Витязь в тигровой шкуре (иллюстрации Кобуладзе Серго), стр. 17
Сказание девятнадцатое. О том, как Автандил прибыл в Гуланшаро
Славен город Гуланшаро!
Царь морей — его владыка.
Красотою он пленяет
Всех, от мала до велика.
Пышным садом окружённый,
Тонет в зелени он весь,
И цветы оттенков разных
Никогда не вянут здесь.
Автандил причалил к суше
И, тяжёлыми цепями
Привязав корабль к причалам,
Сел на стул под деревами.
И пришёл к нему садовник,
И спросил его герой:
«Хороша ль у вас торговля
И в цене товар какой?»
«О купец, — сказал садовник, —
Славный город Гуланшаро,
Расположенный на море,
Полон всякого товара.
Много здесь купцов богатых,
И со всех концов земли
Дивных редкостей немало
К нам привозят корабли.
Царь морей Мелик-Сурхави
Этим городом владеет.
Всякий, кто сюда приедет,
Будь хоть стар, — помолодеет.
Ежедневно здесь пирушки,
Веселится весь народ,
И цветы в садах чудесных
Здесь не вянут круглый год.
Я — смотритель за садами
Именитого Усена.
Он — глава торговцев здешних,
Вся ему подвластна мена.
Этот сад, где вы пристали,
Служит отдыхом ему.
Ныне вам явиться должно
К господину моему.
Но приехали вы поздно,
Сам Усен теперь в отъезде,
Лишь Фатьма, его супруга,
Может встретить вас на месте.
О прибытье каравана
Доложу я ей сейчас,
Слуг она пошлёт навстречу
И принять прикажет вас».
Скоро слуги появились,
Судно быстро разгрузили
И товары на храненье
В караван-сарай сложили.
И Фатьма, встречая гостя,
Появилась у дверей.
Поклонился низко витязь
И вошёл в покои к ней.
Именитая хозяйка
Хороша была собою;
По годам немолодая
Всем казалась молодою:
Станом стройная, как дева,
И прекрасная лицом,
Много слуг она имела
И нарядов полон дом.
Витязь ей поднёс подарки,
И она, сияя взглядом,
Угощала Автандила
И сама сидела рядом.
Поздно кончилась пирушка.
На рассвете Автандил
Развязал свои товары
И на части разделил.
Драгоценные каменья,
Без оправы и в оправе
Были посланы на выбор
Во дворец Мелик-Сурхави.
Все сокровища другие
Были отданы купцам,
И купцы их продавали,
Как назначил им Усам.
Сказание двадцатое. О том, как Фатьма освободила Нестан-Дареджан от её похитителей
Автандил, купцом одетый,
Жил под кровлею Усена.
Между тем с Фатьмой внезапно
Приключилась перемена:
Стала мрачною хозяйка
И, как раньше, за столом
Не беседовала больше
С рассудительным купцом.
Так летели дни за днями.
Как-то раз, в часы досуга,
«Госпожа моя, — воскликнул
Автандил, — ты ждёшь супруга!
Почему же ты тоскуешь
И зачем не весела?
Отчего печаль немая
На чело твоё легла?»
«Ах, купец, — Фатьма сказала, —
Всё мне в тягость, жизнь постыла.
Как мои ни льются слёзы,
Не вернуть того, что было.
Деву, лучшую на свете
И подругу из подруг,
Предал участи печальной
Ненавистный мой супруг.
Ах, купец, к тебе я ныне
Преисполнена доверья!
Не могу молчать я больше,
Всё скажу тебе теперь я.
Может быть, Фатьме несчастной
Ты полезный дашь совет,
Как ей пленницу избавить
От её великих бед.
Слушай, путник. Существует
Здесь обычай новогодний:
Закрываем мы торговлю,
И купцы поблагородней
Во дворец идут обедать
И несут царю дары —
Кто каменья дорогие,
Кто роскошные ковры.
Царь гостей обедом кормит
И дарами наделяет.
Десять дней гремят кимвалы,
Арфы звонкие бряцают,
На арене мечут копья,
На лугу играют в мяч,
На ристалищах огромных
Лошадей пускают вскачь.
Раз, обычай соблюдая,
Позвала меня царица
Вместе с жёнами торговцев
Во дворец повеселиться.
Поздно вечером вернулись
Мы весёлые домой,
И подруг своих любимых
Привела я в дом с собой.
В сад мы весело спустились
И певцов с собою взяли.
Забавляясь, я меняла
И причёски и вуали.
Наконец пришли мы в домик,
Что висит над самым морем,
И затихла я внезапно,
Вся охваченная горем.
Что тогда со мной случилось,
Рассказать я не умею.
Увидав, что я печальна,
Все ушли гулять в аллею.
В доме я одна осталась,
И окно приотворила,
И смотреть на море стала
Безнадёжно и уныло.
Море тихо волновалось,
Гасло солнце золотое.
Вдруг мелькнуло в отдаленье
То ль животное какое,
То ли маленькая птица…
Но приблизилось виденье,
И признала в нём я лодку,
Что скользила по теченью.
Лодка к берегу пристала.
Озираясь боязливо,
Два раба чернее сажи
Вышли на берег залива.
Всё вокруг спокойно было,
Не следил никто за ними;
Только я вверху сидела,
Не замеченная ими.
Осмотрев пустынный берег,
Вновь они спустились в лодку,
И ковчег внесли на берег
И открыли в нём решётку.
Из ковчега вышла дева
В чёрной редкостной вуали.
Солнце, полное сиянья,
С ней сравнялось бы едва ли.
Дева грустно оглянулась,
И лучи очей прелестных,
Озарив ночные скалы,
До высот дошли небесных.
Опустила я ресницы
И окно скорей закрыла.
И смотреть была не в силах
На чудесное светило.
Четырёх рабов отважных
Позвала к себе тогда я
И сказала им: «Смотрите,
Гибнет дева молодая!
Подойдите незаметно,
Чернокожих окружите.
Что запросят, то и дайте,
Только пленницу купите.
Если ж эти два злодея
Не уступят вам девицу,
Вы убейте их без страха
Или бросьте их в темницу».
Вот рабы подкрались к лодке,
Окружили незнакомцев,
И к торговле приступили,
Развязав мешок червонцев.
У окошка я стояла.
Вижу — те не уступают,
Гонят прочь моих посланцев
И клинками угрожают.
«Смерть злодеям!» — я вскричала.
Тут рабы их повалили,
Обезглавили и в море
Вражьи трупы потопили.
Я пошла навстречу к деве
И склонилась перед нею.
Как была она прекрасна —
Рассказать я не умею.
Перед нею меркло солнце,
И лучи её ланит
Ослепляли бедных смертных
Так, как солнце не слепит».
И Фатьма, рыдая горько,
В грудь ударила рукою.
Автандил заплакал тоже
И поникнул головою.
«Продолжай, — Фатьме сказал он, —
Не томи слезами глаз».
И Фатьма, сдержав рыданья,
Продолжала свой рассказ:
«Эту деву молодую
Всем я сердцем полюбила.
Привела её к себе я,
На подушки посадила
И сказала ей: «О солнце!
Ты дитя какой земли?
Где тебя злодеи эти,
Милый друг, подстерегли?»
И в ответ на эти речи
Дева вся затрепетала,
Истомлённая неволей,
Безутешно зарыдала.
Затуманились нарциссы
Ослепительных очей,
Сквозь агатовые стрелы
Слёз низринулся ручей.