Новеллы моей жизни. Том 2, стр. 22

Наш отдел может, должен увлечь детей музыкой, заронить любовь, интерес к ней с ранних лет. У нас появляются певцы-солисты, хорошие дуэты. Мы устраиваем встречи детей с ведущими музыкантами Москвы, одаренными учащимися музыкальных училищ и студентами консерватории. У нас в штате две арфистки, скрипачи, ряд интересных инструменталистов, знакомящих ребят с народной музыкой, но не так-то просто «воспитать воспитателей». Заведующие многими клубами ждут от эстрады только развлекательности и, проглядывая предложенную им смешанную программу, упрямо просят «освободить» их юных слушателей от самой лучшей инструментальной музыки, ссылаясь на то, что «детям их клуба по сердцу только фокусники, жонглеры и дрессированные собачки, если уж не можете показать им живую обезьяну». Да нет, мы не снобы и не против того, чтобы поощрялась любовь детей к животным. Но музыку — не уступлю!

В юности на меня большое влияние оказали не только Станиславский, Рахманинов, Вахтангов, но и Марджанов. Марджанов мечтал об актере многогранных выразительных средств, который владеет словом, певческим голосом, пластической выразительностью, даже шпагой. Моя любимая артистка в Центральном детском, артистка, выращенная всем духом Московского театра для детей и в значительной степени мною как режиссером, Клавдия Коренева, одинаково органично несла образ в слове, пении, танце и даже в акробатике.

Здесь такого синтеза от артистов ждать не могла, выковать это «вдруг» нельзя. Но слово «синтетическое» стало общеупотребительным сейчас в смысле умения объединить… Постараюсь объединить в большое интересное целое артистов разных эстрадных жанров, сделать настоящий спектакль: двадцать восемь действующих лиц, оркестр, декоративное оформление известного художника Бориса Кноблока, два месяца репетиций.

Над пьесой для Московского театра эстрады «Вовка-укротитель» работала с очень хорошими драматургами В. Коростылевым и М. Львовским и талантливым композитором Александром Долуханяном. Разные умения наших артистов были для пьесы органичны, и она не могла не иметь успеха у зрителей.

…Вовка— укротитель с папой и мамой пришел в театр. Ожидание спектакля. Мороженщицы (женский вокальный квартет) ходят среди зрителей и поют:

Наевшись вдоволь мороженого, Вовка (Ж. Волкоморова) выскальзывает от родителей и попадает на сцену. Огромный пожарный (известный артист эстрады Михаил Гаркави) дежурил около закулисья и в куплетной форме уговаривал Вовку вернуться на место, но Вовка, перехитрив пожарного, оказывался за кулисами: он был хвастун и утверждал, что может укрощать даже тигров. За кулисами его решили проучить, и каких только «встреч» там не происходило! С говорящим попугаем, дрессированными животными (всего этого в Москонцерте было хоть отбавляй), высмеивающим его клоуном, переодевшимся в лютого тигра пожарником… Вовка неожиданно попадал в комнату, в которой фокусник, настоящий фокусник, готовил свой номер. Родители обнаруживали его в «чудесном ящике» клоуна, где Вовка то появлялся, то пропадал к ужасу папы и мамы. С многими неожиданными трюками, широким использованием разносторонних умельцев был этот спектакль.

Такого рода мои спектакли руководство Театра эстрады охотно включало в свой репертуар. После успеха «Вовки» были поставлены «Лесные чудеса», «Новогодние приключения трех маленьких москвичей» (там участвовали Михаил Названов, Геннадий Яковлев, Ксения Осколкова, изумительный ролико-бежец и специалист «нанайской борьбы» Евгений Семенов, Л. Климанова, артисты-кукловоды).

Но у меня уже зрела идея, в которую верила все больше и больше. Нужен детский музыкальный театр! Он сможет по-настоящему заинтересовать ребят музыкой, научить их с малых лет любить ее.

Верю, что скоро получу возможность организовать, создать новый, свой театр — оперный театр для детей. Первый и пока единственный в мире. Пока — мечта.

Все чаще приглашают выступать на радио. Завела интересную дружбу с юными музыкантами, особенно учениками талантливого педагога А. Артоболевской в Центральной музыкальной школе. Снова путешествие… но уже по ЦМШ. Молодые дарования!

Готовлю к печати вторую (после возвращения) книгу по заказу Детгиза о музыке и музыкантах — «Всегда с тобой». Еду с туристической группой в Румынию: надо, чтобы то, что делаешь для детей, было современно, а для этого — шире видеть мир искусства сегодня.

Музыковед Владимир Зак как-то мне сказал:

«Ваша жизнь, Наталия Ильинична, всегда была полифоничной». Но главная тема моей жизни — нести большое искусство театра «насквозь музыкального» — маленьким; как и с первых дней моей режиссерской работы, обогащать детей музыкальными образами; не забывать слова П. И. Чайковского, что именно опера помогает композитору сделать музыку подлинно массовым искусством. Сейчас, как никогда, нужен театр оперы для детей и юношества.

Эта тема становится для меня главной.

Нет, я уже не хочу возврата в Центральный детский театр. Наши жизненные тропы пошли врозь. И сейчас единственная мечта — снова на белом листе написать: «Первый и пока единственный в мире детский музыкальный театр», отдать все силы его организации, как бы трудна она ни была, найти его творческую сердцевину, побуждать композиторов создавать новые детские оперы, повести за собой молодых талантливых певцов-артистов, заниматься своей профессией — режиссурой.

Туризм — это чудесно

Жизнь — это непрерывная цепь преодолений, преодолений на грани невозможного, уметь мобилизовать себя до конца — этому научила меня Родина.

Главного — театра для детей — у меня еще нет, но сколько интересного, нужного уже со мной! Вспоминаю слова Гейне: «Спокойное ожидание не есть потеря времени для тех, кому принадлежит будущее». Но на спокойное ожидание я не способна. Стратегия, тактика, борьба — эти слова мне ближе, хотя внешнее спокойствие для продвижения вперед — мудрый совет.

Я не борюсь за первенство — борюсь за любимое дело, за то, чтобы быть там, где нужнее всего.

Воле тоже нужен воздух, борьбе — небольшие передышки. И вот записываюсь в туристическую поездку по ГДР от Союза советских писателей.

Берлин, ярмарка в Лейпциге, Веймар… Хотелось снова быть там, где была в юности, хотя стоимость путевки по тем временам потребовала всей месячной заработной платы.

«Все равно поеду, дыхну воздухом своей молодости…».

В поезде, к моему удивлению, оказалось, что группа наша — довольно пестрая и только пять членов Союза писателей, остальные — самых разных профессий. Один из попутчиков, кареглазый, чернобровый, хорошего роста, с ослепительно белыми зубами, явно гордился своей зеленой фетровой шляпой. Вероятно, он получил заграничную путевку в первый раз в жизни и в этой шляпе хотел произвести впечатление «европейца». Я была серо-одетая, раздраженная, чахлая. С компанией людей, которые были молоды, прекрасно настроены, резко дисгармонировал мой «душевный перекос». Владелец зеленой шляпы, изредка взглядывая на меня, явно недоумевал. Считал меня, вероятно, «вылезшей из бабушкиного сундука».

Моя соседка по купе, полная, довольно красивая вдова известного писателя, как говорили, была двоюродной внучкой Льва Толстого. Еще общалась я с обаятельной женой известного переводчика. Вряд ли и с ними была в то время приветливой.

Значит, снова Берлин!

Океан воспоминаний, противоречивых, но каких ярких!…

Поезд мчит все быстрее. За окнами — тьма. До Берлина — еще час-полтора. Волнуюсь? Очень. Не видела его более тридцати лет. Расправляю складки памяти… Бранденбургские ворота, широкие, с разноцветными огнями улицы, вереницы автомобилей, люди, спешащие на концерты, в театр…