 2

ПОХИЩЕНИЕ ДАРМЫ

Если «Марианна» была великолепна снаружи, то салон на корме представлял собой еще более блестящее зрелище. Стоило переступить порог, как сразу же бросалось в глаза, что владелец не пожалел денег и на внутреннюю отделку и убранство своего судна.

Этот салон, куда вошли трое мужчин, занимал значительную часть палубной надстройки. Его стены и пол из самых дорогих пород дерева были увешаны и устланы роскошными китайскими коврами из красного шелка с золотом, украшены разнообразным оружием, развешанным в изысканном беспорядке. Тут были и малайские ножи-криссы со змееобразным лезвием, и тяжелые паранги даяков, мерцающие синеватой сталью, и длинноствольные пистолеты, украшенные затейливыми арабесками, с рукоятками из перламутра, и редкие индийские карабины, и даже боевые трубки диких малайских племен, стрелявшие отравленными стрелами.

Все четыре стены обегали удобные низкие диваны, а посреди каюты был вделан широкий стол из черного дерева с чудесными перламутровыми инкрустациями – над ним висела большая лампа из розового венецианского стекла, распространявшая мягкий, уютный свет.

Янес достал из шкафчика бутылку, наполнил бокалы вином и протянул каждому его бокал.

– Здесь ты можешь говорить без опаски, – сказал он Каммамури. – Туги все-таки не рыбы, чтобы появиться со дна реки и подслушать нас.

– Если они и не рыбы, то уж дьяволы наверняка, – ответил индиец со вздохом.

– Выпей и расскажи нам все в подробностях, – поторопил его Сандокан. – Ты видишь, что Тигр Малайзии покинул Момпрачем ради схватки с Индийским Тигром. Но мы должны узнать все об этом дьявольском похищении.

– Уже двадцать четыре дня, господин, как маленькая Дарма была похищена подручными Суйод-хана, и все это время мой хозяин оплакивает ее беспрерывно. Если бы не известие о вашем отплытии из Момпрачема, он бы, наверное, уже сошел с ума.

– Он разве боялся, что мы не придем ему на помощь? – спросил Янес.

– Был момент, когда он так и подумал – ведь у вас там свои дела.

– Пираты Малайзии уже не те. Они теперь впали в глубокую спячку. Времена Лабуана и Саравака уже далеко. Но каким же образом была похищена маленькая Дарма?

– Все было так, словно тут рука дьявола, точно адские силы помогли Суйод-хану. С тех пор как умерла Ада, дав жизнь маленькой Дарме, всю любовь и нежность, которую мой хозяин питал к жене, он отдал своей единственной дочери. Темные слухи, которые доходили до нас относительно секты богини Кали, держали его в последнее время настороже. Говорили, что туги, скрывшиеся на время после карательных мер капитана Макферсона, вернулись в наши края и поселились в огромных пещерах, которые простираются под островом Раймангал. Был слух, что Суйод-хан задумал достать еще одну девственницу для их пагоды.