Таинственные перья, стр. 17
Больше километра шагает мышка по степи при слабом мерцании звёзд навстречу ночному леденящему ветру. Это становится настолько интересным, что хочется зарисовать след героя — мышки.
И сразу же первое открытие: едва внимательно присмотришься к следам, как видишь, что они сделаны не ночью, а совсем недавно, только что, — они ещё нисколько не успели затвердеть на морозе и ветру.
Скрипят палки, шуршат по снегу лыжи, и невольно бросаешься бегом догонять загадочную шагающую мышку, которая где-то совсем близко.
Крошечные следы всё так же спокойно идут по степи. Кругом далеко видно, но нигде на снежной поверхности не заметно ни одной чёрной двигающейся точки.
Но мне не удалось выяснить, что это за шагающая мышь. Издалека видно, что следы просто оборвались на последнем шаге и исчезли. Нет ни нырка в снег, ни их продолжения. Всё понятно. Хищная птица «слизнула» со снега крошечное создание и унесла или проглотила на лету. Это так досадно, что невольно ищешь доказательства в конце следа — нет ли какой бороздки на снегу от крыла, капельки крови или клочка шерсти.
Вдруг маленький снежный комочек бойко покатился вперёд от конца следа, как сказочный колобок. Но это катился не снежный комочек — торопливо бежал крошечный пушистый зверёк, белый как снег.
Несколько торопливых шагов — и уже видно, как он сидит на снегу, злобно вереща, широко раскрыв розовый ротик и угрожающе подняв по бокам головы малюсенькие растопыренные лапки. Крошка так мила и красива, что невольно улыбаешься. Да ведь это джунгарский хомячок!
Несмотря на комически грозный вид, джунгарский хомячок безобиден. Вот он бережно взят и посажен прямо на ладонь. Внезапно поведение его резко меняется. Хомячок садится на задние лапки и начинает умываться передними. Вот он вытянул заднюю лапу, лизнул подошву и почесал ею за ухом.
Хомячок получает изрядную крошку хлеба. Зверёк хватает её передними лапами, садится колышком и с жадностью ест, посматривая своими замечательными чёрными глазками. Если бы все дикие животные вели себя так же!
Зверёк настолько мил и безобиден, что хочется вернуть его обратно, «домой», а кстати узнать, откуда он вылез на снег. В кармане он ведёт себя как хозяин, громко грызя сухарь. Затем засыпает, убаюканный ходьбой.
Долго приходится идти обратным следом, но наконец у небольшого берёзово-осинового колка — выходное отверстие из какого-то бугорка. Смахнув с него снег лыжей, я увидел, что норка джунгарского хомячка устроена в муравейнике. Копать такую норку в рыхлой постройке муравьев, конечно, легко даже маленькими, слабыми лапками. Но как хомячок умудряется жить в муравейнике весной, когда муравьи просыпаются, — это до сих пор не разгадано, и мы стоим пока только перед фактом, без его объяснения. Джунгарских хомячков в муравейниках нередко ловили мы и среди лета.
Вынутый из кармана, хомячок забавно зевает на ладони, щурится, потягивается и принимается опять за умывание. Он как бы нехотя, вперевалочку, уходит в глубь муравейника досматривать сны, которые ему приснились в кармане.
Приятных сновидений, славный зверёк!
ЛЕСНЫЕ ЗАГАДКИ
Охотовед бросил на снег рядом с лыжнёй последнюю сальную пилюлю с кристаллами стрихнина и почувствовал на щеке что-то мокрое: в воздухе закружились редкие крупные снежинки. Начинался буран. Столько труда и дорогого яда оказались затраченными напрасно — волки не найдут теперь ни одной пилюли. Расстроенный, он повернул к дому.
Синие зимние сумерки в лесу быстро сменились тёмной январской ночью. Охотовед невольно прибавил шаг. Лыжня была едва заметна в темноте и угадывалась на ощупь — стоило свернуть с неё и лыжи сразу же глубоко проваливались в снег. На лице всё чаще ощущались мокрые следы снежинок. С каждой минутой снегопад усиливался.
Но вот впереди залаяли собаки. Совсем близко дом — лесной кордон.
Немного обогревшись, хозяин решил первым делом накормить лаек: они не ели со вчерашнего дня, скулили на привязях. Поставив лампу на окно, он вышел во двор и стал рубить мёрзлое мясо на полене. В свете лампы густо мелькали снежинки. Бор шумел, как горная речка. «Хорошо, что я вовремя выбрался из леса, — подумал охотовед, — лыжню занесёт снегом и ночью выйти к кордону было бы трудно».
После полуночи снег кончился и ветер стих. Утром засверкало яркое солнце. Весь двор на кордоне был покрыт ровным снегом.
Сорочий крик во дворе обратил на себя внимание охотоведа. Он подошёл к окну и удивился: две сороки уверенно извлекали из-под снега мясные крошки. Как они узнали, что под снегом лежат крошки? Не могли же они ночью видеть, как рубили мясо!
Напившись чаю, охотовед пошёл в лес. Про жизнь лесных обитателей рассказывали ночные следы на снегу.
Резкий крик кедровки нарушил тишину зимнего леса. Снова громкий крик, уже ближе. Охотовед спрятался за густую ёлку — может быть, кедровка заметила какого-то хищника?
Вот она, кедровка, — чёрная, размером с галку, вся в белых пестринках, уселась на макушку ели. Наклонив голову, она смотрела вниз одним глазом. Внезапно вспорхнув, кедровка спланировала на снег посредине лесной поляны.
Без малейших колебаний птица начала копать снег прямо перед собой и быстро добралась до земли. Что-то поклевав, кедровка улетела. Охотовед вышел из-за ёлки и подошёл к копанцу. Там лежала шишка. Она была спрятана ещё до снега, осенью, и вот сейчас кедровка позавтракала семенами этой шишки. Но как она могла найти её под толщей снега: ведь она с осени не была здесь? Кедровка села на снег как раз над шишкой, ни на шаг в сторону, словно привыкла летать сюда ежедневно.
Известно, что кедровки не живут на одном месте и свои осенние запасы часто покидают навсегда. Да и сделать их могла не она, — возможно, что это белка или клёст обронили шишку. Быть может, кедровка, которая делала здесь запасы осенью, сейчас далеко отсюда так же безошибочно находит чужие кладовые.
Но как же она их находит?
Охотовед постоял, подумал, а потом вытащил из кармана маленькую книжечку и записал туда ещё одну неразгаданную лесную тайну.
Снова тишину леса долго нарушало только лёгкое поскрипывание лыжных ремней, и километр за километром оставались позади.
Глубокие свежие следы рыси вышли из лесного болота и направились по его вчерашней, едва заметной лыжне. Крупная рысь совсем недавно прошла здесь. Эти звери часто ходят по следам охотников.
На самой опушке леса показалась заломленная вчера ветка около пилюли. И сразу вместо одного следа рыси появилось три, словно остальные рыси упали с неба! Значит, звери шли след в след, так что даже опытный охотовед этого не заметил.
По следам было хорошо заметно, что здесь произошло.
Самая крупная из рысей схватила пилюлю, разжевала её, но тут же выплюнула на снег, почувствовав яд. Две остальные, отталкивая друг друга, бросились к пилюле. Одна из рысей схватила её и скачками стала уходить в сторону. За ней неотступно гналась третья, самая меньшая. За первыми же кустами передняя рысь затормозила всеми четырьмя лапами и выплюнула остатки пилюли. Она наконец тоже почувствовала яд. Остатки сейчас же подобрала третья рысь.
Истребительницы всего живого в лесу на этот раз поплатились сами — первая крупная рысь сдохла тут же, в нескольких десятках шагов, за кустами. По следам второй охотовед долго шёл на лыжах. Она лежала мёртвой на берегу речки. Третья рысь отделалась рвотой, и следы её ушли обратно в болото.
Пока охотовед собирал рысей, низкие свинцовые тучи незаметно затянули всё небо. Сразу повалил густой снег. Пришлось вернуться домой.
На другой день с деревянной лопатой на плече он пошёл откапывать пилюли, чтобы положить их снова на поверхность снега.
Стоял яркий солнечный день. Свежий снег сверкал разноцветными искорками. День был морозный, но без ветра. Идти на лыжах было легко. В хвое елей попискивали маленькие лесные синицы, громко стучал дятел, кричали кедровки.
Найти небольшие пилюли в рыхлом снегу оказалось не так-то просто. Охотовед провёл за этим занятием весь короткий зимний день, перелопачивая снег около заломленных веток. Наконец он собрал их, но одной никак не мог найти. Она лежала' на большой поляне, а вешку около неё повалил ветер, и её занесло снегом. Охотовед прошёл поляну несколько раз из конца в конец и хотел уже повернуть домой, но громкое «круу» заставило его оглянуться. Большой чёрный ворон летел над поляной. Вдруг он резко затормозил, распустив веером хвост, и, часто замахав крыльями, спикировал. Не садясь, погрузил голову в снег по самые плечи и взлетел с пилюлей в клюве.