Черные горы, стр. 50

Был звук — непонятный, постоянно нарастающий: нескончаемый стон, так долго звучавший в его странном одиночестве, что Чап не мог себе представить или вспомнить, когда он услышал его; и еще был свет, о котором он ничего не помнил с самого начала, такой яркий, что ему не нужны были глаза, чтобы видеть его, и, несмотря на это, не слишком яркий для глаз.

И еще было прикосновение, давление такой силы, что оно было бы непереносимо, если бы было приложено в какой-либо одной точке или даже в нескольких, однако оно распространялось во всех направлениях, проникая в каждую жилочку, внутри и снаружи, так что все воздействия противоположных сил уравновешивались, и боли не было. Чап существовал, погруженный во все это, словно рыба в море, растворенный, окруженный и поддерживаемый неистощимыми звуком, давлением, светом, вкусом, жаром пламени и холодом льда; уравновешенный до состояния пустоты и дополняющий собой все.

Так он существовал, не помня, как пришел к такому существованию, помня лишь тихое и поющее обещание клинка. Он не просыпался, так как не спал. А затем: я Чап, подумал он. И это способен понять обезглавленный.

Мысль в нем пробудило ощущение того, что кто-то весьма прозаически тянет его за волосы. Он не открыл глаз лишь потому, что они уже были открыты. Он видел свет и мягкие, приятные цвета, льющиеся вниз. Он поднимался вверх, его тащили за волосы до тех пор, пока с медленным торжествующим всплеском он не вернулся обратно в мир воздуха, где все его чувства вновь стали функционировать раздельно.

Он находился в пещере. Он не мог сразу оценить ее размеров, но ему показалось, что она была огромной. Изгиб ее свода был слишком плавным, чтобы быть естественным. Верхнюю часть пещеры заполнял свет, хотя ее закругленные стены и верхний свод тонули в темноте; нижняя ее центральная часть была наполнена светящейся жидкостью, из которой только что подняли Чапа, — озеро, заключающее в себе неиссякаемую энергию. Теперь Чап знал, что он попал туда, куда хотел — к тому, что солдаты называли Озером Жизни.

Словно вставший на задние лапы гигантский медведь, там, до половины погруженное в озеро, стояло какое-то мохнатое существо. Его мех лучился множеством цветов — или, может быть, ни одним, словно состоял из той же субстанции, что и озеро. Чап еще не мог разглядеть лица существа, так как не мог ни поднять, ни повернуть голову. Она, отделенная от шеи и туловища, словно маятник свисала на длинных волосах с огромной кисти существа.

Он мог, однако, двигать глазами. Там, где ниже подбородка должно было находиться тело, была пустота, если не считать падавших капель — не крови, а многоцветных капель из озера. Капли, стекавшие с обрубка его шеи, вне пределов его видимости, под подбородком, звенели и исчезали в светящемся озере, из которого вышли. Чап понимал теперь, что его — его голову — только что окунули в озеро, и этого оказалось достаточно, чтобы воскресить в нем жизнь без малейшего потрясения или боли.

Кисть, державшая его за волосы, теперь развернула его голову-маятник вокруг оси, и он увидел лицо верховного владыки Драффута. Оно было исполнено грубой силы, скорее звериное, чем человеческое, но ласковое и спокойное. И Чап увидел, что в другой руке владыка животных, словно куклу, держал обнаженное и безголовое мужское тело. Подобно ребенку, купающему куклу, он опускал тело вниз, непрерывно погружая его в Озеро Жизни и обмывая в многоцветных водах. С каждым всплеском и движением сияние жидкости усиливалось плавными взрывами красок, волнами света, прокатывающимися по ровному свечению воздуха в пещере.

Верховный владыка Драффут поднял безголовое тело в своей огромной мохнатой руке, очень похожей на человеческую, но гораздо более сильной и прекрасной, и, словно ремесленник, подверг его осмотру. Словно у новорожденного или только что убитого, тело беспорядочно дергалось и корчилось. Чап разглядел старые шрамы — своего рода историю его жизни. Он заметил неровный обрубок шеи, где неумело рубанула Чармиана. Из рассеченных вен, словно кровь, бил эликсир жизни и окрашивался в густую киноварь.

Рука, державшая голову Чапа за волосы, слегка сместилась. Снова опустив глаза, он осознал, что его собственное обезглавленное тело поднесено к его голове. Его руки, словно руки ребенка, в панике вцепились в мех Драффута, как только смогли его ощутить. Свежий обрубок шеи приблизился настолько, что Чап почувствовал, как из него фонтаном бьет кровь. И еще ближе, до тех пор, пока он не почувствовал давление под подбородком…

Его голова не дышала, не ощущала никакой потребности в дыхании; теперь появилось ощущение удушья, но оно не причиняло страданий. Оно прошло, едва только легкие набрали через рот и горло первую порцию прохладного воздуха. Затем с острым покалыванием пришло ощущение своего тела, ощущение того, что его пальцы вцепились в мех, что ноги дергаются в воздухе, ощущение мягкого давления огромной руки на ребра.

Эта рука теперь опустила его вниз, чтобы еще раз с головой погрузить в озеро. Как только Чап оказался под поверхностью, он снова перестал дышать, но не захлебываясь, не чувствуя удушья, а просто потому, что в дыхании не было потребности. Человек, погруженный в прозрачнейшую, чистейшую воду, не стал бы просить о чашке мутного пойла; ощущение было такое, словно его легкие перестали нуждаться в воздухе. Затем двумя руками Чапа подняли вверх, и он оказался перед уродливым, ласковым лицом, которое пристально его разглядывало.

— Я пришел… — закричал Чап прежде, чем понял, что нет никакой необходимости говорить громко. Озеро создавало такое ощущение, будто всю пещеру заполнял шум падающей воды, такой же радостный, какими зловещими были звуки, сопровождавшие демонов, но тем не менее на самом деле даже шепот мог быть здесь услышан.

— Я пришел так быстро, как смог, владыка Драффут, — произнес он более спокойным тоном. — Благодарю, что спас мне жизнь.

— Ты благодаришь меня за ту помощь, которую я должен оказывать. Уже давно никто не благодарил меня за это. — Голос Драффута, глубокий и мощный, вполне подходил гиганту. Его руки повернули Чапа, словно голого ребенка, подвергаемого последнему осмотру няни. Затем Драффут поставил его, все еще покрытого каплями из озера, на выступ, который — теперь Чап разглядел это — шел вокруг всей пещеры. И этот выступ, и огромные стены пещеры, и свод были сделаны из какого-то темного и твердого вещества, такого же, как и сосуд, в котором демон принес ему свое снадобье много дней назад. Уступ только немного поднимался над поверхностью озера. Издалека рассмотреть что-либо в светящемся воздухе пещеры было трудно, но в ее дальнем от Чапа конце уступ, похоже, расширялся подобием берега, где двигались какие-то фигуры — возможно, другие существа, хлопочущие над другими людьми.