Сундуковские гостинцы, стр. 2
— Тогда сходи на речку, выкупайся.
— Ишь ты, умник нашёлся! — злится отец. — Я-то выкупаюсь, а хлеб как?.. Али тоже выкупаешь?
Генке неловко за себя.
— Пап… а пап?
— Ну чего тебе?
— А без дождя пропадает хлеб?
— Пропадает, сынок, осыпается.
Отец пыльным рукавом вытирает вспотевший лоб. А Генка глядит, как мать выжимает белье и вода все время стекает струями на траву. Она серебрится. Кап… кап… — звенят водяные капли.
Отец, совсем разомлев на жаре, стаскивает с плеч гимнастерку и бросает ее в мыльное корыто. Пена, подрагивая, взбирается на рубаху.
Генка вглядывается в пепельно-серое небо. Где-то далеко в небе затерялась тучка. Одна-единственная, крохотная.
Слышно, как у ног Генки разбрызгивается из корыта вода — это мать выкручивает выстиранное белье… Капли гулко стучат о песок.
Отец вынес из избы кувшин с простоквашей и ломоть хлеба. Он ест прямо из кувшина, аппетитно вздернув подбородок.
Генка отворачивается от него и снова вглядывается в небо. А тучка как бы застыла на месте. Если бы ее достать с неба и выкрутить, как белье, но этого случиться не может.
Генка вразвалку направляется к отцу, садится рядом на крыльцо и слушает, как из белья капает дождь. Пусть маленький, редкий, но задиристый.
А солнце поливает жарой как из ковша. Пахнет лопнувшей на вишнях корой. Стоит спелое лето.
Лёнька из Ольховки
Я обожал смекалистых, озорных мальчишек. Тихонь недолюбливал. Но один такой тихоня заставил меня изменить своё мнение о них. Был он родом из Ольховки. Звали его Ленька. А еще дразнили по деревне Кнутом, потому что он был длинный и тонкий, как цыганский кнут.
Ольховку знали все заядлые грибники. По осени тут грибок хоть косой коси. Я приезжал в Ольховку каждое лето. Останавливался в крайней избе у бабки Балабосихи. По соседству с бабкой жил знакомый мне Ленька Кнут.
В этом году грибы задерживались. Их не пускала из земли сушь. Но я сомневался, что грибов нет, и сам решил побродить по перелескам.
— Не сбивай понапрасну ног, говорили мне женщины. — Неурод у нас в нынешнем году. Все лето в поле работаем, а чтобы грибы увидели, такого не случалось.
Подпирая ветхий тынок спиной. Ленька снисходительно улыбался.
— Ну, а ты чего смеёшься? — злились женщины.
— Кто захочет найти, тот всегда находит, — хорохорился он.
— Гляди, какой быстрый, — говорили ольховцы. — Мы не находили, а он найдет…
— Запросто, — задирался Ленька и плевал на пыльную дорогу.
В тот день мы подались по грибы в полдень. Исколесили все поляны, заглядывали под каждый куст, но ничего не нашли.
— Пустая затея, — вздохнул Ленька.
— Почему? — спросил я.
— Нет их, грибов, — горестно сказал он и быстро зашагал в осинник.
Я предложил возвращаться в Ольховку. Ленька наотрез отказался:
— Нельзя нам в Ольховку днем — засмеют.
Я согласился с ним. Надо переждать дотемна.
Ленька присел на полусгнивший, давно поваленный ствол ели, сорвал травинку и принялся её жевать. Я стал переобуваться, но Ленька зашипел на меня:
— Тихо, поглядите за бугорок.
Я привстал немного, глянул в молодой осинничек и сразу же затаился. Из осинничка вынырнул ёж. Он медленно перешел тропку и скрылся в траве. На спине у него краснели наколотые грибы. Ёж передвигался тяжело. Ему мешала ноша.
— Спасибо тебе, ёж, — хохотнул Ленька. — Теперь обследуем осинничек. Там должны быть грибы, заключил он.
И мы, пересекая бугорок, направились в низину.
Осинничек оказался кладом. Мы возвращались в Ольховку с грибами. Взрослые поглядывали на подосиновики и завистливо перекликались:
— Какие красные, аж в глазах рябит.
Ольховские мальчишки атаковали нас еще при входе в деревню. Они семенили рядом, заглядывали Леньке в глаза.
— Где ты. Кнут, наломал таких грибов? — удивлялись они.
— Друзья помогли, — сообщил он, — ёж подсказал…
— Брось дурить, Ленька!
— А я и не дурю. Ёж привел меня в осинничек и сказал: «Бери, Ленька, грибы да помни ёжика».
— Ха-ха!.. Ежи не разговаривают.
— Хотите верьте, хотите нет. Мне-то что?.. Я с грибами.
Сундуковские гостинцы
Ванька Сундуков держится всегда в стороне от ребят. Они недолюбливают его, смеются. Скупой, мол, он — Ванятка. Про него даже частушку сложили. Обидная частушка. Ванятка даже не хочет ей вспоминать.
Летом ещё куда ни шло. А вот зимой скучно. Сидит в избе все дни напролет. Зато летом он бегает, собирает землянику. Далеко за полустанок. На Сундуковские холмы.
А когда приходит осень. Ванятка собирает грибы.
Лес для Ванятки — польза. Грибы он завозит автобусом в город и там продает. И когда орехи созревают, ему тоже прибыль.
Орешника за Сундуками — уйма! Растёт он большими редкими кустами.
Домой орехи Ванятка по осени тащит мешками. Ядра крупные, тяжелые. Вечерами Ванятка продает эти орехи на станции.
Он бегает вдоль курьерского поезда и громко кричит:
— Кому орешки золоченые?! Подходите, берите… Почти задаром отдаю… Двадцать копеек стакан!..
Сундуковские мальчишки гоняют рюху посреди дороги, наблюдая за Ваняткой.
Однажды они пошептались о чем-то и улизнули в лес. Ванятка тоже пошел в лес, но возвратился оттуда с пустым мешком. Золоченые сундуковские орехи уже были оборваны…
А назавтра Ванятка к поезду вышел рано. Курьерский поезд агукнул за осинником и, пыхтя, остановился на станции. Ванятка поднял стакан с орехами и, как обычно, закричал:
— Кому орешки золоченые?!
К нему потянулись пассажиры. Но перед Ваняткой неожиданно выросли мальчишки и стали сыпать орехи всем желающим без денег.
— Берите, — орали они, обегая поезд. — Это гостинцы… Сундуковские…
Так повторилось и на второй, и на третий день.
Днём у Ванятки орехов никто не покупал, и он вышел к вечернему поезду. Возле хвостоного вагона высыпал орехи прямо в картуз какому-то военному, потянулся было за деньгами, но почувствовал за своей спиной колкие глаза. Оглянулся — из-за лип на него смотрели мальчишки. Ванятка рассердился. Бросился вдоль поезда, раздавая орехи. Сыпал он орехи в карманы пассажирам, в платки и просто в пригоршни. Сыпал так, задаром — не за деньги.
— Берите, ешьте, — приговаривал он, — сундуковские гостинцы, ешьте…
Он остановился, когда мешочек был пуст да и поезда уже не было. Паровоз плавно втягивал вагоны в осенний лес.
Ванятка взглянул на темнеющий вдали осинник, и ему стало легко. Будто всю его тяжесть увез этот поезд. Убежал считать шпалы по всей земле нашей.
Откуда-то вынырнули мальчишки. И Ванятка смело шагнул мальчишкам навстречу, потому что они первый раз в жизни понимали его.
Белкин клад
