Похищение продавца приключений, стр. 22

– Эй, что-то вы загулялись на воле, – забеспокоился Помс. – Пожалуй, отведу вас сам. Так будет надежней.

Земляне не стали терять драгоценное время, оказывая мужественное сопротивление своим тюремщикам. Ключ к тайнам планеты Планета, несомненно, хранился где-то в недрах памятника, и посему командир и его друзья сами охотно вошли в постамент.

Внутри постамента, а точнее памятника «Книге» стояли густые сумерки. Лишь откуда-то сверху, видно, из головы гранитного Помса, падал столб желтого света.

– Это светит талант нашего классика. Если б не он, мы бы тут поразбивали лбы, – уважительно пояснил майор.

– Я свой талант повсюду с собой не ношу, Как некоторые франты, – вмешался Помс, услышав его слова. – Оставляю в своем кабинете. На улице пыль да грязь. И каждый норовит пощупать руками.

– Я знавал людей с захватанным талантом. Смотреть было больно на бедняг, – сочувственно подтвердил великий астронавт. Помсов талант освещал какой-то старый хлам и винтовую железную лестницу, ведущую в полумрак. Повсюду лежала пыль. В дальнем темном углу сопел, возился кто-то сердитый, будто невыспавшийся домовой, если бы он существовал на самом деле. Над головами вошедших с шелестом проносились летучие мыши. Таково было содержание памятника «Книге».

– Надеюсь, содержание самой «Книги» выглядит куда интересней. И чище, – произнес Аскольд Витальевич, искренне того желая. – Возможно, нам все-таки удастся ее прочесть.

– И не надейтесь! – отрезал Бирбир, войдя последним. – «Книгу» охраняет страж, зело могуч и свиреп, аки сто драконов!

Бедных пленников погнали вверх по лестнице, а это трагическое шествие замыкали Помс и его советник Бирбир, похожие на безжалостных надсмотрщиков.

Вдруг откуда-то из-под ребер гранитного Помса донесся печальный вздох, и кто-то озабоченно произнес:

– Пора сеять овес. Нынче он вздорожает.

– Это главный государственный преступник, – с суеверным ужасом прошептал майор. – Его имя держится в строжайшей тайне. Он сидит в печенке у нашего классика. Для преступников это самая высокая честь.

– А что он сделал? – спросили земляне

– Наоборот, он не еделал. А что, я не знаю. Это еще большая тайна, – сказал майор, осторожно озираясь. – Ну, вот мы и дома, – сообщил он, когда печальная процессия поднялась на уровень девятого этажа.

– Они остановились на лестничной площадке перед огромной каменной глыбой в форме желудка. В нее была вставлена железная дверь с табличкой, на которой было красиво написано:

Совсем как в музее.

Через миг все было кончено! Выполняя свой долг, пограничники вежливо бросили землян за решетку, после чего арестовали себя и вместе с ними сели в темницу.

Помс рачительно пересчитал своих узников и удовлетворенно изрек:

– Итак, все мои недоброжелатели в сборе. Теперь можно спать спокойно.

– Ваша гениальность, зачем тебе столько? Отдай мне одного. Вот этого, – попросил Бир-бир, указывая на Петеньку. – Есть у меня слабость, не могу удержаться. Коллекционирую вундеркиндов. Скажи бесшабашно: «Черт с тобой, Бирбир! Забирай своего вундеркинда!»

– Я бесшабашно скажу: «Нет, Бирбир, он мне нужен самому. Я за ним охотился еще на планете Икс», – ответил Помс.

Закрыв дверь на огромный ржавый ключ, парочка злодеев удалилась вверх по винтовой лестнице, азартно обсуждая свою победу.

– Пусть они теперь варятся в твоем желудке до самых подгузников, – потешался Бирбир.

– При чем тут подгузники? – удивился Помс.

– А ни при чем. У меня такой оригинальный юмор, – спохватившись, ответил советник.

ГЛАВА IX

– Он и вправду смешно придумал? – поинтересовались у землян бывшие конвоиры, а теперь их товарищи по несчастью.

– Для кого как. Для него – да. И даже очень. А для нас очень грустно, – сказали земляне, стараясь быть объективными.

В желудке гранитного Помса было неуютно и сумрачно, как, наверное, в настоящем желудке. В его углах и вовсе стояла непроглядная тьма. Но может, это было и к лучшему. В такой суровой темнице не до лени. Тут хочешь не хочешь будешь действовать, совершать героические поступки.

– Так и быть, даю на полное отчаяние одну минуту. Затем начинаем думать о побеге, – объявил Аскольд Витальевич, взглянув на свои небьющиеся и негорящие командирские часы, которые можно было доверить даже неразумным детям.

Узники, не теряя драгоценных секунд, погрузились было в горькое и вместе с тем сладостное отчаяние, но им все испортил неуемный юнга. Ну, не сиделось ему спокойно даже в солидной тюрьме.

– Змея! – воскликнул Саня, как бы призывая своих и давних, и новых друзей к оружию и готовясь ринуться первым в отчаянный бой.

– Не бойтесь! Это не змея! Это моя борода! – известил узников чей-то голос, исполненный миролюбия и благородства.

Он донесся из дальнего угла камеры, куда не доставал тусклый свет неизвестного, кстати, происхождения. Ибо желудок памятника не имел окон, как и все прочие органы пищеварения. Вслед за голосом, точно на поводке, из темноты вышел старик с длиннющей седой бородой. С его плеч ниспадала профессорская мантия, видимо, перешитая из мантии императорской. На ее подоле и рукавах сохранилась кайма из горностая. Университетская шапочка незнакомого узника чем-то напоминала три короны, нахлобученные одна на другую. Его величественная осанка говорила о том, что некогда этот старец повелевал миллионами подданных. Но теперь он, судя по его бороде, уже долгие годы томился в темнице. Борода узника-ветерана спускалась к ногам, тянулась через всю камеру, сворачиваясь по дороге в кольца и обвивая ножки стола, сколоченного, как и принято в порядочных тюрьмах, из грубых досок. Ее-то и принял Саня за громадную амазонскую змею. «Императорскую анаконду», – рассказывал потом впечатлительный, но отважный юнга.

– Приветствую вас, мои новые друзья по нашей общей беде, которых мне, сжалившись надо мной, ниспослало доброе провидение! – немного выспренне, но вместе с тем гостеприимно молвил старожил кутузки.

Он произнес это голосом, который земляне будто уже где-то слышали. Да не раз. И было это лет двадцать тому назад. Не больше и не меньше.

– Смирив свое высокомерие, присущее императорским особам и впитанное мной с молоком матери-императрицы, прошу меня благосклонно извинить, – продолжал обладатель знакомого голоса. – Простить за то, что не вышел к вам в первые секунды вашего, несомненно, несправедливого заточения. Но тому помешали две, надеюсь, уважительные причины. Во-первых, та самая вышеупомянутая самодержавная фанаберия. Ну, иногда так и тянет корчить из себя нечто этакое, августейшее… А во-вторых, я старался проявить противоположную этой спеси деликатность. Пусть, думаю, они прежде освоятся со своей горькой участью. Без чужих назойливых советов, как себя вести, и прочего, и прочего. Хотя, признаться, мне стоило многих сил удержаться от соблазна обрушить на вас лавину ценных, на мой взгляд, рекомендаций. Меня так и подмывало сунуться к вам со своими «что» и «как». Ведь я томлюсь здесь давно, почти как граф Монте-Кристо. К тому же я вас тотчас узнал, любезные мне, несмотря на ваше низкое происхождение, Аскольд Витальевич, Петенька и Саня. Нет только красавицы-стюардессы Марины и доброго ворчуна Кузьмы. Вижу, время над вами бессильно. Вы молоды, как и двадцать лет назад. И даже еще юней.

– Стойте! Не шевелитесь! – скомандовал ему Аскольд Витальевич, будто фотограф. – Если сбрить бороду… и убавить вам лет этак двадцать… Друзья, перед нами император Мульти-Пульти, правитель планеты Хва! Здравствуйте, ваше величество!

– Будет вам, будет…Давайте без церемоний. Зовите меня просто Мульти, – замахал длинными рукавами император, явно польщенный оказанным ему почтением. – Да мне и некогда было править. Я мотался по Вселенной, читал лекции, рылся в библиотеках в поисках еще не прочитанных книг. Когда-то вы мне помогли понять, что нет на свете ничего дороже знаний. И с тех пор я охотился за ними, а добыв, делился с другими людьми. На их «спасибо» и жил. Иногда я получал до тысячи «спасибо» в месяц! Пока не угодил в желудок каменного Помса.