В Стране странностей, стр. 65

Мы сначала приняли девушку в морской форме за помощницу капитана катера. Но она, отложив на время микрофон, покатила тележку с бутербродами и лимонадом, а на остановках продавала билеты. Весь большой катер обслуживало пять человек, и каждый из них делал несколько дел.

Осло уже скрылся из виду. Мы по-прежнему плывем среди лодок и яхт. На встречных судах приподнимают руки. Этим жестом вас приветствуют незнакомые люди и на горной тропе, и при встрече двух автобусов, и при посадке в самолет.

— А ты обратил внимание на одну особенность… — начинает Марк. Он всегда и во всем находит какие-нибудь особенности. — Прислушайся-ка!

Всплескивают волны, где-то далеко свистит пароход.

— Ничего не слышу.

— Вот именно, — Марк смотрит на меня с сожалением. — Норвежцы не поют на воде. Наслаждаются молча.

Минуем остров, на котором, как объясняет девушка, иногда разбивают палатки четыреста, пятьсот, а то и больше отпускников. У них есть свой палаточный магазин, они нанимают на лето врача, выбирают свою полицию.

— Полицию?

— Видите, был случай, когда один господин принес сюда пустой кошелек, а унес полный, — дипломатично отвечает девушка.

На берегах понастроены гаражи. Но в них не машины, а лодки: оставить возле берега нельзя, в шторм может разбить волной. Чтобы легче было поднимать суденышко, к самой воде проложены рельсы, по которым на тележке катят лодку.

— А вот на этом острове, — девушка показывает на скалу с маяком, — живут самые счастливые люди в Осло: у них нет соседей. Но посмотрите на пса, который лежит у дома. Это самая несчастная собака в Норвегии: на острове нет ни пенька, ни забора, ни дерева… Пролив между островом и берегом иногда замерзает. Однажды смотритель маяка послал жену на берег к лавочнику с запиской:

Девушка говорит все это с привычной улыбкой и, отложив микрофон, берется за тележку с чашечками горячего кофе.

На одной из скал — нарисованные белой краской серп и молот. Рядом, видимо, было что-то написано, но буквы соскоблены. Марк спрашивает девушку.

— Там во время войны кто-то написал: «Свободу Тельману», — отвечает она.

— А где затонул «Блюхер»? — задает Марк новый вопрос.

— Вы слышали о нем? — удивляется девушка. — Но мы, к сожалению, уже миновали это место.

Крейсер, носящий имя прусского фельдмаршала, должен был участвовать в захвате Осло. Эскадра в туманную ночь на 9 апреля 1940 года тайно вошла в фиорд. Внезапно ее атаковал маленький китобоец, на котором было всего пятнадцать норвежских моряков и одна пушка. Прежде чем немцы пустили суденышко ко дну, его радист успел передать в эфир тревожную весть о непрошеных гостях.

И вскоре гитлеровцы, рассчитывавшие на легкую победу, оказались под огнем береговых батарей. На «Блюхере» вспыхнул пожар. Две торпеды довершили дело. Крейсер, на котором было свыше тысячи гитлеровцев, пошел на дно фиорда. Был поврежден норвежцами и броненосец «Лютцев».

Самое удивительное в этом морском бою было то, что сверхсовременный крейсер загорелся от огня… двух старинных пушек береговой крепости Оскарсборг. Эти тяжелые пушки — у них были даже собственные библейские имена «Аарон» и «Моисей» — метко послали снаряды в самые уязвимые места крейсера.

…Возвращаемся в город из поездки по фиорду сравнительно рано. На улицах по-прежнему пустынно. Но что это за толпа на площади?

Посредине кружка зрителей — несколько мужчин и женщин в черной форме, с малиновыми погонами. У женщин старомодные черные капоры подвязаны малиновыми лентами. На мостовой — два аккордеона в футлярах, чемоданчики. Длинноволосый толстый парень поет под гитару, остальные подтягивают.

— Местная самодеятельность, — решает Марк. — Но поют неважно.

Окончив петь, длинноволосый вытаскивает из кармана книжечку и, закатывая глаза, читает вслух, театрально размахивая руками.

— Нет, это далеко не мастер художественного слова, — вздыхает Марк. — Подождем — может, они потанцуют.

Но чтец прячет книжечку в карман и снова затягивает нечто заунывное и протяжное. Остальные ему подпевают. Кое-кто из зрителей тоже присоединяет свой голос. Трое моряков подходят, насвистывают не в лад с хором веселую песенку и с хохотом уходят.

— Да ведь это «Армия спасения»! — осеняет вдруг Марка.

Так вот откуда эти постные, благочестивые лица и театральные жесты! Кочующие проповедники, как и десятки лет назад, под гитару поют псалмы, призывают добрых христиан к покорности. В этой «армии», спасающей души, есть свои «солдаты», «офицеры» и даже «генералы». Они уговаривают рабочих не бастовать и, уж конечно, не знаться с «безбожными коммунистами»…

Последняя стоянка «Фрама»

Наверное, сколько раз мне придется бывать в Осло, столько раз я поеду знакомой дорогой туда, где на полуострове Бюгдой рядом с кораблями викингов и музеем с плотом «Кон-Тики» поднимаются стены странного ангара.

На площадке перед ним — статуя человека, лицо которого знакомо мне до последней черточки: Фритьоф Нансен был одним из героев моего детства.

Я зачитывался книгой, на обложке которой мимо ошеломленного белого медведя большой корабль смело шел в царство вечных льдов. Это был «Фрам». Фритьоф Нансен вел его к Северному полюсу.

И вот я хожу по палубе настоящего «Фрама», как бы сошедшего с книжной обложки.

Что из того, что над «Фрамом» не голубое небо, а крыша музейного ангара? Да, его подняли из родной стихии, тяжелые корабельные якоря навечно легли на бетонный пол. Но разве трудно, закрыв глаза, представить его стиснутым грозными ледяными глыбами?

Вот каюта, где Нансен, присев к неудобному белому столику, писал дневник плавания. Мне знакома толстая мачта, проходящая как раз через тесную кают-компанию. Я спускаюсь в трюм, где переплетаются балки, придающие необычайную прочность деревянному кораблю. Поднимаюсь на капитанский мостик. Столько счастливых и тревожных часов провел на нем Фритьоф Нансен!

Нансен построил свой «Фрам» для экспедиции, план которой кое-кто называл «проектом бессмысленного самоубийства». Но ведь самоубийством считали и его попытку пересечь на лыжах ледяной купол Гренландии. А Нансен с горсткой храбрецов поднялся на ледяной панцирь этого гигантского острова и первым в мире пересек его, преодолев морозы, голод, пургу: не зря же он с детства закалял себя и не боялся спать на снегу.

Нансен повел «Фрам» вдоль берегов Сибири. Далеко за мысом Челюскин корабль смело вошел во льды. Нансен верил, что от берегов Сибири начинается морское течение, которое вместе со льдами понесет корабль в сторону Северного полюса.

«Фрам» ушел в плавание в 1893 году. Тогда еще не было радио. Три года никто в мире не знал, что с кораблем и его командой. В газетах писали, что, наверное, льды все-таки раздавили судно и если кто-нибудь при этом остался в живых, то теперь его несчастный удел — скитания на необитаемых островах Северного Ледовитого океана.

Но однажды разнеслась весть: Нансен вернулся с победой! Стучали телеграфные аппараты во всех странах мира, передавая первые подробности.

Льды, увлекаемые течением, действительно унесли корабль гораздо дальше на север, чем до тех пор удавалось проникать кому-либо. Вблизи полюса не оказалось ни суши, ни мелководного моря. Там, под толщей льдов, разверзалась глубокая пучина. Это было только одно из многочисленных открытий, сделанных экспедицией в широтах, где на карте обозначалось неведомое человеку «белое пятно».

Но особенно изумила всех смелость самого Нансена. Когда «Фрам» находился за тысячи километров от обитаемой земли, он и его друг Йохансен пошли по льдам в сторону полюса. Они пересекли 86-ю параллель и лишь оттуда повернули, но не к кораблю, который за время их похода унесло со льдами неизвестно куда, а к необитаемым архипелагам океана.