Немного солнца в холодной воде, стр. 12

Глаза Пьера Лакура светились лукавством и спокойной уверенностью, так же как у обоих его приятелей, так же как у самой Натали, и Жиль почувствовал себя смешным. Молодой красавец Лакур – несомненно, ее любовник или был ее любовником, и потому сейчас он так снисходительно рассматривал щуплого, фатоватого парижанина. А он-то боялся причинить ей страдания, испытывал угрызения совести. Он улыбнулся и взял стакан виски с соседнего столика.

– Сейчас Натали жестоко раскритиковала книгу, о которой я дал в печати хороший отзыв, – сказал тот, что назвался Лакуром. – Должен вам признаться, что я преподаю литературу в Лиможе и время от времени, набравшись смелости, печатаюсь в местной газете.

– Значит, мы с вами коллеги, – вежливо сказал Жиль.

Он до смерти разозлился на себя: какой же он дурак! Как он мог подумать, что женщина, которая сама бросилась ему на шею и отдалась ему при первом же свидании, женщина, обладающая такими большими познаниями в науке страсти, вдруг влюбилась в него? Как мог он это вообразить? Она просто нимфоманка, да еще с претензией на интеллигентность. Он был взбешен и сам этому удивлялся. Давно уже он не приходил в такую ярость.

– Разрешите все же пригласить вас на этот танец, – сказал он. – По-видимому, фокстроты здесь танцуют редко, а я уже не в том возрасте, когда занимаются акробатикой...

Натали улыбнулась, положила руку ему на плечо, и они вышли на круглую паркетную площадку, выложенную прямо на земле. Они сделали несколько па молча, потом Натали вскинула голову.

– Ты больше не будешь?

– Чего не буду?

– Говорить о Франсуа.

Жиль совсем забыл об их столкновении. Если бы дело было только в этом!.. Он любезно улыбнулся.

– Нет, больше не буду. А знаешь, твой мушкетер номер один – просто красавец. Ну, тот... преподаватель литературы... И, по-видимому, обожает тебя.

И, услышав ответ, сбился с такта.

– Надеюсь, что обожает. Это ведь мой брат. А хорош, правда? – Через минуту она прошептала: – Не прижимай меня к себе, Жиль. На нас смотрят. Жиль, ты счастлив?

– Да, – ответил он.

И в эту минуту он говорил правду.

Глава 7

Утром Жиль получил телеграмму от Жана с просьбой срочно позвонить по телефону. И вот теперь он задыхался от полуденной жары в маленьком почтовом отделении Беллака, встревоженный и вместе с тем обрадованный предстоящим разговором, который как бы свидетельствовал о том, что он в своей области еще имеет какой-то вес. Пришлось пройти через трех обрадовавшихся ему секретарш, пока не вызвали Жана, и наконец откуда-то издалека, словно с другой планеты, донесся его голос:

– Алло, Жиль? Как дела – лучше себя чувствуешь? Да? Ну, я так и знал... Рад, очень рад, дружище...

«Идиот несчастный, – незаслуженно обругал его про себя Жиль, – ничего ты не знал! Ты и представить себе не мог, что произойдет. Не говори мне, как моя сестрица, что ты надеялся на чистый воздух Лимузена. Мне стало лучше, потому что здесь нашлась женщина, которая полюбила меня, и я принимаю ее любовь. Не мог же ты это предвидеть!»

Но, думая о своем, он все же отвечал отрывистыми спокойными фразами, словно тяжелораненый человек, жизнь которого наконец спасена и который понимает, как он напугал друзей.

– ...Слушай, – продолжал Жан. – Лену насмерть разругался с шефом. Предполагается передать международный отдел тебе. Клянусь, это правда!.. И я тут, представь, ни при чем... ну, что ты на это скажешь?

Он явно ликовал, и Жиль напрасно старался разделить его радость. Наплевать ему было на все эти перемещения. Должность, которую ему раньше так хотелось занять, теперь стала для него ничего не значащим пустяком.

– Это, конечно, будет не раньше октября. Я без церемоний сказал шефу, что ты смылся куда-то. О депрессии, разумеется, ни слова – сам понимаешь, сейчас это произвело бы невыгодное впечатление. Возвращайся как можно скорее, хотя бы на несколько дней... пусть шеф посмотрит на тебя... а то, знаешь, наши милые дружки...

«Так, значит, моя депрессия произвела бы неприятное впечатление? – иронически думал Жиль. – Порядочный человек, выходит, не имеет права заболеть?.. Хороший журналист непременно должен быть счастливцем, весельчаком, даже распутником... Кем угодно, только не неврастеником. Честное слово, кончится тем, что в один прекрасный день меланхоликов начнут угощать цианистым калием... То-то будет отравителям работы...»

– Ну, рад? – раздался ласковый голос Жана, должно быть, чрезвычайно довольного своей сердечностью. – Когда приедешь?

– Завтрашним поездом, – не очень уверенно ответил Жиль. – Самолета нет, ты же знаешь. Приеду завтра экспрессом, в одиннадцать вечера.

– Выезжай-ка лучше сегодня.

Жиль вдруг возмутился:

– Что за пожар? Если шеф действительно решил назначить меня, так неужели он не может подождать денек?

Наступило молчание, затем Жан коротко и разочарованно произнес:

– Я думал, для тебя это пожар, вот и все. Приеду на вокзал к поезду встречать тебя. До свидания, старик.

Он повесил трубку, Жиль вытер мокрый лоб: в кабине сгущалась невыносимая духота. В три часа дня у него было назначено свидание с Натали. Неужели он только из-за этого задерживается? А ведь он знал, что, когда у них в редакции освобождается важная должность, действительно начинается пожар. Должно быть, основательная там сейчас суматоха. А он из-за женщины может упустить случай. Надо сейчас же позвонить Жану и сказать: «Выезжаю сегодня же». Он нерешительно топтался перед телефонисткой. И вдруг увидел в окне, как на ветру колышется пшеница, зеленеет трава, представил себе Натали, ее жаркие ласки, меткие слова и быстро вышел. Флоран ждал его у дверей, сидя за рулем своей машины.

– Ну что? Хорошие новости или плохие?

У него был искренне встревоженный вид, и Жиль, который обычно его не замечал, на минуту почувствовал настоящую симпатию к этому простодушному существу с большими голубыми глазами. Он улыбнулся Флорану, можно сказать, улыбнулся мужественно, так как в эту минуту Флоран ехал почти «впритирку» к большому грузовику.

– Мне предлагают в газете довольно высокую должность.

– Ну вот, все разом и уладится, – воскликнул Флоран, – все уладится! Я всегда говорил: жизнь – это как волны в море. Одна несет вверх, другая вниз...

И он изобразил руками движение волн, чуть не вывернув при этом машину в кювет. Быть может, Флоран был прав, но Жиль не решился сказать в ответ, что лично он страшится и счастливых, и несчастливых волн, страшится и ответственности, ожидающей его на новом месте, и любви Натали, и будничности, и одиночества.

Глава 8

– Так ты, значит, завтра уезжаешь? – повторила Натали.

Она лежала одетая на кровати Жиля и о чем-то думала. Как только она приехала, он все рассказал ей, в общем довольный, что может предстать перед ней в роли честолюбца и триумфатора, куда более лестной, чем роль незадачливого неврастеника. Увлекшись, он даже с некоторым пафосом заговорил о важности новой работы, о моральной ответственности перед читателями, о страстном интересе, который всегда вызывает у них внешняя политика, – словом, он проявил такой энтузиазм, какой ему следовало бы выказать при разговоре с Жаном по телефону. Ему даже пришла в голову несколько ироническая мысль, что он старается ослепить свою любовницу, чтобы заглушить голос совести, укорявший его за то, что он не оправдал надежд своего друга. Однако Натали совсем не была ослеплена. Скорее – оглушена.

– Я уезжаю на неделю, – сообщил он. – На неделю или на две. И потом вернусь. Работать начну с октября.

– Как школьники, – рассеянно бросила она.

По мере того как Жиль рассказывал о предстоящей работе, он все больше начинал верить, что предложение это заманчивое, и в конце концов даже рассердился на себя и на Натали за то, что из-за сегодняшнего свидания рискует потерять такую должность. Но вслух он все же не осмелился это сказать. Она сама заговорила об этом.