Один день, стр. 93

— Тебе уже лучше?

Отец стоит у него за спиной.

— Немного.

— А это что? — Он кивает на кружку в руках Декстера. — Джин?

— Просто вода.

— Рад слышать. Вот, решил приготовить суп, раз сегодня у нас такой случай. Тарелку супа осилишь?

— Пожалуй.

Отец демонстрирует ему две банки:

— Индийский рисовый или куриный суп-пюре?

И вот в кухне, пропитавшейся запахом плесени, двое вдовцов подогревают две банки супа, испачкав при этом намного больше посуды, чем требуется. С тех пор как отец живет один, он питается наподобие амбициозного бойскаута: фасоль из банки, сосиски, рыбные палочки; однажды он даже наварил целую кастрюлю желе.

В коридоре звонит телефон.

— Подойдешь? — спрашивает отец, неумело намазывая масло на хлеб. Декстер мнется на месте. — Он не кусается, Декстер.

Он идет в коридор и снимает трубку. Звонит Сильви. Декстер садится на лестницу. Его бывшая жена теперь живет одна; ее отношения с Кэллумом закончились полным крахом незадолго до Рождества. Теперь и Декстер, и Сильви несчастливы и оба пытаются скрыть это от Жасмин; как ни странно, это сблизило их, и впервые со дня их свадьбы они стали почти друзьями.

— Как ты себя чувствуешь?

— О, ну, ты знаешь. Стыдно мне. Извини.

— Ничего.

— Кажется, я помню, как ты и отец меня купали.

Сильви смеется:

— Его это ничуть не смутило. Можно подумать, я что-то там раньше не видел!..

Декстер улыбается и морщится одновременно.

— Жасмин в порядке?

— Кажется. Да всё нормально. Всё у нее будет хорошо. Я ей сказала, что ты отравился.

— Я ей всё возмещу. Еще раз прости.

— Бывает. Только не надо никогда больше так делать, ладно?

Декстер хмыкает, точно хочет сказать: не знаю, посмотрим… Следует пауза.

— Мне пора, Сильви. А то суп подгорит.

— Тогда увидимся в субботу вечером?

— Конечно. Скажи Жасмин, что папа ее любит. И еще раз извини.

Он слышит, как она перекладывает трубку в другую руку.

— Мы любим тебя, Декстер.

— Было бы за что, — смущенно бормочет он.

— Может, и не за что. Но мы все равно тебя любим.

Спустя некоторое время он кладет трубку и идет к отцу, который сидит перед телевизором и пьет лимонад, разбавленный водой в гомеопатической пропорции. Тарелки с супом стоят на подставках с мягким низом, чтобы удобно было есть, сидя в кресле. Это новое изобретение отца, которое нагоняет на Декстера легкую тоску, прежде всего потому, что его мать никогда бы не допустила ничего подобного в доме. Суп горячий, как солнце; он обжигает его рассеченную губу. Нарезанный белый хлеб, который всегда покупает его отец, намазан маслом неумело, он раскрошился и превратился в бледно-желтое месиво. Но, как ни странно, это вкусно — толстый слой масла, тающий на языке вместе с липким супом, — и они едят и смотрят «Истендерз» [65] — еще одно недавнее папино увлечение. После титров отец кладет поднос на пол, выключает звук, поворачивается и смотрит на Декстера:

— Значит, ты намерен сделать это ежегодной традицией?

— Пока не решил.

Проходит несколько секунд; отец поворачивается к немому телеэкрану.

— Извини, — прибавляет Декстер.

— За что?

— За то, что вам пришлось меня вымыть, и…

— Да уж, не хотелось бы делать это снова. — Не включая звук, он начинает переключать каналы. — К тому же и тебе скоро придется делать то же самое для меня.

— О боже, надеюсь, не придется, — говорит Декстер. — А Кэсси не сможет?

Отец улыбается и снова поворачивается к нему:

— Что-то не хочется затевать разговор по душам. А тебе?

— И мне.

— Тогда не будем. Я просто хочу сказать, что тебе лучше попытаться жить так, как будто она по-прежнему рядом. Тебе не кажется, что так было бы лучше?

— Не знаю, получится ли у меня.

— Что ж, надо стараться. — Отец направляет пультом на телевизор. — А как, по-твоему, я живу последние десять лет? — Он наконец находит ту программу, которую искал, и устраивается в кресле удобнее. — Ага, «Билл». [66] Так-то лучше.

Они сидят и смотрят телевизор в летних сумерках, в комнате, уставленной семейными фотографиями, и, к своему смущению, Декстер понимает, что снова плачет, правда очень тихо. Он незаметно вытирает глаза, но отец слышит его беззвучный всхлип и поворачивает голову:

— Все нормально?

— Извини, — бормочет Декстер.

— Неужели ужин такой невкусный?

Декстер смеется и шмыгает носом:

— Кажется, я еще не протрезвел до конца.

— Это ничего, — говорит его отец и снова поворачивается к телевизору. — А в девять начнется «Безмолвный свидетель».

Глава 21

Какой прекрасный вид

Декстер принял душ в убогой ванной с плесенью на стенах и надел ту же рубашку, что была на нем вчера. Рубашка пропахла потом и табачным дымом, поэтому он надел сверху пиджак, чтобы запах не ощущался, выдавил зубную пасту на палец и намазал зубы.

Он вошел в кухню, где под гигантским засаленным плакатом фильма «Жюль и Джим» Трюффо сидели Эмма Морли и Тилли Киллик. И всё время, пока они смущенно жевали полусъедобный завтрак — тост с отрубями, соевый сыр, какие-то мюсли, — над ним нависала смеющаяся Жанна Моро. Ради особого случая Эмма вымыла кофеварку для приготовления кофе в европейском стиле — подобные кухонные агрегаты всегда кажутся заплесневелыми изнутри, — и после первой чашки маслянистой черной жидкости ему стало чуть лучше. Он сидел тихо, слушая, как соседки болтают с показной жизнерадостностью. Они носили свои гигантские очки, как какой-то знак почета, и у него возникло смутное ощущение, будто его взяла в заложники труппа актеров альтернативного театра. Может, не стоило все-таки оставаться? Выходить из спальни точно не стоило. Как, спрашивается, ему ее поцеловать, если напротив сидит Тилли Киллик и бубнит и бубнит о своем?

Эмму тоже все больше раздражало присутствие Тилли. Неужели у нее совсем нет чувства такта? Сидит тут, подперев подбородок рукой, вертит пальцами локоны и обсасывает ложку. Эмма совершила ошибку, приняв душ с новым клубничным гелем, и теперь пахла, как открытая баночка с ягодным йогуртом. Ей страшно хотелось встать и смыть этот запах, но она боялась оставить Декстера наедине с Тилли, чей халат уже распахнулся, и стало видно «выходное» белье — красный в клеточку комплект. Как же она любит напрашиваться.

Эмме хотелось вернуться в постель, снова быть полуодетой, но уже слишком поздно; она и он слишком протрезвели для этого. Желая отделаться от Тилли, она вслух поинтересовалась, какие у них на сегодня планы — ведь это первый день взрослой свободной жизни.

— Можно пойти в паб, — вяло предложил Декстер. Эмма застонала, почувствовав тошноту.

— В «Пьер Виктор» пообедать? — прощебетала Тилли.

— У тебя деньги есть?

— Тогда в кино, — сказал Декстер. — За мой счет.

— Только не сегодня. Смотрите, какая погода хорошая. Надо идти гулять.

— Тогда отправимся на пляж! В Норт-Бервик.

Эмма вся съежилась при одной только мысли об этом. Ведь это значит, что надо будет стоять рядом с ним в купальнике, а она не готова к такому унижению.

— Я плохо плаваю.

— Тогда куда?

— Можно подняться на Артурз-Сит, — предложила Тилли.

— Я никогда там не был, — беспечно произнес Декстер.

Девчонки уставились на него открыв рот.

— Ты ни разу не поднимался на гору?

— Нет.

— Живешь в Эдинбурге уже четыре года — и ни разу?..

— У меня другие дела были, знаете ли!

— Какие же? — полюбопытствовала Тилли.

— Он изучал антропологию, — пояснила Эмма и вместе с Тилли издевательски захихикала.

— Тогда точно надо взобраться! — заявила Тилли.

Последовала короткая пауза — Эмма оглядела подругу уничтожающим взглядом.