Люди в погонах, стр. 53
— Я понял вас, товарищ генерал, — сказал Мельников. — Мы постараемся разобраться.
Из батальона комдив поехал в столовую, а затем — к небольшому домику-гостинице. Сняв китель, он взял полотенце и вышел в коридорчик умыться. Хозяйка гостиницы, пожилая невысокая женщина, подлила в жестяной умывальник воды и подала мыло. Поблагодарив ее, генерал спросил:
— Скучно вам тут? Редковато гости заезжают?
Женщина махнула рукой:
— Не скучаем. Ежели приезжающих нет, свои живут. Зараз старший лейтенант квартирует.
— А где же он?
— Ушел перед вами, похоже, в казарму.
— Почему?
Хозяйка вздохнула.
— Стесняется начальства.
— Шутите, мамаша..
— Какие шутки! Взял человек постель в руки и побрел, А ведь цельный денечек на ногах да на холоду...
— Но почему все-таки он ушел? — допытывался Павлов, вытирая руки.
— Приказ такой. Полковник, говорит, приказал: «Очистить гостиницу, и все».
— Неужели? — Генерал повесил полотенце на гвоздик и снова повернулся к женщине. — Нехорошо получается.
— Понятно, нехорошо, — сказала хозяйка. — А вот разве докажешь? На прошлой неделе этак же двух молоденьких, лейтенантов посреди ночи поднял. Тоже к встрече какого-то начальника готовился. А разве лейтенанты помешали бы этому начальнику?
Павлов зашел в комнату, взял телефонную трубку и позвонил Жогину на квартиру.
— Извините, полковник, за беспокойство. Где сейчас офицер, который живет в гостинице?
— Он устроился в другом месте, — послышался басок полковника. — Не беспокойтесь, товарищ генерал.
— Так ведь я просил у вас койку, а не всю гостиницу.
— Я считал, что так лучше, — продолжала басить трубка. — Вы у нас гость, и мы, так сказать, должны...
— Нет, Павел Афанасьевич, я не согласен, — сказал Павлов твердо. — Попрошу вас вернуть офицера в гостиницу. Пошлите машину за ним. Если ваша занята, возьмите мою и сделайте это побыстрей, пока человек не лег спать. И вообще от подобных действий советую воздерживаться.
Опустив трубку, генерал подумал: «Ну и Жогин. Выселил офицера, и баста. А тот переживает, ругает в душе и командира полка, и комдива. И правильно ругает».
Павлов тяжело вздохнул и возмущенно покачал головой: «Непонятно, откуда барство такое берется? Ведь сам же от солдата до полковника поднялся. А тут...» Генерал медленно прошелся по комнате, потом присел к столу и, взяв блокнот, снова задумался. Поведение Жогина заставило комдива перебрать в памяти все свои встречи с ним, беседы. Было ясно одно: полковник совсем не такой, каким аттестовал его когда-то генерал Ликов.
Жогин тоже думал о Ликове. Он думал о нем еще до того, как позвонил Павлов. Теперь же, приказав дежурному отвезти старшего лейтенанта в гостиницу, стоял посредине комнаты и досадовал вслух:
— Экая чертовщина получилась!
Он был уверен, что, не сделай Ликов уступки с Мельниковым, не поднял бы и Павлов шума из-за старшего лейтенанта. Все дело в том, что промашку дал замкомандующего, не проявил той решительности, какую проявил когда-то с Травкиным. Да разве только один факт с Травкиным был в памяти у Павла Афанасьевича? Он знал Ликова еще по фронту. Видел его в роли представителя генштаба, облеченного самыми высокими полномочиями и правами. Бывало, при одном появлении Ликова в частях все трепетали, будто перед самим командующим. А уж если провинится кто — пощады не жди.
Один такой эпизод произошел как раз за двое суток до того рокового события, когда Жогин был ранен и увезен с переднего края в тыловой госпиталь. Штаб кавполка стоял тогда в шестидесяти километрах от Москвы, в балке, которая под густыми заснеженными деревьями казалась тихим причудливым туннелем.
Всю ночь Жогин провел в тревоге, ожидая людей для пополнения эскадронов. То и дело выходил он из землянки, прислушивался. В ночной морозной мгле беспокойно похрапывали кони, отчетливо скрипели шаги часовых. Со стороны противника изредка били тяжелые орудия и снаряды, перемахивая через балку, раскатисто ухали где-то в лесной чаще. В темном небе разгорались и медленно покачивались на парашютах «фонари», повешенные вражескими самолетами. Мерцающие блики от них назойливо шарили по верхушкам заиндевелых деревьев и по дорогам, проделанным танковыми колоннами.
Ликов ночевал в соседней части. Но почти через каждый час он звонил Жогину по телефону, требуя во что бы то ни стало разыскать пополнение, которое должно было прибыть еще вечером. Жогин трижды высылал навстречу опытных вестовых, и те, осмотрев окрестности, возвращались ни с чем. Не давал о себе знать и капитан, получивший приказание принять людей и без промедления доставить их в полк. Он прискакал на своем пегом взмыленном коне уже на рассвете и привел с собой вместо ста шестидесяти конников лишь тридцать четыре. Не успел Жогин толком выяснить, что произошло, как появился возбужденный Ликов.
— Где люди? — спросил он, уставившись в изнуренное лицо капитана.
Тот начал объяснять, что в пункте, где он должен был встретить людей, их не оказалось. Не оказалось их и в другом месте, куда его направили. Потом он узнал, что пополнение попало под сильную бомбежку и рассеялось по лесам.
— Мальчишка! — сквозь зубы выдавил Ликов. — Не хочу я слушать ваше вранье.
Капитан заявил, что он коммунист и докладывает правду. Тогда Ликов выхватил у него из кармана партийный билет и сказал, как отрубил:
— Вы уже не коммунист. Выписку получите в парткомиссии. А в бой пойдете... — Он повернулся к Жогину и приказал: — Накажите своей властью! »
«Может, оно и крутовато вышло, тогда и не совсем правильно, — вздохнув, подумал Жогин. — Зато урок для других. Не то, что сегодня». Ему захотелось вдруг вспомнить фамилию наказанного капитана, но как ни силился, не смог. Он стал вслух перебирать фамилии других офицеров кавполка, стараясь все-таки перебороть забывчивость. В этот момент зазвонил телефон. Жогин нехотя взял трубку. Дежурный доложил, что тот, кого, он должен был отвезти в гостиницу, уже лег спать и переселяться отказался.
— Как отказался? — вспыхнул было Жогин, но тут же смягчился: — Ну ладно, ладно, пусть спит в батальоне, больше не тревожьте.
Он даже улыбнулся краешками губ и велел сейчас же соединить его с гостиницей.
3
В этот поздний час капитан Нечаев на командирском «газике» подъезжал к селу Чигири, расположенному в балке, между двумя пологими холмами. Над заснеженной степью в темной морозной синеве стыли звезды. Их бледный голубоватый свет чуть-чуть искрился на сугробах и редких кустах запорошенной инеем чилиги.
Нечаев торопился. Но плохо наезженная ухабистая дорога будто хватала машину за колеса, не давала развивать скорость.
— Ну и трассу бог послал, — ворчал капитан, посматривая на шофера. А тот хмурился, словно все задержки и остановки случались только потому, что он, Джабаев, не умел хорошо провести здесь машину.
Когда Нечаев выезжал из военного городка, он рассчитывал добраться до Чигирей к вечеру, там сразу же узнать все о Груздеве и к рассвету вернуться домой. Но частые остановки нарушили его план.
В Чигири приехали к полуночи, Оглядывая спящее село, Нечаев думал только о том, где бы устроиться на ночлег в столь позднюю пору.
К счастью, в середине села показался огонек. Нечаев толкнул шофера:
— Видите?
Джабаев мигом свернул с дороги и подкатил вплотную к, крыльцу, над которым висела освещенная табличка: «Чигиринский сельский Совет».
На стук вышел сторож, низенький старичок в ватнике, больших подшитых валенках. Увидев людей в армейской форме, он приветливо раскланялся и сразу же пригласил в помещение:
— Проходите, люди милые. Аккурат и печка топится. — Он взял у стены два стула и переставил их ближе к печурке. — Вот сюда прошу. Видать, замерзли крепко?
— Да, мы уже часов девять по степи путешествуем, думали, ночевать где-нибудь в балке придется, — признался Нечаев и, ослабив ремни на полушубке, потер ладони. Старичок закивал сочувственно: