Заблудившийся звездолет. Семь дней чудес, стр. 18
— Нет, ты не прав, тысячу раз не прав! — бросился в спор Толя. — Эта планета не в силах нас понять, и виноват здесь не Алька, не его доброта, а ее отсталость…
— Ну хорошо, пусть будет так, — сказал Колесников. — Садись в кресло, а я пойду посплю немножко: надо укреплять нервную систему для новых планет…
Между тем Жора заперся в своем отсеке и поедал плоды, извлеченные изо всех карманов. Ел он в полном одиночестве не потому, что был жаден и ни с кем не хотел поделиться, а потому, что боялся насмешек. Ребята ведь едва не разоблачили его из-за этого продолговатого, похожего на дыньку плода, который нечаянно выскользнул у него из-за пазухи в коридоре. А что было б, если б они узнали, что он прихватил с собой не только эту дыньку?
Жора ел, презирая, ненавидя себя за слабость и безволие, за полное неумение справиться со своим аппетитом. Быстро доев кисловатые и кисло-сладкие плоды, оставив про запас лишь один, он вытер губы и с некоторой опаской потрогал свой тугой живот. И вдруг этот самый его живот начал болеть. С каждой секундой боль становилась сильней, и Жора не на шутку встревожился: наверно, не следовало есть неведомые плоды с неведомой планеты; кроме того, он даже не помыл их…
Жора мрачнел, скрипел зубами, морщился, но мужественно терпел. И, как назло, в это самое время из динамика раздался Толин голос из рубки управления:
— Как самочувствие экипажа? Пусть ответит каждый отсек…
Жора, собрав последние силы, нажал кнопку включения крошечного микрофона перед столиком и, едва не теряя сознание от боли, проскрипел:
— Я… Жора… чувствую себя… о… от… лично!
Потом он выключил микрофон и, весь скорчившись от острой рези в животе, вызвал Леночкин отсек и спросил, нет ли в ее аптечке чего-нибудь от живота. Конечно же, у нее было! Жора слезно попросил принести ему лекарство и никому из членов экипажа не говорить об этом. И Леночка принесла. Он чуть-чуть приоткрыл дверь, взял из ее руки таблетки и, закинув вверх голову, проглотил сразу все. И вот чудо — боль мгновенно прошла. Маленькие Жорины глазки залучились счастьем: все-таки жизнь прекрасна! Конечно же, последний, сорванный на Дикой Планете буроватый плод, похожий на земное яблоко, он решил не есть, а выбросить.
Часа три мчался звездолет меж голубых туманностей и светящейся космической пыли. А когда пошел четвертый час, Толя увидел впереди новую небольшую планету: она сверкала, как ярко начищенная серебряная монета под музейным стеклом. Сердце у Толи екнуло и в который уже раз часто-часто забилось: может, вот она — долгожданная планета, на которую будет так интересно ступить!
Сдерживая нахлынувшую на него радость, Толя послал в эфир известие о себе и попросил разрешения на посадку. Не успел он оповестить об этой планете экипаж, как был получен ответ:
— А откуда вы?
— Мы с планеты Земля! — торжественно сказал в микрофон Толя; торжественно потому, что любая планета сразу должна понять, что звездолет летит с высокоразвитой, цивилизованной Земли и его прибытие сюда — честь для планетян.
Толя увидел в иллюминатор огромную, чуть выпуклую поверхность небесного тела, расчерченную прямыми линиями каналов, с подковами плотин, правильными квадратами полей, которые были засеяны ярко-красными, темно-синими и фиолетовыми растениями, неизвестными на Земле…
— Мы вас не сможем принять! — сказал ясный, чистый и очень мягкий голос.
Сердце у Толи похолодело:
— Почему? Мы летим в поисках неведомых цивилизаций и многое можем рассказать о себе…
— Вы нас не интересуете, — так же мягко и вежливо прозвучал в динамике голос. — Вы когда-то взорвали над городами две атомных бомбы и уничтожили десятки тысяч людей — наши приборы записали…
— Это не мы! — запротестовал Толя. — Не мы, а другие!… Мы не виноваты! Это было очень давно… Наши предки тоже возмущались этим варварством…
Однако голос в динамике не стал с ним спорить и доказывать свою правоту.
— Вы испытываете в чем-нибудь недостаток? — вежливо спросил он. — Можем выслать транспортную ракету с продовольствием и горючим, с запчастями, с картами и перегрузить все это в воздухе на ваш корабль.
Внизу распростерлись непонятные квадраты воды — то черной, то желтой, то белой как снег; потом появились поля с какими-то диковинными высоченными многоцветными гранеными конусами. «У них, наверно, очень своеобразная, сложная для контактов цивилизация! — подумал Толя. — Вот бы где нам побывать!»
— Спасибо, — ответил он, — у нас на борту все в порядке, но мы б очень хотели…
— К сожалению, это невозможно, — мягко ответил все тот же голос, и Толя резко повернул штурвал вправо.
Планета исчезла из иллюминатора. Звездолет мчался дальше.
Несколько минут Толя не мог опомниться: чего-чего, но этого он не ожидал. Оказывается, на других столь отдаленных планетах знают про Землю и даже про то, что было на ней в стародавние времена. И не хотят понять, что все это случилось не по вине их предков. Почему эту странную планету не интересует то прекрасное, что давно уже пришло на Землю, которая не знает войн и живет в дружбе и согласии?
Почему?
Глава 19. «СЧАСТЛИВОГО ПРЕБЫВАНИЯ…»
Несколько часов сидел Толя в рубке и не мог думать ни о чем другом. Потом сменить его пришел Колесников и спросил:
— Что новенького? Что-нибудь встретил на пути?
— Ничего. — Толя не хотел говорить с ним об исчезнувшей планете. И даже с Алькой не хотел — Алька и без этого был расстроен. И Жоре и уж подавно Леночке не надо было знать о его неудачной попытке опуститься на ту планету…
Потом в кресло сел Колесников, а Толя пошел в свой отсек, прилег на койку и незаметно для себя уснул. Проснулся он от громкого голоса Колесникова, раздавшегося из динамика:
— Я вас понял, идем на посадку!
Толя вскочил с койки и ринулся к рубке, столкнулся в коридоре с Алькой, который сломя голову тоже летел к рубке. Они гулко и больно стукнулись лбами, и Толя даже упал. Но тут же вскочил. Алька все же первый вбежал в рубку.
— Не нужно пока что планет! — крикнул он Колесникову. — Дай нам отдохнуть…
Колесников даже бровью не пошевельнул — и, между прочим, правильно, по мнению Толи, сделал: успеют еще отдохнуть…
Колесников включил тормозные двигатели и повел звездолет вниз. Потом спокойно сказал, и, что там ни думай о Колесникове, тоже довольно правильно:
— Обжегся на одной планете, так, думаешь, и другие такие же?
— Опять что-нибудь случится! — выдохнул Алька.
— Исключено. — Колесников кивнул на иллюминатор. — Вы гляньте туда…
Внизу под ними открылся огромный, залитый мягким светом город с прямыми широкими улицами, обсаженными деревьями, с квадратами скверов, с фонтанами, с диковинной мозаикой на стенах зданий.
— Ясно вам, дорогие земляне, что здесь нам нечего опасаться? — спросил Колесников. — Все по местам! Привязаться!
Звездолет развернулся и пошел на посадку, и не на какую-то узенькую полянку в океане дремучих, первобытных лесов, а на ровные и гладкие голубые плиты космодрома.
— Захвати на всякий случай пистолет, — все-таки попросил его Алька. — Мало ли что…
— И не подумаю!
И в это время корабль на положенном от планеты расстоянии автоматически выпустил шасси и очень мягко сел на плиты.
— Не забудь альбом для рисования взять! — почти приказал Колесников. — Здесь ты его весь заполнишь…
И вот, как и прежде, уже во второй раз, двинулись они по люковому трапу к двери, в ярких, светящихся пилотках и комбинезонах. Колесников вставил в скважину двери ключ, повернул четыре раза, и экипаж замер в ожидании решения электронного устройства. С точностью до единой доли секунды устройство сработало и уверенно проговорило: «Выход разрешен и даже желателен… Счастливого пребывания на этой планете!»
— Браво! — крикнул Жора. — Наконец-то! Леночка тоже облегченно вздохнула и заулыбалась:
— Я тоже соскучилась в этом звездолете… Так хочется размяться, попрыгать, потанцевать…