Заклятый враг, стр. 26
Эркул установил компьютер. Информационные лучи считывали теперь данные с мозговых центров Орделла.
Речевые центры певца Эркул подсоединил к магнитофону с записями песен Орделла. А также была продумана попытка восстановить моторные функция: пальцы Орделла, обмотанные проводами, легли на клавиши принесенного музыкального ящика.
Как только аппаратура была включена, Орделл запел. Теперь ему не нужны были паузы, для того, чтобы вдохнуть воздух.
Он пел о том, что он хочет от врачей. И те подчинились. Его песня была столь убедительна, что ни у кого не появилось никаких сомнений, стоит ли выполнять желание Орделла или нет.
Его отвезли в космопорт. Вместе с системой трубок, проводов, приборов Орделла, по его просьбе, поместили в маленький корабль. Потом, пользуясь указаниями Орделла ввели программу в автопилот, после чего корабль стартовал. Больше его никто не видел...
Эркул нашел Орделла и Йуру в одном экспериментальном блоке. Он без труда узнал итог своей работы над мозгом певца еще задолго до того, как электро-энцефалограмма подтвердила его предположение.
От них осталось очень мало. Хотя Орделл мог петь (эта функция была сохранена), он никогда бы уже не смог осознать, что же именно он поет.
Помощник Эркула прочитал данные прибора:
— Два точка пять выше нормативной диагонали, всего лишь, — он не знал чью же именно боль он берется анализировать.
— Ни первый, ни второй мозг не испытывают боли, — подвел итог ассистент.
Напряженной рукой Эркул взял печать. Хотя она не изменилась, ему показалось, что она весит как двухпудовая гиря. Но он быстро стряхнул с себя растерянность и пометил ящик.
Ассистент с некоторым удивлением посмотрел на своего шефа: тот редко так быстро принимает решение.
— Здесь нет человеческой жизни, — так утверждал знак, поставленный Эркулом.
— Между двумя объектами есть еще некоторое взаимное ощущение друг друга, — сказал ассистент чисто деловым, спокойным тоном.
Несколько часов подобной убийственной работы — и можно привыкнуть ко всему.
Но Эркулу так и не удалось привыкнуть...
Ни наука, ни искусство не в состоянии измерить всю силу живого. Она порой незаметна, но неумолима — как рост маленьких и внешне незаметных клеток в глубине вещества, порой сложна — как мощнейший интеллект, порой необъятна — как сама вечность.
7. КОЛОТУШКА
Клаус Словенско склонялся к мысли, что бой в ближайшем космосе останется незамеченным на планете Уотерфолл — если, конечно, он вообще состоится.
Что можно будет увидеть — вспышки света, очень похожие на звезды. Да и то, если корабль будет полностью уничтожен. Все остальное просто неразличимо.
Но человек живет надеждой. А что если вдруг? И он с напряжением всматривался в даль.
Клаус в полном одиночестве стоял на вершине высокой, метров сорок, песчаной дюны, глядя в ночное небо, расцвеченное звездами туманности Бузог. Вблизи они казались бело-голубыми гигантами, но отсюда с планеты видны были только небольшие точки.
Вид вокруг сам по себе был достоин восхищения. На подобном фоне даже значительные выплески энергии боевых кораблей могут показаться невооруженному глазу всего лишь мерцанием.
Если, конечно, бой не начнется прямо в атмосфере планеты. Но тогда корабли противников будут уже хорошо видны.
Океан, почти невидимый в ночной темноте, расстилался от подножия дюны до самого горизонта, чуть подсвеченный отблесками звезд.
Клаус повернулся в другую сторону.
На севере постоянно мелькали метеориты, пересекая небо во всех направлениях.
На северо-востоке — мерцал серебряный полумесяц, прячась иногда за легкими плывущими облаками. Именно так любили представлять Луну древние жители Земли. Ниже этих облаков простирались огромные пространства безжизненных песков и скал.
Тишина, стоявшая вокруг, лишь изредка прерывалась завыванием ветра, журчанием ручья, а порой шепотом осыпающихся камней.
Клаус взглянул на юг. Морские волны тихо выкатывались на берег у подножия дюны, и так же тихо отступали назад в море.
Ночная прохлада приятно освежала разгоряченное за долгий день тело. Клаус глубоко вдохнул в себя ночной воздух, размял плечи и осторожно начал спускаться по гребням дюны.
Внизу, на расстоянии чуть более ста метров от Клауса, раскинулись маленькие домики — лаборатория, жилой дом для ее сотрудников. Единственное место на планете Уотерфолл населенное людьми.
Сегодня, как всегда, окна светились приветливым огнем.
Руководитель экспедиции Ино Вакроукс решил, а другие жители планеты были с ним вполне согласны, — затемнение ни к чему. Если берсеркеры высадятся на Уотерфолле, шансы, что четыре почти беззащитных человека не будут обнаружены, практически равны нулю.
У подножия дюны Клаус прошел сквозь ворота в высоком каменном заборе. Защитить людей от берсеркеров он конечно не мог, а вот от песка, гонимого ветром, лучшего укрытия придумать было тяжело. Вскоре Клаус открыл дверь, ведущую в главный жилой дом.
На планете люди почти не пользовались замками.
Огромная общая комната была меблирована весьма обычно, только на стенах висело несколько любительских картин. В углу стоял большой аквариум.
Все остальные члены экспедиции были сейчас здесь. Когда Клаус вошел, на него глянули с надеждой, ожидая вестей.
Дженни Суруа, жена Клауса, сидела в дальнем углу за столом. Она заносила в компьютер данные последних опытов, проведенных накануне. На ней были шорты и свитер. Темные волосы свободно легли на плечи, она сидела нога на ногу. Дженни нахмурилась, будто опасаясь, что новость, которую может сообщить Клаус, вынудит ее отвлечься от основной работы.
В огромном кресле рядом с информационным банком сутулилась фигурка Ино Вакроукса, старшего на базе. Клаус предполагал, что когда-то Ино был великолепным спортсменом — до того, как во время атаки берсеркеров на базу на Траснее, он чуть не погиб. Медики восстановили почти все функции (мозг, к счастью, не пострадал совсем), но не смогли вернуть физическую норму телу. Искореженные бедра были узкими, как у ребенка, косовато наклоненный торс скрывала широкая рубашка.
Рядом с руководителем сидела Гленна Рейес, его жена, в своей любимой белой накидке. Она была не намного моложе Вакроукса, но выглядела полной жизненных сил.
— Ничего не видно, — сказал Клаус, хмуро взмахнув рукой.
— И ничего не слышно, — добавил Вакроукс, кивнув на радиопередатчик.
Экран связи был чист, в наушниках чуть-чуть шипело — несколько неприятный звук для этого региона.
Всего несколько часов тому назад, когда короткий осенний день Уотерфолла был в разгаре, все было по-другому. Радиопередатчик включился автоматически, получив сообщение на частоте экстренной связи, и во всех комнатах дома, на всей территории базы и даже на расстоянии четырехсот метров от нее, где четверо ученых собрались, чтобы понаблюдать за дельфинами, был услышан раскодированый голос.
“МОРСКАЯ, МОРСКАЯ! ЭТО — БРАС ТРАМПЕТ ХИЩНИКИ ЗДЕСЬ. МЫ СОБИРАЕМСЯ ОБОРОНЯТЬСЯ. БУДЬТЕ НА МЕСТАХ. ПОВТОРЯЮ...”
Все четверо бросились к своему дому. Как только они добрались до передатчика, Гленна прокрутила вновь записанный на пленку сигнал. Термин “Морская” был принят в качестве обращения к любому человеку, который мог бы оказаться на Уотерфолле. Оно было принято военными много лет назад и почти столько же лет никем не использовалось. Гленна достала справочник и посмотрела там остальные кодовые обозначения. В соответствии с условленной системой шифров позывной “Брас Трампет” использовался только в случае смертельной опасности. Его применяли в вооруженных силах, когда предполагалось нападение берсеркеров на систему Уотерфолла. Слово “хищники” означало, наверняка, смертоносные машины, готовые убивать все живое.
Первых берсеркеров создала неизвестная раса во время межзвездной войны много лет тому назад. Имеющие способность к самосовершенствованию, берсеркеры с тех пор вели бесконечную борьбу с людьми, населявшими звезды.