Люди в погонах, стр. 69

— Верно, — согласился Жогин и, помолчав, добавил: — Вот женитесь, тогда испытаете сами.

— Собираюсь, — сказал Соболь, довольный тем, что разговор складывается как нельзя лучше. — Письмо на днях получил от девушки. Приглашает приехать. Вот и зашел, товарищ полковник, попроситься в отпуск.

— Да вы еще в прошлом году собирались.

— В прошлом не получилось, а теперь постараюсь. — Говорил он таким убедительным тоном, что Жогин смягчился еще больше и начал вслух прикидывать, когда удобнее отпустить Соболя: сейчас или через месяц, как намечено по плану.

— Через месяц поздно, товарищ полковник, — старательно упрашивал Соболь. — У нас ведь сговор. Хотя бы через неделю выехать.

Жогин в усмешке скривил губы:

— Сговор! Ох вы и выбрали момент прийти ко мне. Подкараулили... Ладно, поедете через неделю. Готовьтесь. Только с изучением техники офицеров своих подтяните. Чтобы никаких пропусков. Поняли?

В кабинет зашел Шатров с приготовленными документами. Соболь еще раз щелкнул каблуками, спросил у полковника:

— Разрешите идти?

— Идите, — кивнул Жогин и, усевшись за стол, начал подписывать бумаги. Подписывал он, к удивлению Шатрова, без придирок и замечаний. Время от времени даже хвалил:

— Ну что ж, хорошо... И это правильно...

Когда с документами было покончено и Жогин собрался уходить, пришел Григоренко, спросил:

— А на заседании партийного бюро не хотите присутствовать?

— На заседании? — переспросил полковник. — Поздно сообщаете.

— Почему поздно? Три дня назад я говорил с вами.

Жогин посуровел. На одутловатых щеках его выступили бледные пятна. Он вспомнил, что три дня назад действительно был такой разговор. Но ведь замполит должен был тогда понять, что командир не дал согласия обсуждать Крайнова.

Жогин долго смотрел в усатое лицо Григоренко и, еле сдерживая гнев, сказал:

— Значит, сами решили. Самолично. Обошли командира. Здорово! — Он помолчал, нервно пожевал побледневшими губами и вдруг перешел на приказной тон: — Запомните, анархии во вверенном мне полку не допущу. На обсуждение старшего лейтенанта Крайнова я согласия не давал. Об этом вы уже знаете. Меня удивляет ваше поведение, подполковник. Прошу объяснить.

— Относительно Крайнова, — сказал Григоренко, — я уже докладывал, что есть решение партийного коллектива, товарищ полковник. Противиться этому считаю неправильным.

— Меня не интересует, как вы считаете. — Жогин резко повернулся и заходил по кабинету. — Командир тут я, и все обязаны подчиняться моей воле.

— Но есть воля партийной организации, — сказал Григоренко. — Если вы не хотите с ней считаться, я вынужден доложить об этом в политотдел.

— Дело ваше, — сказал Жогин. — Можете докладывать хоть в политуправление.

Григоренко вышел. Полковник посмотрел ему вслед, прислушался к гулкому звуку удаляющихся шагов и вдруг подумал: «Перехватил я, кажется». Тяжело вздохнув, он взялся обеими руками за ремень и долго стоял на месте. «Да, пересолил». — Распахнув дверь, приказал дежурному позвать Григоренко.

— Садитесь, — сказал Жогин, когда замполит снова вошел в кабинет. Долго испытывал его прямым немигающим взглядом, потом спросил сдержанно: — Ну что, будете жаловаться?

Григоренко промолчал.

— Очень красиво получается. Заместитель недоволен командиром. В таком случае что же остается от железной воинской дисциплины? Ничего. А как быть мне, начальнику, скажите?

— Опираться на партийную организацию, — ответил Григоренко. — Уважать ее мнение.

Полковник подумал, потом сказал устало:

— Это слова. На деле получается другое. Вот вы изобьете сейчас на бюро Крайнова, подорвете его командирский авторитет.

— Зачем же избивать? — сказал Григоренко. — Мы хотим серьезно разобраться в том, что произошло, предупредить другие подобные случаи. А что касается авторитета, я думаю, скрытием происшествий мы его не поднимем.

Жогин глубоко вздохнул, побарабанил по столу пальцами, сказал:

— Ладно, заседайте. Но помните наш разговор...

Домой Жогин шел пешком. Хотелось успокоиться на морозном воздухе, побыстрее отогнать от себя мучившие мысли. Но успокоение не приходило. Полковник никак не мог понять, правильно ли он поступил, дав согласие на обсуждение Крайнова. Никогда раньше ему не приходилось прибегать к подобным уступкам: политработники знали свое место.

«Показать бы место и Григоренко, встряхнуть бы, — подумал полковник, медленно шагая по звонко хрустящему снегу, — Да, видно, время не то. Даже генерал Ликов изменился. Сперва дал согласие отстранить Мельникова от должности комбата, потом передумал. А зря. Тут важна твердость».

Домой Жогин пришел с окончательно испорченным настроением. Мария Семеновна заметила это сразу, тихонько спросила:

— Ты почему медведем смотришь?

— А ты меньше присматривайся, — буркнул Павел Афанасьевич. Он бросил на жену сердитый взгляд и прошел к столу, где в расстегнутой белой рубахе сидел Григорий. Похлопал его по плечу:

— Ну, как чувствуешь себя под командованием мамаши? Поди, тоже нелегко?

Григорий смущенно заулыбался.

— Ничего, — продолжал Жогин, — закаляйся.

Говорил он громко, чтобы казаться веселым, но удавалось это ему с трудом. Мысли о заседании бюро не давали покоя. «А может, позвонить генералу? — подумал вдруг Жогин и ухватился за эту идею: — Да, да, позвоню сейчас же».

Пока ожидал голоса комдива, успокаивал себя надеждой: авось будет поддержка. Тогда он, Жогин, сумеет как следует поговорить с Григоренко.

В трубке что-то гудело и резко посвистывало, будто завывал ветер. Голос Павлова был слышен слабо. Некоторые слова совершенно пропадали. И все-таки Жогин понял: не оправдались его надежды на поддержку.

Шум в трубке наконец прекратился. Голос Павлова словно прорвался сквозь густые вихри бурана и зазвучал сильно, отчетливо:

— Непонятна мне ваша позиция, Павел Афанасьевич. Вместо того, чтобы опираться на коммунистов, идти с ними локоть к локтю, у вас какие-то разногласия.

— Разрешите доложить, — сказал Жогин и принялся было вновь объяснять свое отношение к поставленному на бюро вопросу.

Генерал прервал его:

— Обождите. Это долгий разговор. Мы вернемся к нему. А мешать работе парторганизации не советую.

Жогин стоял в раздумье, ругая себя за пустую затею, потом нажал тяжелым пальцем на рычажок, а когда отпустил, крикнул в трубку повелительно:

— Дежурного!

Дождавшись ответа, спросил:

— Григоренко там?

— У них заседание...

— Вызовите!

Григоренко вскоре подошел к телефону, сказал с обычной невозмутимостью:

— Слушаю.

Жогин громко кашлянул. Говорить он много не собирался. Но спросил все же, как всегда, строгим тоном:

— Ну как?.. Что там у вас?

— Обсуждаем, — коротко ответил Григоренко. — Все идет нормально.

— Как это понять: «нормально»?

— А так. Для беспокойства нет причины. Отдыхайте.

Помолчав, полковник сказал уступчиво:

— Ладно, завтра доложите.

Опустив трубку, он долго стоял, облокотясь на тумбочку. Странно и непривычно было думать, что заседание бюро шло вопреки его воле.

В коридор заглянула Мария Семеновна:

— Паша, ты заснул, что ли?

Жогин вскинул голову, но не ответил.

2

Утром Жогин поднялся раньше обычного. Несмотря на плохое настроение, он все же выполнил несколько гимнастических упражнений, но завтрака ждать не стал молча оделся, вышел на улицу. У крыльца поднял обломок детской лыжной палки. Шел не торопясь, постукивая палкой по голенищу сапога.

Проходя штабным коридором в свой кабинет, сказал дежурному:

— Позовите ко мне Григоренко.

— Подполковника еще нет, — ответил дежурный.

Жогин поморщился.

— Тогда звоните в первый батальон и вызывайте Крайнова.

— Слушаюсь.

Вскоре в дверях появился запыхавшийся Крайнов. Подбросив руку к виску, он словно застыл на мгновение и прерывистым голосом доложил: