Безжалостный убийца, стр. 81

Кенсинг медленно приходил в сознание. Ему казалось, что рушится вся вселенная — кругом грохотало, словно гигантское воспроизведение виртуальной реальности было неожиданно перепрограммировано каким-то равнодушным богом.

Он полулежал в перегрузочном кресле, все вокруг свидетельствовало о том, что он находился на борту космического судна. Вероятно, это был один из челноков, обычно используемый для перелетов со станции на яхту и обратно. Отсюда он не мог выглянуть наружу, но по некоторым едва уловимым признакам, Кенсинг мог заключить, что крохотный корабль двигался.

Когда он попытался пошевелиться, то с ужасом осознал, что связан по рукам и ногам.

Последним ясным воспоминанием в его памяти было сражение в десятиметровом кубе просмотрового зала. Но он совершенно не помнил, как потерял сознание. Тело его ломило, болело от ушибов, но, похоже, что никаких серьезных повреждений у него не было, если не считать того, что очень кружилась голова...

Повернув голову, Кенсинг увидел, что за пультом управления сидит Скурлок, но без скафандра. Больше никого на борту не было.

Тот, кто связал его, а он предполагал, что это Локи, проделал отличную работу — освободиться без посторонней помощи было невозможно.

– Мы возвращаемся на станцию,— пробормотал он вслух свои подозрения.

Скурлок, повернув голову, посмотрел на своего пассажира, вернее, пленника, взглядом, по которому ничего нельзя было прочесть.

– Не совсем,— ответил он.

Кенсинг предпринял попытку обдумать происходящее. Но мысли путались, выхода, кажется, у него не было.

– А где остальные? — спросил он через некоторое время.

– Премьер присматривает за уборкой. Брабант мертв, ты это и сам должен помнить.

– Майк?

– Я не знаю никого с таким именем. Но ты также убил добровольца по имени Фулер Аристов. Кенсинг сделал несколько глубоких вздохов:

– Скурлок,— проговорил он,— ты ведь сам в это не веришь, правда? Ни в то, что его действительно так звали, ни в то, что я убил его?

Скурлок смотрел мимо него, но отвечал:

– Премьер и Локи рассказали мне, что произошло на яхте.

Челнок внезапно пошел на снижение и вскоре пришвартовался к твердой поверхности. На обычное пришвартовывание это не походило. К Кенсингу вдруг вернулось полное сознание.

– Не имеет значения то, что ты думаешь,— сказал Скурлок, вставая с места и развязывая Кенсинга. Он говорил так, словно разговаривал сам с собой.

– Подожди минуточку. Что ты делаешь? Что происходит?

Скурлок предпочел избежать прямого ответа:

– Ты остаешься здесь,— заметил он.

Все же Кенсингу понадобилась еще секунда — Другая, чтобы понять, что они причалили к другому объекту, не к станции. Был ли это берсеркер? Если так, значит, за прошедшие триста лет в его корпус был вмонтирован обычный воздушный шлюз, который соответствовал нормам землян.

Маленький воздушный шлюз челнока начал открываться, и перед его взором предстало большое незнакомое помещение, в котором стояла машина — типичный штурмовик берсеркера, очевидно ожидая, когда произойдет эта заранее обговоренная встреча.

Скурлок, будучи очень сильным, несмотря на нормальную силу гравитации, с легкостью приподнял с кресла Кенсинга.

Только теперь Кенсинг понял, в чем заключается сделка Дирака со своим неодушевленным партнером, позволяющая сохранять с ним дружеские отношения. И он издал вопль. Когда Скурлок выволок его в шлюз, машина берсеркера продвинулась вперед, вытянула захваты, чтобы заключить Кенсинга в свои объятия и унести в черную непроглядную тьму безжизненных внутренностей огромного металлического убийцы.

Примерно час спустя Хейвот и его временная подружка были выведены из состояния полусонной дремы, раздавшимся вдали грохотом. Станция ходила ходуном.

– Что это было? — хриплым шепотом спросила леди Дженевьев. Здесь в отдаленной каюте они могли чувствовать себя в относительной безопасности. Здесь никто их не мог искать. Ник пока пребывал в процессе перепрограммирования. Локи был занят с Дираком.

Хейвот высказал предположение, что по всей видимости взорвался флагман командора, и распространившаяся ударная волна вкупе с мельчайшими материальными частицами ударила в защитный внешний корпус станции.

– Должно быть! — с облегчением сказала леди Дженевьев и снова легла, прижавшись к Хейвоту.

С Дженевьев у Хейвота все получилось до странного легко... Теперь он уже строил планы как обольстить Варвару Энгадин...

Нынешняя подруга Хейвота, подобно и всем остальным женщинам, не смогла избежать его мужской красоты, обаяния. Он не миндальничал с женщинами, был наоборот довольно резок, непочтителен, но женщины мгновенно влюблялись.

Неожиданно он сказал леди Дженевьев:

– Вашему мужу повезло. И я нисколько не сомневаюсь в том, что он заслужил свою судьбу.

Леди не совсем понимала, считать ли это за комплимент?

Поэтому она прильнула к нему и, как бы между прочим, спросила:

– Кристофер, чего ты боишься?

– Не так уж многого, подумав ответил он.— Одно время меня серьезно беспокоили берсеркеры.

– А сейчас нет?

Он лежал, заложив руки за голову и испытующе смотрел на нее. На последний ее вопрос он ответил своим вопросом:

– А чего боишься ты, Премьерша?

Вдруг Дженни прорвало и она стала торопливо рассказывать Хейвоту о своем опыте с Ником, о кошмарах бесплотной жизни. Тело, на которое смотрел и ласкал Хейвот с такой страстью, было теперь четвертым для нее с тех пор, как она снова обрела плоть и кровь. Дирака интересовали и сами эксперименты, и то, чтобы его леди была вечно свежа и красива.

Правда состояла в том, что с тех пор, как Ник выдернул ее из обломков курьера, Дженни была одержима мыслями о своей собственной внешности. Внешность ее должна была соответствовать какому-то головокружительному, придуманному ею самой, идеалу. В то же время она хотела оставаться узнаваемой для всех, кто знал ее в ее первом материальном воплощении.

Несколько раз обсуждала она с Хейвотом то, как трудно было ей найти совершенное тело. Она страстно желала услышать от него заверения относительно совершенства ее внешности.

Хейвот был заинтересован возможностью изменить внешность. Но испытать это на себе ему лично не очень хотелось. Своей внешностью он был пока удовлетворен.

Хейвота всегда интересовало, что в действительности пугало людей. А узнав это, он иногда искренне изумлялся. Сейчас он испытывал Дженевьев. Но сначала ему нужно было спровоцировать ее.

– Рано или поздно ты не сумеешь найти генетические соответствия, которые бы так близко совпадали с твоей оригинальной внешностью, даже, если для выбора в твоем распоряжении будет миллиард Образцов.

– Я буду волноваться по этому поводу, когда это и в самом деле произойдет. Пока за все время у меня не было причин для таких волнений.

Сразу после завтрака Принсеп пригласил для обсуждения тактики лейтенанта Тонгрес и младшего офицера Дайнанта.

Командор сказал:

– Вопросы первостепенной важности таковы. Первый: был ли этот проклятый берсеркер и в самом деле прикончен или нет? Второй: если он не мертв, можно ли его уничтожить? И последний, самый жизненно важный: можно ли как-то управлять его двигателями, чтобы группа землян могла вернуться домой?

Чем пристальнее Принсеп смотрел на эту проблему, тем более уверенным он становился в том, что по неизвестной причине премьер Дирак становится на пути решения любого из вопросов.

В течение нескольких последующих часов помощники Дирака продолжали говорить Принсепу, что великий человек отдыхает и просил не беспокоить его. Тем временем Принсеп обнаружил, что остальные давние обитатели станции мало чем могли помочь ему. Кэрол, когда начинала что-либо говорить, обычно несла абсолютный, но вполне безобидный вздор. Скурлок по отношению к Пришельцам занял однозначную антагонистическую позицию. В намерение леди Дженевьев или Варвары Энгадин оказание какой-либо помощи не входило.