Дитя дьявола, стр. 7

— Дорогая тетушка, почему бы вам не порадоваться другому — я не сделаю несчастной ни вас, ни Джулиану.

— Что ты имеешь в виду, дерзкий мальчишка?

Видал рассмеялся.

— Из меня бы получился не муж, а сущий дьявол, милая тетушка.

— В твоих «доблестях» я нисколько не сомневаюсь, — опечалилась леди Фанни. Лакей распахнул массивную дверь и замер в поклоне. Леди Фанни протянула маркизу руку, которую он галантно облобызал.

— Да, — повторила ее светлость. — Не муж, а дьявол. Мне жаль твою будущую жену, точнее, было бы жаль, будь я мужчиной. — После этого туманного изречения леди Фанни удалилась.

Видал вернулся в залитую солнцем гостиную.

— Надеюсь, ты не разгневал Фанни, mon petit [11]? — обеспокоенно спросила Леони.

— Ничуть, — ответил маркиз. — В последнее время я с трудом понимаю тетушку Фанни, но все же думаю, теперь она рада, что, я не женюсь на Джулиане.

— Мне пришлось сказать об этом милой Фанни. Я ведь знаю, что идея женитьбы на Джулиане тебе не по душе. — Леони вздохнула.

Герцог Эйвон ласково взглянул на жену.

— Любовь моя, ты напрасно тревожишься. Уверен, что Джулиана, у которой, судя по всему, здравого смысла намного больше, чем можно ожидать от дочери Фанни, и не помышляет о нашем сыне.

Маркиз усмехнулся.

— Вы, как всегда, правы, сэр.

— Я так вовсе не думаю, — возразила Леони. — А если вы, Монсеньор, все же правы, то Джулиана беспросветно глупа и начисто лишена здравого смысла.

— Моя кузина влюблена в некоего человека по имени Фредерик, — сообщил Видал не без сарказма.

— Incroyable! [12] — воскликнула Леони. — Немедленно расскажи мне об этом Фредерике. Что за нелепое имя!

Герцог взглянул на сына.

— Из несколько сбивчивого рассказа Фанни я сделал вывод, что этот молодой человек абсолютно неподходящая партия.

— Абсолютно, сэр, — кивнул Видал. — Но Джулиана все равно выйдет за него.

— Что ж, если она его любит, то надеюсь, так оно и произойдет, — сказала Леони, с непостижимой быстротой переметнувшись на сторону Джулианы. — У вас ведь нет возражений, Монсеньор?

— Благодарение Всевышнему, меня вся эта затея нисколько не касается, — его милость вздохнул. — Будущее Марлингов меня ничуть не волнует.

Маркиз в упор взглянул на отца.

— Отлично, сэр. Я вас понял.

Герцог Эйвон протянул к огню руку, разглядывая перстень с огромным изумрудом.

— Не в моих обычаях, — мягко сказал его милость, — интересоваться вашими делами, сын мой, но до меня дошли слухи о девушке, которая не принадлежит к благороднейшему сословию танцовщиц кордебалета.

Его светлость сухо поинтересовался:

— Полагаю, речь идет не о предстоящей свадьбе?

— Надеюсь. — Его милость чуть приподнял брови.

— Постараюсь оправдать ваши надежды, сэр.

— Вы меня успокоили, сын мой. — Его милость учтиво склонил голову, потом встал, слегка опираясь на трость. — Позвольте заметить, сын мой, что, заигрывая с девушкой из bourgeoisie [13], вы рискуете оказаться в центре скандала.

По лицу маркиза промелькнула улыбка.

— Прошу прощения, сэр, вы говорите на основании собственного богатого опыта?

— Естественно, — бесстрастно обронил его милость.

— Не верю, Монсеньор — вскричала потрясенно Леони. — Неужели вы заигрывали с bourgeoisie?!

— Ты мне льстишь, дитя мое. — Эйвон снова взглянул на сына. — Я отнюдь не требую от вас клятвенных заверений, сын мой, поскольку не сомневаюсь, что вы способны на самые отчаянные поступки, но помните — этого я не допущу. Не забывайте, вы мой сын. И я советую вам, Доминик, довольствоваться обществом женщин определенного класса, а именно тех, что знают правила игры.

Маркиз поклонился.

— Вы кладезь премудрости, сэр.

— Да, если речь идет о житейской мудрости. — В дверях его милость обернулся. — Я вспомнил еще кое о чем, Доминик. Что за фантастическую конягу, способную покрыть расстояние до Ньюмаркета за четыре часа, вы держите в своем стойле?

В глазах маркиза появился азартный блеск, но Леони осмелилась наконец дать волю своему негодованию.

— Монсеньор, я нахожу вас сегодня fort exigeant [14]. Четыре часа! Ma foi [15], так недолго и шею сломать!

— Отчего ж, можно и быстрее, — хладнокровно возразил его милость.

— Уж в это я точно не поверю! — твердо заявила герцогиня. — Кто способен на такое безумство, а вернее, самоубийство?

— Я, — коротко ответил герцог Эйвон.

— А-а-а, ну тогда я беру свои слова обратно, — Леони тут же потеряла интерес к спору о забегах.

— И сколько вам понадобилось времени, сэр? — ревниво спросил Видал.

— Три часа сорок семь минут.

— Но это слишком много, сэр! Думаю, трех часов сорока пяти минут более чем достаточно. Не желаете ли заключить пари?

— Разумеется, нет, — холодно улыбнулся его милость. — Трех часов сорока пяти минут более чем достаточно.

Он вышел.

Леони снова подала голос:

— Разумеется, мне ужасно хочется, дитя мое, чтобы ты превысил рекорд Монсеньора, но ведь это очень опасно. Умоляю тебя, Доминик, постарайся не разбиться насмерть.

— Не волнуйтесь, матушка, — улыбнулся Видал. — Обещаю, что останусь жив.

Леони протянула руку.

— Но ведь обещание легко нарушить, mon ange [16].

— Ни в коем случае, — весело возразил его светлость и поцеловал руку герцогини. — Спросите моего дядюшку. Он вам скажет, что мне на роду написано быть повешенным.

— Руперта? — Леони презрительно сморщилась. — Voyons, он не станет мне ничего говорить. — Она высвободила руку. — А теперь давай потолкуем серьезно, mon enfant [17]. Кто эта bourgeoise [18]?

Глаза Видала блеснули.

— Пустое, мадам. Ничего серьезного. Но откуда отец узнал про нее?

Леони покачала головой.

— Увы, друг мой. Я знаю, Доминик, лишь одно — тебе никогда и ничего не удастся скрыть от Монсеньора. Я думаю, эта новость его не воодушевила. Всем было бы спокойнее, если бы ты не пускался в рискованные авантюры…

— Не беспокойтесь, матушка. Я способен сам решать свои дела.

— Очень на это надеюсь, — с сомнением произнесла Леони. — Ты уверен, что твое поведение не повлечет за собой мезальянса?

Видал угрюмо взглянул на мать.

— Вы обо мне не очень лестного мнения, мадам. Неужели вы думаете, что я могу забыть о своем происхождении?

— Да, — со всей откровенностью ответила ее милость. — Я думаю, дорогой мой, что, когда в тебя вселяется дьявол, ты забываешь обо всем на свете.

Видал поднялся.

— Мадам, мой дьявол не советует мне жениться.

Глава III

Миссис Чаллонер обитала в квартале, прилегавшем к самым роскошным улицам Лондона. Овдовев, почтенная леди вынуждена была в одиночку противостоять судьбе. Ее положение усугублялось тем, что доходы этой достойной матроны ни в коей мере не соответствовали ее притязаниям. Ситуацию не спасала даже помощь родного брата, весьма состоятельного торговца. Время от времени добросердечный родственник оплачивал неотложные счета миссис Чаллонер. И хотя благодетельствовал он без особой охоты, с трудом отражая справедливые упреки жены и дочерей, безутешная вдова могла рассчитывать на него в самые тяжкие минуты. Всякий раз брат ворчал, что делает это исключительно ради Софи, так как не может допустить, чтобы такая красавица ходила в обносках.

Старшая же племянница, носящая ничем не примечательное имя Мери, не вызывала в душе дядюшки столь теплых чувств. Эта своенравная особа отнюдь не жаждала снискать его расположения, всякий раз нахально заявляя, что ни в чем не нуждается. Почтенный джентльмен слегка побаивался Мери Чаллонер, хотя, разумеется, никому не признался бы в этом. Старшая мисс Чаллонер удивительно походила на своего отца, а Генри Симпкинс никогда не чувствовал себя непринужденно в обществе красавца зятя. По глубокому его убеждению, Чарльз Чаллонер был отчаянной и на редкость бесстыдной личностью. Семья отвернулась от этого воплощения пороков после его весьма сомнительной женитьбы на мисс Кларе Симпкинс.