10600 или третий закон Ньютона в жизни, стр. 29

— Куда мы летим?

— Я выведу вас между дальним и ближним.

Чуть правее проплывали строительные краны и мы всё же попали в ливневые осадки, но это продолжалось не более 5 секунд, треск в наушниках прекратился, наконец, заработал дальний и мы в зоне приёма курсоглиссадной системы. Я помню огромное чрево Боинга-747, стоявшего на предварительном старте, то есть под 90 градусов к полосе и мы доворачиваем на посадочный курс. Заход был почти, как визуальный, которые нам разрешат только через лет 5. Мы сели.

У всех после этого захода тряслись руки…

Курс поменяли, и все эти грозы стали опять против нас. Взлетать, не садиться. Обошли.

В честь нашего захода состоялся разбор и нас обвинили в том, что мы не ушли на запасной.

Только мы и знали, что на том этапе полёта нам уходить было некуда.

Как ни здорово было жить, здесь, в Питере, но мысли о собственной квартире нас очень волновали.

Нам было уже за 30, и пора было иметь что-то своё, здесь. Квартира в Архангельске становилась уже обузой для меня и доходы от неё, даже не покрывали расходов на оплату жилья, нашей комнаты здесь.

Поэтому, было решено её продать. Второй отпуск 94-го года пришёлся на сентябрь, и я решил, что именно в отпуске я квартиру в Архангельске и продам.

Существовал базар жилья, на котором легко можно было потерять и квартиру и деньги.

Братаны и братки чувствовали себя хозяевами жизни.

Подобно китайским последователям Великого Мао, эти нормальные пацаны, в пиджаках малинового цвета, с низкими лбами и широкой грудью, чем-то напоминавших мне ванну (наверное, золотыми цепями, висевшими и торчавшими повсюду), и часто с воткнутым в пиджак значками президента Россиянии чисто конкретно не вызывали у меня доверия. То же самое, было и в фирмах по покупке и закидке этого жилья. Едва научившись писать и говорить на фене, верзила, похожая на гориллу, пальцем пытался попасть в клавиатуру компьютера, а пока он это пытался, мне предлагалось ознакомиться с перечнем форс-мажорных обстоятельств, которые весили несколько килограммов.

Так я был вынужден обойти при продаже и покупке несколько таких обшарпанных контор, гордо называвшими себя Фирмами по продаже недвижимости и в сердцах я был вынужден сказать им — общение с вами, это уже форс-мажорное обстоятельство.

Помогли мне мои Архангельские мужики. Игорь М. с которым мы вместе летали и который помогал мне постигать азы бизнеса на бирже, нашёл, как продать квартиру безопасно, квартира и тут же деньги.

Я уже собрался ехать и вдруг звонок из эскадрильи, Павлов погиб.

В последний день, в ночном резерве, перед отпуском мы решили собраться утром у Александра Алексеевича и отпраздновать это радостное событие. Праздновали долго и радостно. Жаль, что без Вовы. Разошлись в обед. На обед к Павлову пришёл наш “Почётный пятый член экипажа“, диспетчер.

Он так любил летать, что часто летал с нами и даже просил меня иногда вести связь. С нами он летал и в Бухару, и в Джамбул, и другие Восточные места. В общем, попраздновали они ещё немного и Павлов поехал на дачу, за Чудово, на речку Мсту. Там охота, а ружьё с патронами у Александра Алексеевича уже было готово. Там, сойдя с поезда, он под этим же поездом и погиб.

Мы хоронили его всем экипажем, там же и пролетая над его могилой, сигналили фарами…

Анатолий Петрович

Долго не вводили в командиры Анатолия Петровича К. Сам он из под Рязани, работал в Сасово инструктором на Як-18 и не одному десятку пилотов дал путёвку в жизнь. Когда он ещё был вторым пилотом, мы как-то с ним полетели куда-то в Сибирь и я обратил внимание на его пилотажный почерк. Он мне понравился и когда уже с ним, после рейса, были в одном номере и неспешно попивали кофе, я увидел, что передо мной не просто хороший пилот, но и замечательный человек, обожающий авиацию. Подружились.

Я ещё летал с Павловым, а Анатолия, наконец, стали вводить в Командиры. Как я уже говорил, его долго в Командиры не вводили, а это тяжело и Анатолий переживал. Переживал очень.

В году 93-ем, его, наконец, ввели. И вот он уже Командир.

Как-то полетели они в Тюмень. Штурманом был Александр К. и привёл он на борт “зайцев“, перевозки предложили и Александр их взял. Анатолий был против, но Александру очень уж хотелось дополнительного заработка для всех. Взлетели и только тут-то, через час или полтора Анатолия поставили в известность!

Осерчал Анатолий, но деваться уж некуда, но Александру было сказано, что рейс этот, в таком составе будет последним. Среди пассажиров оказались террористы и в Питере отказались садиться, захотелось им в Израиль.

Пришлось им садиться в Таллинне, где террористов не смогли повязать даже лихие эстонские парни. Заправившись, уговорили лететь террористов в Стокгольм, где через 7–8 часов шведы их и повязали.

Началось следствие, чуть не посадили. Следующую медкомиссию Саша не прошёл и был списан — сердце не выдержало, и ещё скоро он умер.

Экипаж Анатолия был расформирован, а тут я попросился к нему. Анатолий меня тут же и взял к себе.

Он в опале, я в опале. Спокойно мы с Толей летали, правда “зайцев“ не брали, и дополнительного заработка не было. Были, конечно места, на которые мы смотрели различно, но было их мало и потом, мы всё ж таки были близкими товарищами и разбирали спорные моменты спокойно.

Полетели мы как-то в Калининград, через Эстонию, Латвию и Литву. Это уже, вроде как международный полёт и связь на английском языке и бортрадист с нами. В общем, на обратном пути, когда мы заходили уже в Пулково, перед нами заходил British Airways и мой английский звучал очень достойно. Анатолий и говорит, что он даже понять не мог кто из нас англичанин.

В эскадрилье все говорят о нас. В общем, к весне Анатолия отправили на переучивание на Международные Воздушные Линии, а я остался без Командира. Но это будет ещё весной.

Ещё до этого события, осенью, за границу начали вводить почти всех, а я, вернувшись из отпуска, обнаруживаю, что всем кроме меня, готовят загранпаспорта, которые стоили около 20 американских рублей. В то время очень дорого.

Нам с Людой надо было ехать в Финляндию. Это должен был быть подарок от мисс Янг, с которой мы познакомились ещё в метро.

Я об этом событии уже писал. Паспорта были нужны. Мне не оформляют. Я обратился к Т.А.Г.

— Мы думали, что у тебя есть.

— У меня нет.

— За это отвечает Александр Владимирович (Командир ЛО).

Я к нему. “За это отвечает Т.А.Г.” Футбол, я мяч. Противно.

В общем, пошёл я в ОВИР и надеясь, на то, что, оформив загранпаспорт, мне мои расходы будут возвращены, как и были возвращены моему другу Игорю А. И вот паспорт оформлен. Я в наш иностранный отдел прихожу и показываю свой паспорт. В иностранном отделе стали проверять моё имя в списках, а имени то нет! То есть оно было написано карандашом, но потом стёрто!

Очень тогда я возмутился и пошёл к командиру отряда. Командир отряда меня внимательно выслушал, а потом говорит: “Я помню, как, нарушая субординацию, ты ко мне раз десять подходил!“

Я ему и говорю “Раз у вас такая хорошая память, то вы, должно быть, помните, что говорили, что вводить на МВЛ меня будут после М, и значился я в списке под номером 6, сейчас уже вводят пятого, стало быть, меня следующего“.

В этот самый момент в кабинете командира отряда находился зам. командира отряда, который, услышав мои воспоминания, очень был удивлён и возможно даже возмущён, на что мне и сказал:

— Может тебя имели ввиду “шестёркой?”

Теперь очень удивился я и вынужден был сообщить, что “шестёркой“ я никогда не был и вряд ли когда буду.

В общем, в том кабинете я больше не был лет 7–8.

Всё это было ещё осенью 94-го, а пока я безмятежно летаю.

Этой же осенью я “нашёлся“ для Эдвина, моего приятеля из Амстердама, с которым мы не переписывались, но который продолжал обалдевать от нашего приёма и полёта в Архангельск.