Мастодония, стр. 33

Он сомкнул руки вокруг моей шеи, и мне удалось поднять его и начать подниматься по склону. Он был тяжелее, чем я думал. Райла впереди меня бежала за машиной. Она развернула ее и ждала, пока я до нее доберусь. Я посадил Хайрама на заднее сиденье и взобрался к нему.

– Сюда, Боусер, – сказал я, и Боусер вскочил в машину. Автомобиль уже двигался.

Когда Райла осадила машину и надавила на клаксон, из задней двери служебного здания повалил народ. Я вытащил Хайрама из машины, и Херб первый подскочил к нему.

– Укус гремучей змеи, – сказал я ему. – Срочно нужно в больницу.

– Разреши мне помочь ему, – сказал Бен. – В нижнем ящике стола у меня бутыль виски. Боюсь, вы ему еще не дали выпить…

– Я не уверен…

– Черт побери, зато я уверен. Если это не поможет, то и вреда не принесет. Я всегда прибегаю к помощи виски.

Я пошел за виски и принес его в офис, где на диване уложили Хайрама. Херб оторвался от телефона.

– Скорая помощь уже выехала. С ними врач. Я разговаривал с ним. Он говорит, виски не давать.

– А что думаешь ты, Хайрам? – спросил я.

– Это вредно, – сказал Хайрам. – А мне и без того худо.

– Мы сейчас отправим тебя в госпиталь, – сказал я. – Там о тебе позаботятся. Я поеду с тобой.

Херб схватил меня за руку:

– Тебе не нужно ездить.

– Но я должен. Хайрам – мой друг. Он хочет, чтобы я был с ним.

– Здесь же газетчики. Они отправятся за санитарной машиной. Даже в госпиталь, если их не остановить.

– Черт с ними. Хайрам – мой друг.

– Будь разумен, Эйса, – увещевал меня Херб. – Вы с Райлой для них таинственны. Отшельники, избегающие паблисити. Исключительные люди. Эта маска вам нужна. На первое время, по крайней мере.

– Обойдемся без этого образа. Хайраму нужна помощь.

– Ну чем ты ему поможешь? Ждать, пока врачи будут его лечить?

– И это тоже, – сказал я. – Мне нужно быть там.

К нам подошел Бен.

– Херб прав. Я отправлюсь с Хайрамом.

– Там должен быть один из нас. Или я, или Райла. Это должен быть я.

– Райла, – сказал Херб, – ты в истерике.

– Я – в истерике?!

– Эти газетчики не надавят на нее так крепко, как надавили бы на тебя. Если она скажет, что не станет говорить, ей на это понадобится меньше усилий, чем тебе. Она сможет поддержать свою исключительность, в то время как ты…

– Ублюдок! – заорал я. – Оба вы ублюдки!

Мне это не принесло никакой пользы. В конце концов Бен и Райла поехали в госпиталь, а я остался. Чувствовал я себя ужасно. Я потерял контроль над собой, не был больше самим собой и чувствовал гнев и страх. Но я остался. На этот раз Бен и Херб приняли огонь на себя.

– У нас будет свежий заголовок, – сказал Херб.

Я сообщил ему, что он может сделать со своим свежим заголовком. И назвал его вампиром. Я добыл бутыль, которую приготовили для Хайрама и не использовали, пошел в офис Бена и угрюмо прикончил ее. Выпивка не помогла. Я даже не захмелел.

Я позвонил Куртни и рассказал ему, что случилось. Когда я кончил, на том конце провода долго молчали. Затем он спросил:

– С ним все будет в порядке, не так ли?

– Не знаю. Ожидаю новостей.

– Кроме Хайрама, никто не может общаться с Кошариком?

– Верно.

– Послушай, Эйса: через несколько дней Сафари отправляет людей в мел. Временные дороги, как я предполагаю, еще не открыты?

– Я попробую поговорить с Кошариком, – сказал я. – Он понимает, что я говорю, но я не могу слышать, что говорит он. Он не может ответить.

– Но ты попытаешься?

– Попытаюсь, – обещал я.

– Мы с тобой увидимся через несколько дней. Тот сенатор – я вам о нем рассказывал – хочет поговорить с тобой. Не со мной, а с тобой. Я приеду с ним.

Я не спросил его, догадывается ли он, чего хочет сенатор. И не стал ругаться.

– Если Хайрам не выживет, – сказал я вместо этого, – никто другой его не заменит. В этом случае мы уже мертвы. Это ты понимаешь, не так ли?

– Понимаю, – ответил он. И голос его звучал печально.

Херб принес мне сандвичи и кофе. Мы немного поговорили, а потом я вышел в заднюю дверь. Боусер ожидал меня и пошел со мной через газон к дому. Мы сели на заднем крыльце. Боусер прижался ко мне. Он понимал, что что-то неладно, и старался меня успокоить.

Амбар все еще стоял, и кривобокая дверь свисала на своих петлях. Курятник был таким же, как всегда, и куры как обычно квохтали и скребли землю. На углу стоял розовый куст, тот самый, где я впервые увидел Кошарика, когда шел охотиться на лису, а вместо этого шагнул в плейстоцен.

Все это было знакомо, но было и кое-что еще. Нечто странное, сделавшее незнакомым и курятник, и розовый куст, и амбар. Был забор, высокий, похожий на сеть паука, а внутри него горбились прожектора. Вдоль забора расхаживали охранники, а снаружи липли толпы людей. Они все еще прибывали и глазели на нас. Мне стало интересно, почему они прибывают и прибывают. Ведь смотреть на самом деле было не на что.

Я погладил Боусера по голове и заговорил с ним:

– Ты помнишь, как все здесь было прежде, Боусер, не так ли? Ты бегал за сурками, а я ходил и приводил тебя домой. Как мы вечерами закрывали курятник. Как Хайрам приходил навестить тебя почти каждый день. И ту малиновку с переднего двора…

Мне стало интересно, живет ли там еще та малиновка, но смотреть я не пошел. Боялся, что не найду ее.

Я поднялся по ступенькам и вошел в дом, придержав дверь, чтобы Боусер мог войти тоже. Сел на стул за кухонным столом. Я намеревался пройти по всему дому, но не пошел. Дом был слишком тихим и пустым. Кухня тоже была пустой и тихой, но я оставался в ней. Здесь по-прежнему был кусочек моего дома. Это была моя любимая комната, нечто вроде гостиной, и я проводил тут массу времени.

Солнце опустилось, подкрались сумерки. Снаружи вспыхнул прожектор. Мы с Боусером вышли и снова сели на крыльце. При дневном свете это место выглядело странным и чужеродным. С приходом ночи, когда зажглись прожектора, все это стало походить на дурной сон.

Здесь и нашла меня Райла – сидящим на ступеньках.

– С Хайрамом все будет в порядке, – сказала она, – но ему придется долго проваляться в госпитале.

На следующее утро я пошел искать Кошарика, но не нашел его. Я исходил яблоневую рощу вдоль и поперек в разных направлениях и тихо звал его, разыскивая повсюду. Его не было. Потратив на поиски несколько часов, я пошел искать его в других яблоневых рощах.

Когда я вернулся в дом, Райла сказала:

– Мне следовало бы помочь тебе, но я боялась спугнуть его. Тебя он знает давно, а я тут новичок.

Мы сидели на лужайке за столом, подавленные.

– Что, если мы его не отыщем? – спросила Райла. – Может быть, он знает, что случилось с Хайрамом, и прячется, не желает нам показываться, пока не вернется Хайрам?

– Что ж, если мы его не найдем, значит, не найдем.

– Но Сафари…

– Сафари обождет. Даже если мы и найдем его, не знаю, пожелает ли он работать со мной.

– Может быть, нам вернуться в Уиллоу-Бенд? К плодовому саду на ферме. Это было его любимое место, не так ли? Может быть, он знает про Хайрама и там чувствует себя ближе к нему?

В саду в Уиллоу-Бенде я нашел его почти сразу же. Он был на одном из деревьев, близко от дома. Он смотрел на меня из кроны своими огромными кошачьими глазами и даже усмехнулся мне.

– Кошарик, – сказал я, – Хайрам ранен, но он скоро поправится. Несколько дней его не будет. Кошарик, можешь ли ты мигнуть? Можешь закрыть глаза?

Он закрыл глаза и открыл их опять, затем закрыл и снова открыл.

– Хорошо, – сказал я. – Мне бы хотелось поговорить с тобой. Ты можешь слышать меня, но я тебя слышать не могу. Может быть, мы сможем объясниться таким образом: я буду задавать вопросы. Если твой ответ будет «да», закрой глаза один раз. Если «нет», закрой их дважды.

Он закрыл глаза и затем открыл их.

– Прекрасно, – сказал я. – Ты понял, что я рассказал тебе про Хайрама?