«Я просто применяю здравый смысл к общеизвестным фактам», стр. 25

Странно устроена жизнь. Бывает, встанешь утром и не знаешь, что на завтрак будешь есть. А бывает, что без труда предсказываешь события мирового значения.

Например, я могу назвать точную дату окончания войны с терроризмом. Война с терроризмом окончится 23 января 2009 года, и вот почему. Джону Керри в ноябре президентство не светит, но к 2008-ому году республиканцы всем осточертеют, и Хиллари Клинтон без труда въедет в Белый дом. Следуя Конституции, ее приведут к присяге 21 января, в годовщину смерти Ленина. На следующий день она будет, как любой нормальный человек, обсыхать от инаугурационных торжеств. А утречком 23-го, хочешь — не хочешь, придется заниматься делами, и самым неотложным из них будет торопливое окончание бессмысленной войны с терроризмом. Бессмысленной не потому, что с террористами не надо воевать, а потому, что малярию невозможно искоренить, ни охотясь на отдельных комаров с вертолета, как израильтяне, ни разъезжая по болоту на танке, как американцы. С малярией борются посредством осушения болот. С терроризмом можно бороться только путем искоренения ислама, а на это, к сожалению, наши лидеры не пойдут, потому что для этого нужны мудрость, мужество и справедливость, которыми они не обладают. А жаль.

Будущее Арафата тоже нетрудно предсказать. Арафат умрет. Я знаю, что в это трудно поверить. При его образе жизни он должен был умереть давным-давно, причем какой-нибудь гадкой смертью. Он потому и не женился до старости, что ждал, что скоро ему достанется небесный гарем. Потом он увидел, что дело затягивается, решил, что до райских гурий нужно еще дожить, и женился на толстой крашеной блондинке с красивым именем Суха. Он даже сделал ей ребенка, но после этого Суха переехала в Париж, и с тех пор никто, кроме Хиллари Клинтон, ее ни разу не поцеловал. Но это — дело прошлое, а нас в данный момент интересует будущее.

Как я уже сказал, в скором будущем Арафат умрет, но не как Яссин и Рантизи и не как впавший в немилость кремлевский кровосос среднего ранга, чей некролог лицемерно сетует на коварную болезнь, неожиданно вырвавшую его из наших рядов. Инфаркта у него тоже но будет, потому что наукой точно доказано, что для инфаркта необходим ряд условий, среди которых важнейшим является наличие сердца. Арафат скончается от тяжелой, продолжительной болезни в какой-нибудь каирской больнице.

Доставку больного в больницу нужно будет утрясать с израильтянами, которые вот уже не первый год не выпускают его из Мукаты. Израильтянам придется выбирать между двумя подходами к проблеме: один будет требовать проявления гуманности по отношению к больному старику, а второй сформулирует свою точку зрения словами «Да пусть он сдохнет в своей Мукате!» Нетрудно догадаться, что победит самоубийственный еврейский гуманизм, и Арафата условно-досрочно выпустят по состоянию здоровья.

Арафат не сразу воспользуется абсурдной еврейской мягкотелостью. Он потребует гарантий, что по окончании лечения ему разрешат вернуться. Правительство Израиля заартачится в надежде, что американцы станут их уговаривать и под это дело у них удастся что-нибудь выцыганить. На самом деле, всем уже будет понятно, что Арафат в Рамаллу никогда не вернется, но не из-за израильтян и не по состоянию здоровья. За долгие годы его правления террористической организацией, именуемой «палестинским народом», за его спиной собралась длинная, нетерпеливая очередь охотников попрезидентствовать, и долгожданная болезнь «раиса» представит случай, который никто не захочет упустить.

Американцам легко удастся уговорить израильтян гарантировать Арафату право на возвращение в обмен на какое-нибудь обещание, которое потом будет нарушено. А пока израильтяне будут торговаться, малоизвестные работники госдепа будут потихоньку шустрить среди бандитов, надеясь привести к власти кого-нибудь, с кем потом можно будет работать, но из этого ничего не получится.

Тем временем средства массовой информации по всему миру будут возмущаться жестокостью сионистов, обрекающих безобидного старика на верную смерть, и сравнивать их с эсэсовскими врачами в концлагерях, ставившими медицинские эксперименты на еврейских детях. Арафат же воспользуется заминкой, чтобы убедиться в том, что никто из своих его не угробит. Ему было бы спокойнее в израильской больнице: там и врачи получше, и служба безопасности понадежней. Но израильтяне инициативы не проявят, а человеку, посланному им на разведку, не удастся встретиться ни с кем, кто мог бы помочь в этом вопросе. Люди, до которых он сумеет добраться, не будут уполномочены принимать решения. Встреча с ними будет неоднократно откладываться, а когда она наконец состоится, они будут безукоризненно вежливы, неприятны в общении и не проявят ни малейшего интереса к тому, что Арафат мог бы им предложить.

Афганистан, который в то время будет председательствовать в Совете Безопасности, выдвинет при поддержке Франции и Германии резолюцию, осуждающую Израиль за болезнь Арафата. За резолюцию будет подано 13 голосов; Великобритания воздержится от голосования, а Соединенные Штаты найдут предлог воспользоваться своим правом вето. Неприсоединившиеся государства попытаются провести аналогичную резолюцию через Генеральную Ассамблею, но пока бюрократическая машина ООН будет раскручиваться, Арафат будет уже в Каире, и резолюция потеряет свою актуальность.

В Каире Арафат умрет далеко не сразу. Какое-то время его будут навещать высокопоставленные представители «палестинской автономии» и второстепенные дипломаты. Но поток посетителей будет постепенно редеть, пока в один прекрасный день к нему не явится за благословением новоизбранный президент будущей «Палестины». После этого об Арафате начнут постепенно забывать, и в конце концов, не считая сонных телохранителей, при ним останется только верная Суха, чье постоянное присутствие будет раздражать больного до такой степени, что он будет с грустью вспоминать годы своего унизительного заточения в Мукате. Но в один прекрасный день даже она, не дождавшись смерти мужа, вернется в Париж распоряжаться многомиллиардным наследством.