Срочная доставка, стр. 8

– Вы имеете в виду, – сказал Лансинг, – что мы все происходим из разных культурных формаций и даже, наверное, разных миров, хотя в этом я не уверен, – он был несколько удивлен собственными словами, тут же мысленно вернувшись к тому моменту, когда Энди Сполдинг праздно рассуждал – без всякого серьезного намерения или даже веры собственным словам – об альтернативных, параллельных мирах. Хотя, как вспомнил Лансинг, он не очень внимательно слушал его тогда.

– Но мы все говорим по-английски, – сказала Мэри Оуэн. – Или можем говорить. Сколько языков, Сандра, вы знаете?

– Четырнадцать, – ответила поэтесса. – Но некоторые – довольно плохо.

– Лансинг сформулировал довольно верную гипотезу о том, что могло с нами всеми произойти, – сказал Бригадир. – Поздравляю вас, сэр. У вас острое и быстрое мышление. Возможно, гипотеза окажется не совсем верной, но она приближает нас к истине. Что касается английского, на котором мы разговариваем, то давайте проведем линию размышления дальше. Мы – небольшая группа, отряд, в котором все умеют говорить по-английски. Возможно, существуют другие отрядики, где общаются на латыни, по-гречески, по-испански. Такие небольшие группки людей, которые могут осуществлять коммуникацию между собой, потому что говорят на одном языке.

– Это чистый вымысел! – воскликнул Пастор. – Это безумие – даже предполагать концепцию, о которой вы двое сейчас говорили! Это противоречит всему, что мы знаем о Небесах и о Земле.

– Наши знания о Небесах и о Земле, – едко отсек Бригадир, – всего лишь щепотка того, что составляет всю истину. И, находясь в такой ситуации, в какой находимся, мы не можем позволить себе закрывать глаза. Ведь факт нашего присутствия здесь и то, как мы сюда попали, – все это наверняка не имеет объяснения в рамках известных нам знаний.

– Думаю, то, что предлагает мистер Лансинг, – сказала Мэри, – это… Лансинг, как ваше имя? Нельзя же все время обращаться к вам по фамилии.

– Меня зовут Эдвард.

– Спасибо. Я считаю, что предложение Эдварда может показаться слишком романтичным, мечтательским. Но если мы хотим узнать, где находимся и почему, то нам придется изменить привычный ход рассуждения. Я сама – инженер, кстати, и живу в высокотехнологическом обществе. Все, что выходит за рамки твердой теории или практики – все это просто действует мне на нервы. И в методологии научного познания нет ничего, что могло бы сейчас дать нам какое-то объяснение случившемуся. Возможно, кто-то из вас имеет какие-то основания, чтобы строить гипотезы. Что скажет наш друг-робот?

– Я тоже происхожу из высокотехнологического общества, – сказал Юргенс. – Но не имею понятия о способе мышления, который…

– Почему вы его спрашиваете? – воскликнул священник. – Вы его называете роботом, слово это легко соскальзывает с губ. Но подумайте немного, чем является он на самом деле – всего лишь механическим устройством, машиной.

– Вы заходите слишком далеко, – сказал Бригадир. – Сам я живу в мире, где механические устройства многие годы ведут войну, очень умно и хорошо, с выдумкой и воображением, которые иногда превосходят человеческие.

– Как ужасно! – сказала поэтесса.

– Вы хотите сказать, – заметил Бригадир, – что война ужасна?

– А разве нет? – спросила Сандра.

– Война – естественная функция человеческого общества, – объяснил Бригадир. – Каждая раса должна агрессивным, соревновательным образом реагировать на конфликт. Если бы это было не так, то не происходило бы столько войн.

– Но человеческие страдания, агония, разрушенные надежды!

– В мое время война превратилась в игру, – заявил Бригадир. – Как это уже не раз бывало у многих племен. Индейцы Западного Континента рассматривали войну как игру. Юный индеец начинал быть полноправным мужчиной лишь после первой военной удачи. В прошлом бывали времена, когда чрезмерный запал приводил к результатам, о которых упоминали вы. Сегодня кровь почти не льется. Мы играем в войну, как играют в шахматы.

– Используя роботов, – сказал Юргенс.

– Мы их не называем роботами.

– Возможно. Механикумов. Механикумов, которые обладают личностями и способны думать.

– Верно. Отлично построенных, великолепно обученных. Они помогают нам не только сражаться, но и строить планы. Мой командный и рядовой состав состоит большей частью из механикумов. И во многих отношениях их восприятие боевой обстановки превосходит мое собственное.

– И поле битвы усеяно механикумами?

– Да, конечно, – сказал Бригадир. – Во время войны, впрочем, приходится очень ревниво заботиться о боевых ресурсах.

– Генерал, – сказал Юргенс. – Не думаю, что хотел бы жить в вашем мире.

– А в каком мире вы живете? Если вам не по вкусу мой мир, то расскажите, в каком вы сами живете.

– Мирном. В мирном мире. Мы любим наших людей.

– Звучит отвратительно, – сказал Бригадир. – Вы любите ваших людей? Ваших людей?

– Да. В нашем мире людей осталось мало. Мы о них заботимся.

– Как бы это ни было мне не по душе, – сказал Пастор. – Но слушая вас, я прихожу к выводу, что Эдвард Лансинг был прав. Мы явно происходим из разных миров. Из циничного мира, который рассматривает войну, как простую игру…

– Совсем не простую, – возразил Бригадир. – Это весьма даже сложная игра.

– Циничный мир, – повторил Пастор, – который рассматривает войну всего лишь как сложную игру. И мир поэтесс и поэзии, мир музыки и академий. Другой мир – в котором роботы нежно заботятся о людях. А в вашем мире, дорогая леди, женщина может стать инженером.

– А что здесь такого? – спросила Мэри.

– Женщина не должна быть инженером, вот в чем дело. Женщина должна быть верной женой, компетентной хранительницей очага, искусной воспитательницей детей. Такая деятельность является естественной сферой женщины.

– А в моем мире женщины не только инженеры, – сказала Мэри. – Они еще физики, врачи, химики, философы, палеонтологи, геологи, члены правления крупных корпораций, президенты престижных компаний, юристы, президенты исполнительных агентств. И этот список можно еще долго продолжать.

Пыхтя, у стола возник Хозяин.

– Дорогу, – сказал он. – Дайте нам дорогу. Ужин готов. Надеюсь, что он вам придется по вкусу.

7

С едой было покончено. Ужин в самом деле был в высшей степени приятным и вкусным. Теперь, отодвинув стол, они расселись у огня, за их спинами, в дальнем углу комнаты, скорчились над своим столом игроки в карты.

Лансинг указал большим пальцем через плечо в их сторону.

– А как быть с ними? Они не присоединились к нашему ужину.

Хозяин презрительно скривился:

– Они не оставят игру. Мы подаем им сандвичи, и они не прекращают игры. Они не остановятся до самого рассвета. Потом немного поспят и снова сядут за стол. Сначала позавтракают, помолятся и сядут играть.

– А кому они молятся? – спросила Мэри. – Богам случая, наверное?

Хозяин гостиницы покачал головой.

– Мне показалось, что вы самый нелюбопытный человек, – сказал Пастор. – Вы знаете об обычных вещах гораздо меньше любого, кого я знаю. Не знаете, в какой стране живете, не знаете, почему мы оказались здесь и что мы должны теперь делать.

– Я сказал вам правду, – ответил Хозяин. – Я ничего подобного не знаю и никогда не спрашивал.

– А разве было у кого спросить? У кого мы можем это спросить?

– Ни у кого, – просто ответил Хозяин.

– Итак, нас сюда забросили, – сказала Мэри. – Без всяких объяснений, инструкций. Некто неизвестный – или какая-то группа – забросил нас сюда с какой-то целью. У вас есть хоть какое-то предположение о том, что…

– Никаких предположений, милая леди, пока не имею. Могу сказать вам… остальные группы, бывавшие здесь, покидали гостиницу по древней дороге, чтобы узнать, что лежит там, дальше.

– Значит, были и другие группы?

– Да. Очень много. Но через заметные промежутки времени.

– И они возвращались?