Азиатские христы, стр. 144

Известный врач и натуралист Конра Геснер в Цюрихе (1616 — 1665) пишет по поводу этого чудовища:

«Этот морской монах, говорят, пойман был в Балтийском море, возле города Эльбье в 4 милях от Копенгагена, столицы Датского королевства. Длина рыбы четыре локтя; она была прислана королю и считается за чудо. Говорят, она была поймана в сети вместе с селедками. Альбертус пишет, что такие же рыбы неоднократно бывали пойманы в Британском море».

А вот и его рисунок

Казалось бы сомнения нет: такое странное животное существует. Оно и оказалось существующим: это десяти щупальцевая каракатица (рис. ). Если представить себе это животное, лежащим на берегу, брюшной поверхностью вниз, при участии воображения можно усмотреть в ней некоторое сходство с монахом, снабженным рыбьим хвостом. А остальное добавлено. Но почему же все сообщения о монахе говорят о чешуях, которых нет на каракатице? Очевидно рассуждали так: морской монах-рыба, рыба одета чешуями, следовательно у морского монаха есть и чешуи. Сходство было преувеличено. Преувеличена и величина.

А вот, например, изображения кометы и метеоритов, падавших на землю с неба, где фантазия наблюдателя скинула всякую узду. Это изображение должно воспроизвести вид кометы, появившейся в 1527 году, т.е. при жизни самого Ликотенеса. Об этой удивительной комете он пишет следующее: «В 1527 году 11 октября рано утром, в 4 часа, появилась видная почти во всей Европе огромная звезда-метла, горевшая на небосклоне около 1? часа и имевшая поразительную длину и кровавый, красный цвет. Верхняя часть ее имела вид согнутой руки, державшей в кулаке обнаженную шпагу, как бы готовую разить. У острия шпаги и по обоим сторонам клинка было три больших звезды, причем первая превосходила обе другие по величине и блеску. От нее во все стороны в виде хвоста расходились темные лучи, имевшие вид копий алебард, сабель, кинжалов, окруженных множеством человеческих голов с бородами и волосами. Все это имело кровавый блеск, так что многие ужасались и заболели. Затем последовали времена скорби и плача: турки вторглись в Европу, и Рим был взят Бурбоном. Папа едва удержался в замке св. Ангела, но 40000 дукатов освободили его, и император водворил его на престоле».

Что это такое — спросите вы? Зачем было так лгать? Но эта ложь есть факт и из него вы видите, что даже профессиональные ученые прежних лет не прочь были прибегать к ней чтобы сделать свои рассказы эффектнее. Так чему же удивляться, если и охотники за рукописями, возвращаясь из дальних стран, привозили с собой аналогичные произведения своей собственной фантазии?

Глава IV

«Голос безмолвия» как высший образчик псевдо-индусской апокрифической религиозно-философской литературы нашего времени.

В противность всем традиционным правилам, я оставлю здесь сначала в покое наших авторитетов по Индии и начну свое повествование ни с кого иного, как с известной основательницы теософического общества в Лондоне Елены Петровны Блаватской и не без причин.

На нее, вечно окруженную, как цветок бабочками и пчелками, всевозможными звенящими и стучащими духами, легче нападать, чем на патентованных ученых-индологов, прикрытых, как стальными панцирями и щитами, докторскими дипломами, хотя бы в деле открывания новых документов они и были более доверчивы и простодушны, чем Елена Петровна. [165]

Мне скажут, конечно, что приводимый мною документ выдумала сама Елена Петровна, но я на это отвечу. А чем же он отличается от тех, которые другие, менее экспансивные и литературно гонимые путешественники в Индии предлагают нам, как подлинные документы? Абсолютно ничем! Так почему же мы им верим, а не верим Блаватской, которая тоже несомненно провела несколько лет в Индии?

Предлагаемый отрывок из книги «Голос безмолвия» можно рассматривать как образец воображаемой европейцам индусской мистики. Книга эта выдержала много изданий в Англии, переведена на все европейские языки и состоит из трех частей: Голос безмолвия, Два пути и Семь врат. Для нас, русских читателей, книга эта должна представлять особенный интерес, так как была передана западной Европе русской женщиной, имеющей, — как говорят ее почитатели теософы, — «почетную известность во всем мире, кроме своей родины, где имя ее до сих пор еще вызывает предубеждение, а истинное значение еще вполне не оценено, даже и в Европе».

«Елена Петровна Блаватская, — говорят нам они, — была, несомненно, ученицей одной из эзотерических (тайных) школ востока, иначе она не могла бы изложить сокровенные учения Востока в той оригинальной форме, в которой они вылились в Голосе безмолвия. Эта форма ясно указывает на знание его первоисточника; текст его не встречается ни в одной из санскритских книг, доступных ученым ориентологам, и впервые появился в 1889 г. на английском языке в изложении Е. П. Блаватской.

Эти поучения даются тем, кому не ведомы опасности (низшей психической силы).

«Кто хочет услыхать голос безмолвия (Наду) «Беззвучный звук» и понять его, тот должен достигнуть совершенного сосредоточения (в самом себе).

Достигнув равнодушия к внешнему миру, ученик должен найти Повелителя своих чувств, Творца мысли, Того, Который зарождает иллюзии.

Ум есть великий убийца реального.

Ученик должен одолеть убийцу.

Ибо когда его собственный образ станет для него реальным, как не реальны для него все образы его сновидений, когда он перестанет слышать множество, тогда он различит Единое, внутренний звук, убивающий внешний.

Тогда только — не раньше, — покинет он область ложного и вступит в царство истинного.

Прежде чем душа увидит, гармония внутри должна быть достигнута и телесные очи должны закрыться навсегда для всякой иллюзии.

Прежде чем душа услышит, человек должен стать одинаково глухим, как к громам, так и к шептаниям, как к крикам ревущих слонов, так и к серебристому жужжанию золотого светляка.

Прежде чем душа сможет разуметь и вспоминать, она должна с Безмолвным Голосом соединиться так же, как с умом ваятеля соединена была модель, по которой формовалась глина.

Ибо только тогда душа услышит и вспомнит.

И только тогда к внутреннему ее слуху обратится Голос Безмолвия и скажет:

Если твоя душа улыбается, купаясь в солнечном сиянии твоей жизни; если она поет внутри своей оболочки из плоти и материи; если она рыдает в своей крепости, построенной иллюзиями; если душа твоя силится оборвать серебряную нить, которая привязывает ее к Учителю, [166] — знай, ученик, душа твоя из праха.

Если прислушивается к тревогам сего мира распускающаяся душа твоя, если на гремящий голос Великой Иллюзии [167] она дает ответ; если, устрашенная при виде жарких слез страдания, если, оглушенная воплями скорбей она отступит, подобно пугливой черепахе, под защиту своей личности, узнай: душа твоя — недостойный ковчег безмолвного бога своего.

Когда, приходя в возраст, твоя душа выступит из своего верного убежища и, вырвавшись из защищавшего ее ковчега, протянет свою серебряную нить и устремится вперед; если, узрев свое отражение на волнах пространства, она шепнет: «это я», узнай: душа твоя захвачена в паутину обольщения.

Земля эта, ученик, есть Чертог скорби, где по всему Пути тяжких испытаний расставлены западни, чтобы изловить твое Я обольщениями, имя которым «Великая Ересь». [168] Эта Земля, о неведущий ученик, только печальное преддверие, ведущее в сумерки, за которыми расстилается долина света, того Света, что неугасим никакими бурями, что горит без светильника и без масла.

Говорит Великий Закон: «чтобы познать Мировое Я, ты должен познать свое собственное Я». Для этого должен ты отдать свое Я тому, что называется «не Я», свое Бытие — Небытию, и тогда только можешь ты почить между крылами Великой Птицы. [169] Воистину сладостно успокоиться в крылах того, что не подлежит рождению и смерти, что есть АУМ [170] на протяжении бесконечных веков.