Невезучка, стр. 2
— Ты мешаешь... Тихо...
— Мама... Ну в котором часу?..
— Около семи, не мешай людям смотреть...
Хорошо ей так говорить, а в каком я оказываюсь положении? Около семи окончится сеанс. Пока дойдём до дома, будет ровно семь. И тут как раз явится Макарычев. Куда я от него денусь?..
— Почему ты не смотришь? — шёпотом спросила мама.
— Неинтересно, потому и не смотрю.
Когда в зале зажёгся свет и все зрители стали выходить на улицу, я попросил маму:
— Давай останемся ещё на один сеанс!
— Какой ты сегодня странный. Костя! Тебе же не понравилось, а ты хочешь остаться ещё на один сеанс...
«Станешь странным, когда тебя ожидает дома такое...» — подумал я, не выдержал и всё рассказал маме.
Я думал— она будет меня ругать: какой маме понравится, что её сын начинает заниматься обманом. Но хотя мама расстроилась — я это ясно видел по её глазам — ругать меня и говорить «ах, ты такой-сякой, зачем ты так поступил!» она не стала.
Она некоторое время шла молча, думая о чём-то своём, а потом сказала:
— Будем надеяться, что Макарычев забыл и не придёт.
Конечно, он пришёл. Пришёл в тот самый момент, когда я примерял новые брюки.
Услышав его голос в передней, я так заволновался, что и вторую ногу засунул в ту самую штанину, в которой уже была одна нога...
Пока я возился со штаниной, Мишка приволок в комнату какой-то большой альбом.
— Это тебе Макарычев принёс подарок!. Он тебя поздравляет с днём рождения!..
В комнату вошёл Макарычев. Сейчас он был совсем не похож на себя: какой-то весь чистенький-чистенький, причёсанный, в новой куртке с молнией — я её ни разу не видел...
— Можно, я в этом альбоме немножко порисую? — спросил Мишка у нашего гостя. Гость сказал:
— Это сейчас не мой альбом, а Костин.
— Рисуй, — согласился я. Но тут вдруг Мишка запоздало обиделся:
— А почему ты мне не сказал, что у тебя день рождения? Макарычеву сказал, а я твой родной брат, а ты мне не сказал...
— Отстань, бери альбом и рисуй.
— Почему ты мне не сказал? — не унимался Мишка: — И мама не сказала, и папа не сказал, и бабушка — никто не сказал...
— Потому что у тебя было плохое поведение!
— Ну и ладно. Не мне, а тебе будет хуже. Я бы тебе подарок приготовил, а так не приготовил и ничего тебе не дам!
— Очень мне нужен твой подарок!..
— А мне не нужен твой альбом, рисуй сам, жадина! — окончательно обиделся Мишка и, швырнув альбом на стул, выбежал из комнаты.
Ему-то что... Выбежал из комнаты и всё. А я остался с Макарычевым и даже не знал, куда девать глаза. А тут, как назло, за дверью тихо, и мама не приходит мне на помощь — наверное, совещается на кухне с бабушкой...
— Ты садись, — сказал я Макарычеву, указывая на диванчик. Макарычев послушно сел.
— Если хочешь, ты можешь сесть на этот стул или вот на этот — на какой хочешь, на тот и садись, на любой...
— Я уже сижу, — сказал Макарычев. Разговор у нас не клеился.
И всё-таки мама меня выручила. И бабушка тоже. Они вошли в комнату и стали угощать этого недогадливого Макарычева. Конечно, ничего такого, что бывает на день рождения, не было — например, мороженого или фруктовой воды «Крюшон». Мы просто ели разные бутерброды и котлеты и пили чай с обыкновенным сахаром и вареньем.
Мишка забыл о своей угрозе питаться одной жареной картошкой. Вместе с нами он уплетал бутерброды и пил чай с вареньем. Он как-то неожиданно перестал обижаться на меня: наверно, мама успела поговорить с ним тихонько на кухне. Напившись чаю, он изрисовал с удивительной быстротой почти все страницы макарычевского альбома и вдруг сказал:
— А у Кости сегодня день рождения!
И протянул мне альбом:
— Вот эти все рисунки, — произнёс он с гордостью, — это я тебе нарисовал. И я тебе их дарю. Это тебе от меня подарок!
Какие это были отвратительные рисунки! Покосившиеся домики — в них даже собакам было бы неуютно, не то что людям; какие-то странные человечки, похожие больше на мышей; даже солнце мой младший брат умудрился изобразить в виде жёлтого паука...
— Правда, хорошо? — спросил Мишка.
Пришлось сказать, что хорошо. Иначе Мишка
стал бы это доказывать весь вечер. А мне ещё хотелось специально для Макарычева поставить пластинку «Петя и волк» в исполнении оркестра. А когда пластинка перестала играть, я показал Макарычеву свои книжки, а одну «Приключения Чиполлино» дал ему — не просто почитать, а насовсем: ведь он же мне подарил большущий альбом, хотя никакого дня рождения у меня не было.
Тут пришёл с работы папа. Мишка ему с удовольствием сообщил, что у меня день рождения. Но папа не успел удивиться: мама быстренько отвела его в сторону, что-то зашептала, и папа ничего не стал говорить, только посмотрел на меня странными глазами.
Если бы они все отругали меня при Макарычеве — и папа, и мама, и бабушка, и Мишка, — мне было бы гораздо легче. Но они меня не ругали, делали вид, что у меня действительно день рождения, и от этого мне было гораздо тяжелее.
Не везёт же человеку!
Невезучкина фамилия и наука
Второе моё главное невезение — это, конечно, фамилия.
Подумайте сами, у всех ребят и в нашем классе, и во дворе обыкновенные фамилии. У некоторых даже красивые. Например, Руднева Оля, Кириллов Гарик.
Ну и разные другие — Разумовская Таня... Даже у Вовки Макарычева все-таки неплохая фамилия, по крайней мере, никто не дразнит. Один только раз я слышал, как подразнили «Макар-Макар!»... А что тут обидного — «Макар»?..
А моя фамилия? Даже повторять её не хочется — Пробочкин.
Ну, было бы там Пробов или даже Пробкин, а то — Пробочкин!..
«А сколько раз меня дразнили! И всё по-разному, кто как может, — то Пробка, то Пробочка... А то ещё — Бутылочкин...
У нас во дворе, в корпусе напротив, есть детский сад. И эти детишки — ну просто мелюзга — как только услышат, как меня дразнят, так сразу тут как тут и подхватывают своими писклявыми голосами:
—. Пробка-Пробочка!.. Пробка-Пробочка!..
Ну, что это за жизнь с такой фамилией?
И вы знаете, мне это так надоело, прямо до того надоело, что я в один прекрасный день пришёл после школы домой и сказал папе, что он должен обязательно переменить нашу фамилию.
Папа сначала посмеялся. Но я стал настаивать, и папа рассердился.
Он сказал, что его отец и его дедушка были уважаемые люди, но им почему-то не приходило в голову менять свою фамилию. И ему лично тоже не приходило.
Я сказал:
— Не приходило, потому что ни тебя, ни твоего папу, ни твоего дедушку не дразнили.
Папа ответил так:
— Дразнят глупые люди. А глупые люди были во все времена — и при моём папе, и при моём дедушке. Но это не значит, что умные люди должны из-за глупых менять свои фамилии. Возьми энциклопедию и посмотри, какие бывают фамилии у некоторых знаменитых людей.
Я так и сделал. У нас есть Малая Советская Энциклопедия. Двенадцать томов. Я стал листать — от буквы «А» до буквы «Я».
Вижу, что все фамилии красивые, одна красивее другой — художник Айвазовский, известный дрессировщик зверей Дуров, гениальный учёный Ломоносов, великий композитор Мусоргский, прославленный лётчик Великой Отечественной войны Трижды Герой Советского Союза Покрышкин, выдающийся скрипач, лауреат международных конкурсов Ойстрах.
Я сказал папе, что в Малой Советской Энциклопедии помещены одни только красивые фамилии. И называю все эти фамилии.