Шляпа императора или Всеобщая сатирическая история человечества в ста новеллах, стр. 25
А еще хочется порассуждать на разные отвлеченные темы: скажем, о театре и сексе. В них тоже, как в зеркале, искаженные страстями физиономии.
Возражений нет?
94. СВАДЬБА С МИЛЛИАРДЕРОМ
Когда пуля, выпущенная из ружья Ли Харви Освальда, пробила грудь президента, мир содрогнулся. Припав к экранам телевизоров, люди наблюдали повтор: в забрызганном кровью автомобиле белокурая Жаклин держит на руках умирающего мужа...
Но телевидение перешло к очередным сюжетам, автомобиль отмыли, а для ухода за могилой президента на Арлингтонском кладбище наняли сторожа.
На повестку дня стал вопрос: за кого выходить замуж? На выбор были: друзья детства, астронавты и художники-модернисты. Но Джекки — так звали ее в детстве — рассудила правильно: друзья забылись, астронавты многодетны и бедны, художники пьют вусмерть и спят в грязных носках.
Оставались одни миллиардеры.
Самым миллиардеристым был грек Аристотель Онасис — владелец супертанкеров.
Правда, были моменты, которые смущали.
— Опомнись! Ему шестьдесят два, а тебе нет сорока. У тебя рост сто шестьдесят, а его из-за стола не видно. Нос, как банан. Двух жен уже в гроб вогнал... Подумай, Джекки! — предупреждали подруги.
— А что думать? У него свой остров и ванна с золотыми краниками! — парировала вдова. — В случае развода остров разделим пополам.
Стали составлять брачный контракт. Жених оказался тертым калачем.
— Чтобы жила со мной не менее пяти лет. Потом может уходить, получит 18 миллионов и по 2 миллиона за каждый год сверх пяти. Остров ей никчему, яхта — только по предварительной заявке. Ванной может пользоваться.
Говорят, возмущенная невеста потребовала включить в контракт: она обязана выполнять супружеские обязанности только при условии, что муж приходит к ней по ночам своим ходом, без механических приспособлений типа коляски — но ее затюкали. Джекки поняла, что зарвалась.
Свадьбу сыграли скромненько — миллионов на пять: дорожала нефть, в Греции горело синим огнем правительство.
Дальнейшая судьба этой пары не представляет интереса.
...Киномеханик, остановите ленту! Нежная любящая жена склонилась над сраженным пулей мужем. Всмотритесь, всмотритесь!.. Что с вами, приятель? Ах, просто в глаз что-то попало...
95. ТВИГГИ
Твигги была скромной девушкой. Она работала модельершей и не имела никаких шансов на успех.
— Да-а, — говорили подруги, разглядывая ее щупленькую фигурку, — рост сто пятьдесят, бедра циплячьи, грудью и не пахнет.
— У меня мама такая же, — оправдывалась, заливаясь слезами, Твигги. — Она хорошая, добрая.
— Ха-ха...
Подруги уходили на вернисажи, покачивая бедрами.
Между тем на рынке готового платья назревал скандал: на полках магазинов и на складах скопились горы нераспроданного женского белья и юбок.
Надо было тряхнуть покупательниц.
Собралось совещание модельеров.
Среди девушек, показывавших новые фасоны, была и Твигги.
— А что если... — сказал самый прозорливый из совещавшихся. — Я понимаю конечно, что говорю бред... Но все-таки... Что если ввести в моду этакое молодежное, неразвитое, субтильное? Юбки — мини, прическа детская, веснушки на носу...
— А как же классика: бюст, зад, линия бедра?
— На помойку классику! Бюст ни к чему, зад — побоку! Увидите — через год трансокеанский лайнер повезет нашу Твигги в Америку!
Прозорливец оказался прав. Целое десятилетие укорачивали юбки, стригли волосы, женщины худели и пеленали груди, отжимая их к животу и уплощая.
Лайнер, на котором Твигги приехала в Америку, встречала в Нью-Йоркском порту стотысячная толпа. Кстати, на этом же лайнере, говорят, ехал шведский король. На палубе он стоял рядом с модельершей.
— Кто это там рядом с Твигги? — спросил, прибежавший в порт физик-атомщик, лауреат Нобелевской премии, которому король год назад вручал диплом.
Ему никто не ответил. Толпа ревела приветствуя модельершу.
96. АЛЕКСАНДР ГРИН
Вдова писателя Грина пожаловалась в Старокрымский суд, что сосед забрал под курятник сарай, в котором хранились рукописи мужа и прирезал часть яблоневого сада, где когда-то любил гулять автор «Бегущей по волнам».
Суд от рассмотрения жалобы уклонился.
Толпы пионеров шли по улицам Старого Крыма разыскивая дом писателя, принимая их, вдова сбилась с ног. Пыль садилась на белые соседские яблони. Тогда опытный в казуистике сосед поднял вопрос о создании мемориального музея.
— Ассоль, Грей, кнехты, битенги, это так нужно детям! — сказал он и добился открытия музея Грина в городе Феодосии. Толпы схлынули.
Огорченная вдова пыталась бороться, заболела и умерла. Ее, — памятуя как она много жаловалась, — похоронили подальше от мужа.
— Алые паруса романтики шелестят над этими могилами! — любил говорить посещая с гостями кладбище один из старожилов.
Кстати, это он был соседом Гринов.
97. ВЛАС ДОРОШЕВИЧ
Где и когда появился первый журналист — неизвестно. Может быть, им был молодой дикарь, ворвавшийся в родную деревню с криком: «Они идут! Спасайся, кто может!» Может быть журналиста заслуживает Цицерон, он хотя и не писал в газеты, но заклеймил в речах взяточника Верреса и заговорщика Катилину. Журналистом несомненно стал человек, который в первой русской газете «Санх-петербурхские ведомости», написал: «Из Персиды нам сообщают...» и далее обстоятельно поведал, что в дар русскому царю через Каспийское море баржой перевезен слон, которому затем сплели из прутьев калоши, в которых «слон оный далее в столицу пошед пешком».
Писали журналисты в те времена долго и обстоятельно, точку ставить не торопились, их труд и труд литераторов лежали по разные стороны дороги.
Влас Дорошевич опрокинул все. Он жил в Одессе и писал так:
"Словно лес осыпается осенью.
Осыпается жизнь...
Умер Анри Рошфор".
Он ставил точек в двести раз больше чем запятых. Его фразы были коротки и остры, как гвозди.
У него учились все. Имя его забыто. Осталась фраза.
Еще Дорошевич занимался только тем, чем и должен заниматься журналист: он добывал удивительные новости. Когда Станиславский и Немирович Данченко пригласили английского режиссера Гордона Крэга ставить во МХАТе «Гамлета», Дорошевич сообщил, что делается в театре:
«Офелия, королева, король, — рассуждал у него Крэг, — может их вовсе нет? Один Гамлет. Декораций никаких... Или нет — дайте мне сочную ядреную декорацию. Забытое кладбище, забытые Иорики. Корову можно пустить на кладбище... А, вообще, чтоб я стал ставить эту пьесу? За кого вы меня принимаете. Пять актов человек колеблется — убить ему Клавдия или не убить. А убивает Полония. Словно устрицу съел...»
Может, журналист все это и придумал. Но он угадал — пьеса не получилась.
Влас Дорошевич был, как гора. После него снова — равнина. Развелась армия журналистов, которые не ищут удивительные новости, а занимаются какими-то странными делами. Михаила Кольцова Сталин послал в Испанию. Когда война с Франко была проиграна, Кольцова расстреляли. Корреспонденции из Испании он присылал аккуратно. Значит, не потрафил в чем-то другом: не организовал, не доставил, не устранил...
«Словно лес осыпается осенью...» Интересно, это о ком? Уж не о нас с вами?