Одиннадцать восьминогих, стр. 13
Осенью и не пахло.
И потом, первое сентября — это ещё не осень.
Первое сентября
Первый раз в жизни Пим пришёл в школу раньше всех.
Он сидел на парте и ждал.
На улице готовились к встрече малышей-Военный оркестр пробовал трубы: «Бу! Бу! Бу!»
— Мамаши, мамаши, в сторонку! — кричала Зинаида Фёдоровна. — Отсюда будет снимать фотограф!
В класс заглянул Пеца.
— Ваши — где раньше был девятый «бэ», — сказал Пим, Пеца исчез.
Дверь распахнулась, и в класс влетели братья Руденко.
— Здорово, Пим! — закричал Костя. — А мы гроссмейстера видели!
— В Одессе! — сказал Коля,
— Мы с ним две партии играли. Одну проиграли, а вторую он выиграл!
— Молодцы! — сказал Пим,
Вошёл Рафик.
— А ты где был? — спросил Пим.
— В Ереване.
— Ну, как там?
— Плохо. — Глаза у Рафика сделались тёмные-претёмные. — Дедушка наш болеет. Очень плох дедушка.
Пиму стало неловко.
— Ничего, — сказал он, — сейчас лекарства знаешь какие! Вылечат. Ему сколько лет — твоему дедушке?
Рафик не ответил.
В класс ввалилась куча ребят. Пим покосился на дверь. В дверях стояла Зойка. На ней был новый передник. И ещё что-то в ней было новое… Пим так и не понял — что.
Зойка вошла в класс и пошла на своё место.
— Здравствуй! — буркнул Пим, когда Зойка проходила мимо.
— Здравствуй!..
Зойка прошла. За спиной у Пима хлопнула крышка парты, щёлкнул портфель и зашелестела тетрадь… На пороге появилась Лидия Гавриловна.
— Здравствуйте, дети! — сказала она. — Поздравляю вас с новым учебным годом. Первый урок — геометрия, последний— мой. Мы расскажем друг другу, чем стало для нас это лето. Что было в нём замечательного.
Руденки заулыбались.
Время
Виктор Петрович стоял спиной к классу. В руке его был мел.
Белые линии рисунка раскалывали на части чёрную поверхность доски.
— Вспомним шестой класс, — сказал он. — Для того чтобы сложить два угла, необходимо… Виктор Петрович остановился.
— Сердюк, когда нам приходится складывать углы? Толя вскочил.
— Когда они… Когда их надо сложить.
Виктор Петрович кивнул. Толик облегчённо вздохнул и сел.
— Смелый ответ. Давайте так. Представьте себе людей, которые ждут. Ждут школьники, железнодорожники, космонавты. Ждут юноши и девушки. Время — вот что страшно интересует их. Сколько осталось до урока, до отхода поезда, до возвращения ракеты…
— До встречи, — сказала Зойка.
— Безусловно. Но что такое ВРЕМЯ? Кто знает, что такое время, пусть поднимет руку.
На задней парте поднялась и тотчас же спряталась ладонь.
— Теляков, вы знаете?
— Виктор Петрович, я знал, да забыл, Виктор Петрович снова кивнул.
— Вы государственный преступник, — серьёзно сказал он. — Никто во всём мире не знает точно, что такое время, а вы знали, да забыли.
В классе зафыркали.
— Разве всё упомнишь, — сказал Теляков.
— Конечно. Только философы рискуют говорить, что такое время. Я не философ, я — математик. Для меня время — это угол, на который повернулся земной шар после полуночи. Ожидая, мы складываем углы.
Сейчас я поясню эту мысль чертежом, а Теляков сложит углы, которые я нарисую…
Пим искоса посмотрел на Зойку. Вот оно что! Удлинились ресницы, потемнели, позеленели глаза. Вместо двух хвостиков на затылке — толстый узел косы.
Пим вытащил промокашку и нарисовал на ней новый Зойкин профиль. Посмотрел, порвал бумажку, громко сказал, повернувшись к Толику:
— Приходи сегодня на бухту. В шесть часов. Зойка сидела, низко наклонив голову над тетрадкойч Виктор Петрович постучал мелом по доске.
— Тише!
Кто согласен учиться?
После уроков Степан крикнул: — Пим, останешься? На машину пойдём. Пим почесал переносицу. До шести ещё далеко…
В комнате, где стояла машина, собралось человек двенадцать.
— Ого, а я думал, вы поостыли! — обрадовался Виктор Петрович. — Ну, так с чего начнём?
— Умножим три на три! — выкрикнул Толик.
— Не стоит. Мы получим шесть или десять. Машина ещё неисправна. Её надо отладить. Это кропотливая работа, и, прежде чем приступить к ней, я предлагаю пройти краткий курс обучения. Будем изучать устройство вычислительных машин. Ведь паяли весной вы вслепую. Будем заниматься вечером два раза в неделю. Кто согласен, поднимите руку.
Рук не подняли только трое.
— У нас шахматный кружок, — сказали братья Руденко. — Тоже два раза. Мы не можем.
— А ты, Меньшиков?
Пим оглянулся на дверь. Зойки не было
— Не знаю, — проговорил он. — Я, пожалуй, ходить не буду, Виктор Петрович. Мне дома… по хозяйству надо… И потом, отец в плавании.
Виктор Петрович удивлённо поднял брови.
— И я тоже, — быстро сказал Толик. — Мы с Меньшиковым в одном доме живём.
— Веская причина! — сказал Виктор Петрович. — Зачем же ты поднимал руку? Очень жаль!
Четверо покинули комнату.
Уже стоя в коридоре, Толик усомнился:
— А может, зря? Вдруг там интересно будет, а?
— Конечно интересно! — сказал Пим. — Ты не забыл — в шесть на бухту?
Толик мотнул головой.
Медузы
Без пяти шесть Пим по тропинке спустился к морю.
Бухта была забита медузами. Голубоватые блюдечки покачивались на волнах.
Медуз сюда загнал шторм. Никто не слышит его приближения, а медузы слышат. За тысячи миль они улавливают тяжёлое движение воды, прячутся в бухты или погружаются на глубину.
Пим бросил голыш. Он упал в воду без всплеска, как в желе.
Позади послышался шум падающих камней. По тропинке спускался Толик. Он весело махал руками.
— Седьмой час. Что будем делать? — Толик заглянул Пиму в глаза.
Пим осмотрелся. Берег пустынный.
— Идём домой, — сказал он и пошёл назад. По тропинке, вверх.
Удивлённый Толик побрёл за ним.
Ресифи
— Ты карту хорошо знаешь? — спросил дома Толик. — Давай играть!
— Как?
— Загадывать города. Пим угрюмо смотрел в окно. Толик
забрался на диван и принялся искать город похитрее: Каракас… Кито… Ресифи.
Пим смотрел в окно. На берегу показалась тёмная человеческая фигурка.
— Идём на бухту, — неожиданно предложил он. Толик вытаращил глаза.
— Ты что, сумасшедший? Мы же только оттуда.
Но Пим уже выходил на лестницу.
Они снова спустились по тропинке к воде, обошли весь пляж. Пим слазал на скалу у входного мыса, зачем-то сбегал в степь и вернулся обратно.
— Знаешь, что я хотел загадать? — спросил Толик.
— Что?
— Ресифи.
— Что? — переспросил Пим. — Вечно ты какую-то чепуху найдёшь. И ходит за мной и ходит! Чего тебе надо?
Толик остановился и долго смотрел вслед Пиму, ошалело хлопая глазами.
— Сумасшедший какой-то! На машину — не надо, на бухту — не надо… Не знает Ресифи, так обязательно кричать, что ли?..
Несчастье
Во дворе у подъезда стоял Николай Иванович.
Когда Пим подошёл, старик первый сделал к нему шаг. — Петя, — сказал он, — я жду тебя. Несчастье. Заболел Ксаверий Антонович. Идём встречать машину, я уже вызвал «Скорую помощь». Нет Зои — ушла куда-то. Час как не могу её найти.