Дети мира, стр. 28
— Я принес тебе то, что ты просила.
— Спасибо.
Култум вынула из кармана блокнот и быстро перерисовала в него узор с крышки портсигара, который принес ей Манаф.
— Не пойму, зачем это тебе? — пожал плечами Манаф. — Сколько узоров ты перерисовала!
— Учусь, — улыбнулась Култум.
Култум давно уже интересуют узоры мастеров. Она теперь уже может отличить работу одного мастера от работы другого. А ведь времени на рисование у нее остается не так-то уж много. Мама ее постоянно болеет, и девочке приходится не только учиться, но и прибирать в доме, и готовить, и даже доить корову.
Култум изменилась после смерти отца. И раньше-то не была она болтлива, а теперь совсем редко можно было услышать от нее слово. Но прежде Култум боялась темноты и редко оставалась одна — то сидит возле отца в его мастерской, то помогает матери по хозяйству, а сейчас, сделав все по дому, шла в комнату для гостей. Там и спала. Сначала мать беспокоилась, однажды даже заглянула в замочную скважину, но ничего особенного не увидела: Култум приготовила уроки, а потом легла в постель и потушила свет.
Но вот начались совсем удивительные события. Шкатулка покойного Бахмуда оказалась… волшебной. Если в понедельник Бика брала из шкатулки последние серьги и отдавала их в артель, то через неделю в той же шкатулке появлялись либо новые серьги, либо кольцо. Бика никому не проронила об этом ни полслова, боясь, как бы дэвы не перестали помогать семье. А что тут замешаны добрые духи, Бика не сомневалась.
«Волшебная» шкатулка очень и очень поддерживала мать с дочерью. Весною мать и дочь смогли даже отремонтировать саклю.
Перед майским праздником правление комбината объявило конкурс на лучшую гравировку. Объявили: вещи, за которые будут присуждены премии, удостаиваются большой чести — их выставят в аульском музее. Култум попросила Манафа, отец которого был председателем Художественного совета комбината, узнать об этом конкурсе как можно подробнее.
— А зачем тебе? — удивился мальчик.
— Нужно! — упрямо мотнула головой Култум.
— А если отец меня спросит: зачем?
— Как ты не понимаешь: это нужно для нашей школьной газеты. Так и скажи.
Манаф выполнил просьбу девочки. И в газете появилась заметка о конкурсе.
И снова полетели дни за днями.
Однажды утром Култум вышла из дому раньше обычного и по дороге в школу заглянула в саклю мастера Хабиба, потомка прославленного мастера Уста-Тубчи.
Девочка почтительно приветствовала старого златокузнеца, потом протянула ему серебряный браслет с красивым узором.
— Я нашла это в шкатулке отца, — сказала она. — Можно подать на конкурс?
Уста-Хабиб внимательно осмотрел драгоценную вещь, потом испытующе глянул на Култум и сказал:
— Это работа не Уста-Бахмуда, девочка.
— Разве? — спросила девочка и покраснела. — Может, сделано недостаточно хорошо, грубо? И узор не красив?
Старик мастер покачал головой:
— Рука мастера уверенно держала резец, дочка. А отца твоего я знал хорошо. У него на правой руке не хватало двух пальцев, в войну потерял, и его работу я могу узнать среди тысячи других.
Уста-Хабиб бросил на девочку взгляд поверх очков и заметил, что Култум огорчена и взволнована. Она смущенно перебирала пальцами край воротника на платье.
— Но здесь видна рука отличного мастера, и ты можешь оставить браслет, — сказал Уста-Хабиб.
Девочка зарделась от удовольствия.
— До свиданья! Я побегу, а то опоздаю в школу.
А Уста-Хабиб еще долго сидел, разглядывая браслет, принесенный девочкой, и говорил сам с собой:
— Как ровны и тонки линии! Цветы будто живые, они говорят со мной. Обязательно надо показать мастерам… — И он крикнул жене: — Я не буду завтракать — тороплюсь в комбинат!
Браслет он взял с собой.
Среди отмеченных на конкурсе изделий оказался и серебряный браслет. Его поместили в музее и написали табличку: «Мастер неизвестен».
…Как-то за полночь во дворе у Хабиба собрались аксакалы. Вдруг раздался топот копыт. На разгоряченном коне без седла прискакал из ночного Манаф. Он быстро спрыгнул на землю и, задыхаясь, выпалил:
— На могиле шейха опять горит свет!
— Ради этого ты загнал коня? — сердито сказал отец Манафа, Юсуп.
— Мы думали, вам будет интересно узнать, — стал оправдываться мальчик. — Ребята видели, как туда забежал какой-то страшный зверь.
— Надо бы войти в усыпальницу шейха и посмотреть, что там творится, — нерешительно сказал Уста-Хабиб.
Лица стариков были озабоченны.
— Да, пора положить конец этим слухам о могиле шейха. Я не первый раз слышу, что там будто бы горит свет. Может, пойдем, добрые люди? — спросил Уста-Юсуп.
— Зачем мешать духу святого? — как бы про себя пробормотал старый мастер Уста-Али.
— Пойдемте, — решительно заявил Хабиб и, кряхтя, поднялся с ковра.
Снизу, из ущелья, глухо доносился рев реки, мчавшейся по каменным порогам. Манаф остановил коня у входа на кладбище и теперь держался за руку отца. Из-под его ног взвилась ночная птица, и мальчик едва не вскрикнул от страха.
Вот и усыпальница шейха. Да, сомнений нет, в треугольных отверстиях виднеется свет.
Уста-Хабиб остановил спутников и прислушался.
Из склепа отчетливо доносился дробный стук молоточка.
Уста-Хабиб припал к щели в камнях, рассматривая, что же там, внутри склепа.
При неярком огоньке свечи он увидел девочку, сидевшую на медвежьей шкуре. В руках у нее поблескивало серебро. Она работала. Это была Култум, дочь покойного Бахмуда.
Уста-Хабиб долго глядел на нее, а потом сказал:
— Она работает здесь, чтоб не мешать матери.
И они тихо ушли.
На следующее утро Уста-Хабиб вошел в музей, где хранились лучшие изделия кубачинцев. Он убрал табличку «Мастер неизвестен» и положил возле красивого браслета другую: «Работа школьницы Култум».
СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ АМЕРИКИ
СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ АМЕРИКИ (США).
Государство в Северной Америке.
Территория — 9363 тыс. кв. км.
Население — 199 319 тыс. жителей (1967 г.).
Столица — Вашингтон (2413 тыс. жит.).
Крупнейшие города: Нью-Йорк, Чикаго, Лос-Анджелес, Филадельфия, Детройт.
Роберт МакКлоски
ЕЩЕ БОЛЕЕ
Перевел с английского Ю. Хазанов.
Рис. В. Трубковича.
Солнечные зайчики скакнули прямо в глаза самого хозяина, который удобно пристроился у себя за прилавком и вел неторопливую беседу со своими постоянными посетителями — шерифом и судьей.
Дядюшка Одиссей поморгал глазами, прогнал солнечных зайчиков и подумал:
«Надо бы встать, выйти да опустить навес над витриной».
Но он не двинулся с места и подумал еще:
«А лучше всего приладить бы моторчик: нажал кнопку под прилавком, и пожалуйста — не надо никуда ходить и дергать за веревку».
Потом он смачно зевнул и немного подвинулся на стуле, чтобы окончательно отогнать солнечных зайчиков.
— Нажал кнопку, и всё, — повторил он вслух свою мысль, и сделал это так громко и неожиданно, что перепугал судью и шерифа.