Вы сотворили нас, стр. 16

– Вы думаете, что могли бы пробраться в номер?

– Уверена, что смогу.

– Большой манильский конверт, – сказал я, – с вашингтонским штемпелем и пачкой листков внутри. Возьмите конверт и уходите. Держитесь подальше от этого дела и не заглядывайте в конверт.

– А что там?

– Ничего преступного, – сказал я. – Ничего незаконного. Просто информация, до которой никто не должен добраться.

– Это важно?

– Думаю, что важно, но не хочу втягивать вас. Это было бы…

– Я уже втянута, – заявила Кэти. – Ведь я предупредила вас, хотя вряд ли это такой уж законопослушный поступок. Но не могла же я позволить им схватить вас. Возвращайтесь на реку и оставайтесь там…

– Кэти, – сказал я. – Я должен сказать вам кое-что, даже если это вас шокирует. Если вы уверены, что хотите попытать счастья с этим конвертом…

– Я сделаю, – пообещала она. – Если вы сами попытаетесь, вас могут заметить. На меня же никто не обратит внимания.

– Хорошо, – сказал я, презирая себя за то, что позволяю ей выполнить эту грязную работу. – Я не просто собираюсь переждать на реке. Я предполагаю удрать – и побыстрее. Не потому, что я кого-то убил, а совсем по другой причине. Честнее всего, наверное, было бы сдаться властям, однако я, к сожалению, обнаруживаю в себе задатки труса. Сдаться я могу всегда – и, может быть, со временем так и сделаю.

Кэти взглянула на меня – с испугом, за который я не взялся бы ее порицать. И, вероятно, с несколько меньшим уважением, чем вначале.

– Если вы собираетесь бежать, – сказала она, – вам лучше отправиться прямо сейчас.

– Еще одно, – проговорил я.

– Да?

– Если вам удастся забрать конверт, не заглядывайте в него. Не читайте.

– Ничего не понимаю.

– А я не понимаю, зачем вы взялись предупреждать меня.

– Я вам уже объяснила. По крайней мере, могли бы сказать спасибо.

– Разумеется, – сказал я.

Она начала взбираться на берег.

– Счастливого пути, – пожелала она. – Конверт ваш я заберу.

10

С наступлением ночи исчезла необходимость пробираться под прикрытием берега – теперь я мог выгрести на стрежень, где течение должно было мне помочь. Вниз по течению располагались два города, но оба лежали на противоположном берегу, отделенные от реки широкой полосой болотистой низины; над водой я мог видеть их огни.

Я беспокоился за Кэти. У меня не было ни малейшего права пользоваться ее помощью, и, позволив ей впутаться в эту очень грязную историю, я теперь чувствовал себя изрядным подлецом. Но она пришла предупредить меня, сделалась моей союзницей – и единственным человеком, оказавшимся под рукой. Больше того, она, похоже, оказалась единственной, кому я мог доверять. Все шансы за то, успокаивал я себя, что Кэти успешно справится с этим делом; а мне казалось важным, необычайно важным, чтобы конверт не попал в руки тех, кто мог предать его содержимое гласности.

Надо было как можно скорее связаться с Филипом и предупредить его о том, что происходит. Вдвоем мы могли сообразить, что лучше предпринять. Я хотел, чтобы между мной и Пайлот-Нобом пролегло как можно большее расстояние – достаточное, чтобы телефонный звонок не вызвал подозрений.

И я это расстояние увеличивал. Течение и само по себе было быстрым, а я еще и помогал ему, без устали орудуя гребком.

Каноэ удалялось от Пайлот-Ноба, а я тем временем продолжал размышлять о событиях прошлой ночи и обнаружении трупа Джастина Болларда. И чем больше я думал об этом, тем больше убеждался, что Боллард отнюдь не мертв. У меня не было сомнений в том, что ночью на меня напала та самая троица, которая подпирала стенку на школьном вечере. Они похвалялись заданной мне трепкой, а потом исчезли – но куда и как? Однако, куда бы и как они ни пропали, что может быть проще, чем, воспользовавшись их отсутствием, подбросить тело – и тем самым запутать меня в сетях закона, а может быть, и подстроить суд Линча? [9] А если версия Кэти справедлива, то именно таковы были намерения толпы, пока ее не остановил Джордж Дункан. Раз уж они способны сотворить из себя или из той энергии, что была их сутью, дом, автомобиль на козлах, поленницу, двух человек, обильный ужин и кувшин доброго кукурузного виски, значит, они могут сотворить все что угодно. А уж окоченелый труп для них и вовсе пустяк. Они могут применить свои способности и для того, чтобы оттянуть возвращение трех исчезнувших молодчиков – до тех пор, покуда возвращение этих шалопаев не перестанет препятствовать осуществлению их целей. Это был, разумеется, безумный способ действий, достижение результата косвенным, окольным путем, – но не более безумный, чем убийство при посредстве бесследно исчезающего автомобиля или тот странный и сложный план, с помощью которого они завели свою потенциальную жертву в змеиное логово.

Я надеялся вскоре добраться до какого-нибудь прибрежного городка, где можно найти телефон-автомат и позвонить. Правда, о моем бегстве уже могли известить всю округу, но вряд ли шерифу придет в голову, что я стану спускаться по реке. Если, конечно, им не удалось задержать Кэти. Я изо всех сил старался отогнать эту мысль, но она неизменно возвращалась. Впрочем, я мог надеяться привести в исполнение свой план даже в том случае, если полиция всех близлежащих городов поднята на ноги. Но что предпринять потом, после телефонного разговора? Сдаться властям? Но принять такое решение всегда успеется. Я понимал, что могу сперва сдаться, а уже потом звонить Филипу – но в этом случае разговор будут слушать и полицейские, содержание его будет, таким образом, разглашено, а предпринять после этого мне уже ничего не удастся.

События разворачивались далеко не лучшим образом, и я чувствовал себя виноватым, поскольку, при всем желании, не мог найти никакого удовлетворительного решения.

Хотя ночь и сгустилась уже окончательно, однако над рекой было все-таки чуточку светлее. С берега доносились отдаленное мычание коров и собачий лай. Вокруг меня продолжала свой вечный разговор вода, по временам всплескивала рыба, оставляя на поверхности расходящиеся концентрические круги. Я словно двигался по обширной равнине: темные, лесистые берега и отдаленные холмы казались лишь тенями, лежащими по ее краям. И каким мирным оно казалось – это королевство воды и теней! Странно, однако посреди реки я чувствовал себя в безопасности. Лучше всего это можно было бы определить как обособленность. Я находился как бы в центре крохотной вселенной, простиравшегося во все стороны ничейного мира. Разносившиеся над водой звуки – собачий лай, мычание коров – скорее подчеркивали, чем разрушали это чувство обособленности.

И тут обособленность кончилась. Поверхность реки предо мной вспучилась горбом, я принялся яростно грести, пытаясь увести каноэ в сторону, а из глубины стала стремительно возноситься чернота – ярды и ярды мрака, омываемого набегающей водой.

Колонна тьмы взвилась ввысь – гигантская, длинная, извивающаяся шея, увенчанная кошмарной головой. Взмыв вверх, эта шея изогнулась грациозной дугой, так что голова оказалась как раз надо мной; словно зачарованный, глядел я в красные, подобно драгоценным камням сверкавшие в отраженном от воды слабом свете глаза чудовища. Раздвоенный язык трепетал в воздухе, потом раскрылась пасть, и я увидел зубы.

Погрузив гребок в воду, я отчаянным усилием послал каноэ вперед, ощутив на шее горячее дыхание бестии – нацелившаяся голова промахнулась на каких-нибудь несколько дюймов.

Оглянувшись через плечо, я увидел, что чудовище вновь примеривается, готовясь к броску, и понял, что на этот раз увернуться окажется труднее. Один раз мне удалось обмануть эту тварь, но сомнительно, чтобы такое получилось дважды. Берег был слишком далек и недосягаем, и единственное, что мне оставалось, – это попытаться увернуться и удирать. На мгновение у меня мелькнула мысль оставить каноэ, однако я был неважным пловцом, и это речное чудовище легко могло схватить меня в воде.