Выпуск II. Том 6, стр. 29

Кроме Реймонда, существовал еще Хьюго Маклин. Она к нему относилась с доверием и, видимо, собиралась в конце концов за него замуж. Он тоже небогат. В ночь убийства находился поблизости от Дейнмута. Любой из двух мужчин мог быть преступником. Но в глубине души я знала и нечто другое. Мне не давали покоя ногти!

– Ногти?! – воскликнул сэр Генри. – Но ведь все проще простого: она обломила один и обрезала остальные.

– Вы ошибаетесь, – возразила мисс Марпл. – Не надо путать подрезанные ногти с обгрызенными. Достаточно посмотреть на руки школьниц, чтобы разница стала очевидной. Я вечно повторяю девочкам из приюта, как некрасивы обкусанные ногти. Один только вид этих ногтей убедил меня в том, что труп, обнаруженный в библиотеке полковника Бантри, вовсе не был трупом танцовщицы. Вот мы и пришли к главному заинтересованному лицу: к Джози. Ведь она опознала труп! Не моргнула даже глазом, хотя, конечно, знала, что это не ее кузина. И в то же время почти не могла скрыть удивления, что труп нашли именно здесь! Почему? Потому что лучше всех других знала, где ему находиться: в доме Бэзила Блэйка!.. А кто обратил наше внимание на мистера Блэйка? Да та же Джози! Она сказала Реймонду, что Руби, возможно, «уехала с киношником». Еще раньше она подсунула фотографию этого человека в сумочку своей кузины. Джози! Черствая, практичная, жаждущая только денег… Но раз в библиотеке нашли не Руби Кин, то, значит, это Памела Ривз? Зачем понадобилась мистификация? Объяснение одно: чтобы обеспечить алиби определенным лицам. У кого было алиби на час смерти Руби Кин? У Марка Гэскелла, у миссис Джефферсон и у Джози.

Мне показалось очень заманчивым попытаться представить истинный ход событий, чтобы понять, как должен был осуществиться весь план. Запутанный на первый взгляд, он, в сущности, отличался крайней примитивностью. Прежде всего выбор пал на бедняжку Памелу. Чтобы завлечь ее в ловушку, в ход пошла сказка о киностудии. Девочка не устояла перед соблазном, которым ее поманил респектабельный Марк Гэскелл, то есть приглашением на кинопробу. Она пришла в отель, где он ее ждал у заднего входа и затем представил Джози… «гримерше». Несчастная девочка! Я положительно заболеваю, когда думаю о ней… так и вижу ее сидящей в ванной комнате у Джози. А та обесцвечивает ей волосы, гримирует лицо, покрывает ярким лаком ногти на руках и ногах… Во время этой процедуры ей дают наркотик, скорее всего подсыпают в мороженое.

После ужина Марк Гэскелл отправляется в своей машине якобы на берег моря. На самом деле он везет загримированную Памелу, на которой надето старое платье Руби, на виллу Бэзила Блэйка и кладет на ковер перед камином. Она в обмороке, но еще жива, и он ее душит пояском от платья. Ах, как это бесчеловечно!

Было около десяти часов вечера. Полный возбуждения, Марк Гэскелл возвращается в отель и появляется в гостиной, а еще живая Руби Кин беззаботно исполняет свой первый танец с Реймондом Старром.

Джози, конечно, заранее проинструктировала ее, а Руби была приучена во всем повиноваться своей старшей кузине. Ей велено было подняться наверх, переодеться и ожидать в комнате Джози. Ей тоже дали сильный наркотик, возможно, в чашечке кофе после ужина. Помните, она то и дело зевала, танцуя с молодым Бартлеттом?

Джози поднялась с Реймондом в комнату Руби. Но в ее собственную комнату никто, кроме нее, не входил. Там она и убила Руби. Потом спустилась в зал, танцевала с Реймондом, обсуждала с Джефферсонами исчезновение Руби и, пожелав всем спокойной ночи, ушла наверх.

В ранние утренние часы она выносит труп по боковой лестнице, втискивает мертвую Руби в машину Джорджа Бартлетта и проезжает три километра до карьера. Там она обливает сиденья бензином и поджигает автомобиль. Потом возвращается в отель к восьми часам: якобы проснулась так рано потому, что беспокоится из-за пропавшей кузины.

– Какая головоломная инсценировка, – заметил полковник Мэлчетт.

– Не сложнее, чем разучить фигуры танца, – возразила мисс Марпл.

– Возможно.

– Она не упустила ни одной мелочи, – продолжала мисс Марпл. – Подумала даже о несхожести ногтей… и постаралась, чтобы Руби зацепилась за ее шаль. Нужно же было объяснить, куда девался обычный маникюр!

Харпер восхитился:

– В самом деле, прекрасно проработаны детали! А у вас было лишь одно-единственное наблюдение: ногти, обкусанные, как у школьницы.

– Нет, была еще одна вещь, – заметила мисс Марпл. – Марк Гэскелл проболтался, он сказал о Руби: редкие, будто вдавленные зубы. А у трупа в библиотеке зубы чуть выступали вперед.

Конвей Джефферсон спросил:

– Последнюю сцену придумали вы, мисс Марпл?

– Одно не вызывало сомнения, – продолжала старая дама. – Как только преступники узнают о вашем намерении изменить завещание не в их пользу, они просто вынуждены будут действовать! Ради этого наследства совершено уже два убийства, третье становилось необходимым. Чтобы обеспечить себе алиби, Марк отправился в Лондон, поужинал с приятелем и закончил вечер в ночном кабаре, а исполнение взяла на себя Джози. Если за смерть Руби должен был расплачиваться Бэзил Блэйк, то кончину мистера Джефферсона приписали бы сердечному приступу. Шприц был наполнен дигитамином. По мнению начальника полиции, принимая во внимание все обстоятельства, любой врач констатирует естественную смерть.

– Дьявольская выдумка!

– Значит, третьей жертвой намечался Конвей? – спросил сэр Генри.

– Да, – ответила мисс Марпл. – А четвертой – Бэзил Блэйк. Ведь они подвели его под виселицу.

В комнату легким, быстрым шагом вошла Аделаида Джефферсон в сопровождении Хьюго. Он воскликнул:

– Кажется, мы безнадежно запоздали? Ведь я не знаю ни одной подробности. Собственно, что связывало Гэскелла и эту зловещую Джози?

– Джози была его женой, – просто сказала мисс Марпл. – Они оформили брак год назад, но решили хранить тайну до получения наследства.

Конвей Джефферсон сокрушенно произнес:

– Я всегда подозревал, что Розамунда отдала свою руку мерзавцу.

– Вдохновительницей преступлений была его жена, – сказала мисс Марпл. – Любопытно, что появление Руби спутало их первоначальные планы. Отношение к ней мистера Джефферсона никак не было предусмотрено.

Джефферсон грустно вздохнул:

– Бедная малютка! Несчастная Руби!..

Аделаида сочувственно коснулась рукой его плеча. В этот вечер особое сияние окружало ее. Запинаясь, она сказала:

– Я должна кое-что сообщить вам, Джефф. Хьюго просил моей руки. И я согласилась.

Конвей поднял на нее взгляд.

– Видимо, вам надо было подумать о новом замужестве уже давно, – сказал он. – Поздравляю вас обоих. Кстати, Адди, завтра я оформлю свое новое завещание.

– Да, да, знаю.

– Нет, вы ничего не знаете! Я кладу в банк на ваше имя десять тысяч фунтов, а остальное после моей смерти перейдет к Питу. Вы удовлетворены, дорогая?

– О Джефф! Вы так добры… – Ее голос предательски задрожал.

– Он славный мальчуган. Я хотел бы его видеть почаще… все то время, которое мне еще отмерено.

– Он будет всегда возле вас!

Взволнованная Аделаида поспешно вышла. Она ждала от свекра упреков, взрыва гнева, а встретила великодушие и истинно родительскую нежность. Когда Хьюго и Аделаида покинули комнату, первый, кто им попался навстречу у дверей танцевального зала, был Реймонд.

Аделаида приостановилась:

– Хочу сообщить вам новость, мистер Старр: я выхожу замуж.

Привычная улыбка появилась на лице Реймонда.

– Надеюсь, – учтиво произнес он, глядя лишь на нее и не оборачиваясь к Маклину, – надеюсь, что ваше счастье будет полным, мадам.

Он проводил их долгим, унылым взглядом.

«Прелестная женщина, – вздохнул он. – И, кажется, богатая к тому же. А мне так хотелось вновь развернуть по ветру знамя Старров из Девоншира!.. Не повезло… Что ж, принимайся за прежнее, старина!»

И Реймонд вернулся в танцевальный зал.

ПЯТЬ ПОРОСЯТ