Агей, стр. 8
Не хотел Агей в шестой класс. На истории он сидел и дрожал. Неужто спросят? Он ведь не успел прочитать шестой параграф.
Не спросили.
И на зоологии дрожал.
На зоологии Екатерина Васильевна, начиная опрос, обвела класс взглядом, остановилась на Агее и сказала жестко:
– К моим урокам нельзя быть не готовым. Этого я не допускаю и не прощаю.
Агей ожидал очередной двойки, но она его не вызвала, помиловала на первый раз.
Это было еще ужаснее. Стыдно быть не готовым к урокам Екатерины Васильевны. Из-за ее любви ко всему живому – стыдно.
И вдруг!
В учительской ждали конца шестого урока: сегодня политзанятия.
– Вячеслав Николаевич, – спросил директор, – какие успехи у нашего новичка с Памира?
– Успехи?! – Вячеслав Николаевич только головой покрутил. – Видимо, пока не поздно, его надо в шестой класс переводить.
– У меня он не слушает и вертится, – сказала Лидия Ивановна, географичка. – Вынуждена была поставить два.
– И у меня он отхватил двойку, – сказала учитель истории.
– Очень слабый мальчик, – вздохнула Валентина Валентиновна. – И глаза какие-то у него пустые…
– А как он сочинение у вас написал? – спросил Вячеслав Николаевич.
– Я еще не проверила… Но кажется, он обошелся одной страницей текста.
– У меня он тоже двойку отхватил. – Вячеслав Николаевич взял стопку тетрадей и стал отыскивать нужную.
Прозвенел звонок.
Первой в учительскую вошла, как всегда восторженная, красивая, Алла Харитоновна, англичанка.
Друзья, можете меня поздравить! – объявила она на всю учительскую.
– С чем это? – спросил директор.
– С учеником! Такого у меня и в английской школе не было. Май ай энд хат а эт э мотэл во… «Мой глаз и сердце – издавна в борьбе…» Понимаете? Шекспир! Произношение безукоризненное. Две дюжины сонетов Шекспира без запинки, с полным пониманием и любовью. У меня с собой был Фолкнер. Переводит, как профессионал.
– Вы нас разыгрываете, Алла Харитоновна? – спросила Лидия Ивановна.
– О, зачем же? И подождите, это еще не все. Он и французский так же знает. И немецкий.
– Вы о Богатове рассказываете? – спросила Валентина Валентиновна.
– Да, о нем. О Снежном Человеке. Кажется, так вы его называете?
В учительской воцарилась тишина.
– Я не вовремя со своими восторгами? – прищурила глаза Алла Харитоновна.
– Наоборот, в самый раз, – сказал директор, – мы тут собираемся Богатова в шестой класс переводить.
– Ой-ля-ля! – вдруг воскликнул Вячеслав Николаевич, стоя над раскрытой тетрадью. – А ведь двойку-то мне надо ставить… Ведь он вон же что сделал. Перевернул задачу с ног на голову, завел ее в тупик и хоть не решил, но путь к решению показал верный…
– Так в какой же класс его? – спросил директор.
– Пока не знаю, – ответил Вячеслав Николаевич. – Может быть, и в десятый.
Валентина Валентиновна взяла тетрадь Богатова с сочинением, но вспомнила свои слова про его «пустые глаза» и не открыла тетради.
Решение полководца
Агей не знал об этом разговоре в учительской. Он хотел на Памир. Хоть пешком.
У выхода из школы семиклассников остановила пионервожатая Зина.
– Ребята! Все на металлолом! И пожалуйста, без отговорок. Город собирает металл на детскую железную дорогу.
– Я не останусь, – сказал Зине Агей. – Это почему же? Пионер – всем ребятам пример.
– Мне надо двойки исправлять.
– Ты не расстраивайся, – подошла к Агею Света Чудик. – Ты так говорил по-английски. Как лорд. Значит, чего-то ты все-таки знаешь. А по математике я тебе помогу. Хочешь?
– Спасибо, – сказал Агей и тотчас ушел.
– Не слишком ли много самостоятельности для семиклассников?! – вспыхнула пионервожатая.
– Зина! – сказала ей Света Чудик. – А ведь наш Богатов – не пионер. Он со второго класса в школе не учился. Его никто в пионеры не принимал.
– И не примем! – отрезала Зина.
– Ты не права! – не согласилась Света Чудик. – Ему очень трудно. Ему по всем предметам двоек наставили, грозят в шестой класс перевести. А сейчас на английском он и по-французски говорил, и по-немецки. Зина, поручи мне подтянуть Богатова по математике.
– Поручаю, – согласилась Зина.
Агей вышел к морю.
Моря было так много – как неба! Но оно словно от себя спряталось: ни волн, ни ярких красок.
Воздух был теплый, легкий. И песок был теплый. А море пахло живым теплом.
«Оно – живое», – подумал Агей, садясь на песок.
Когда-то из такого же теплого моря выбралась на теплый песок панцирная рыба, подышала воздухом, и ей понравилось. И пошло, и пошло! И вот уже космические корабли, стоэтажные города и – двойки.
Интересно, какой журнал тяжелее, где двоек больше или где пятерок? А что? Задачка! Высчитать вес оценок…
– Богатов, вы?!
Он вздрогнул. По пляжу в купальнике шла пионервожатая Зина. Он встал.
– Так-то вы к урокам готовитесь?
Он взял сумку, не оглядываясь, пошел прочь. Он хотел на Памир.
«Ха-ха-ха!»
Само небо над ним смеется.
Вздрогнул, вскинул голову – чайка.
– Стоп! – сказал он. – Я знаю решение. Я расколочу неприятеля по частям!
Сбор металлолома
Учительница химии, очень молодая, очень быстрая, начала урок с объяснения нового материала: «Валентность атомов элементов». Объяснение было короткое и ясное.
– А теперь, ребята, – сказала она, – по очереди будете выходить к доске и объяснять не столько мне и товарищам, сколько самим себе, что это такое – валентность. Дело в том, что для тех, кто не поймет валентности, вся химия пройдет мимо.
Она подошла к Богатову.
– Я слышала, у вас возникли трудности. Вы и по химии пропустили несколько уроков. Останьтесь после занятий, я с вами позанимаюсь.
У Агея слезы в груди закипели. Он понял валентность, но он был благодарен учителю, который сначала собирался научить, а уж потом оценивать.
Уроки катились без особых происшествий, но на третьей перемене в классе появилась вожатая Зина, и не одна.
– Во-первых, – объявила Зина, – в субботу школьная спартакиада.
– А во-вторых, – сказал Вячеслав Николаевич, – для разминки всем на сбор металлолома. Не дело, если наш седьмой «В» будут склонять еще и за металлолом. Коли не можем противостоять «А» и «Б» успехами в учебе, так хоть мускульной силой возьмем.
– Возьмем, – согласился Борис Годунов.
После уроков, сложив портфели горкой, отправились на поиски металла.
– Я знаю одно местечко! Но беру только сильных! – объявил Борис Годунов.
Почти все ребята встали в его команду.
Вова и Малахов увели с собой девочек. У них были свои виды на богатую залежь.
Курочка Ряба, как всегда, проявил самостоятельность. Агей остался один.
Он посмотрел вслед Годунову и пошел в противоположную сторону, к вокзалу.
– Богатов! Богатов! – К нему подбежали Ульяна и Света Чудик. – Мы с тобой.
«Пожалели», – подумал он.
В сквере перед железнодорожным тупиком было чисто: здесь проводились школьные субботники. За стеной колючего боярышника Ульяна подняла моток ржавой проволоки, а Света ручку от детской коляски. Вдруг девочки увидели выгнутый коромыслом кусок рельса. Схватились за находку и охнули.
Подошел Агей. Поднял рельс на попа, подсел, опустил его себе на плечо, поднялся, пошел.
– Агей, брось! – взмолилась Света. – Надорвешься.
– Нет, – сказал он. – Терпимо.
На школьный двор вернулись с тремя отдыхами.
Борис Годунов уже был там с богатой добычей.
Агей скинул рельс, стряхнул ржавчину с рук, с плеча.
– Ты ничего? – спросила Света, озабоченно глядя ему в лицо. – Побледнел.
Ребята подошли к рельсу, потрогали.
– Побледнеешь, – глядел на Агея с уважением Годунов. – Послушай, парень! Сколько раз подтягиваешься на перекладине?