ВОЗВРАЩЕНИЕ СКАРАМУША, стр. 85

Тюилье бросил на него свирепый взгляд, но благоразумно внял совету. Андре-Луи был краток.

— Допрашивать вас нет необходимости. Дело завершено. По документам, находившимся в вашем распоряжении, установлено — и установлено вполне точно — что вы арестовали Торина и отправили его в Париж по распоряжению гражданина Сен-Жюста. Обвинение в заговоре, на основании которого Торин был арестован, целиком и полностью ложно. Установлено полное отсутствие какого-либо заговора вообще. Этот факт косвенно подтверждается тем обстоятельством, что помимо Торина обвинения не предъявили ни одному из заговорщиков. Как я уже указывал вам, ни одному человеку до сих пор не удавалось составить заговор в одиночку. В ходе расследования обнаружилось, что Сен-Жюст увёз жену Торина в Париж. У нас есть сделанные под присягой заявления сестры и кузины Торина, которые подтверждают этот факт. Всё население Блеранкура готово подтвердить, что Торин негодовал и возмущался поведением представителя Сен-Жюста, что могло принести последнему заслуженную дурную славу. Это объясняет причины, по которым гражданин Сен-Жюст расправился с обманутым мужем, бросив его в тюрьму.

Представителю Сен-Жюсту придётся ответить за своё бесчинство, когда я предоставлю отчёт Комитету общественной безопасности. Вы ответите за сообщничество в этом отвратительном акте тирании, в этом гнусном злоупотреблении доверием народа. Если вы можете привести в своё оправдание какие-то доводы, способные смягчить вашу участь — извольте.

— Мне нечего сказать. — Лицо Тюилье исказила ярость. — Всё это абсурдные домыслы, за которые вы поплатитесь головой. Вы сунули свой нос в опасное дело, гражданин, и скоро вы это обнаружите. И вы туда же, кретины! Этот человек ведёт вас, словно стадо баранов, на бойню.

— Уведите его, — распорядился Андре-Луи. — Отправьте арестованного обратно в тюрьму, пусть находится там до прихода приказа из Парижа.

Изрыгающего проклятья Тюилье вытащили из комнаты. Его место занял Бонтам. С ним Андре-Луи разделался ещё быстрее. Ни для кого не было секретом, что в течение последнего года гражданин Бонтам приобретал обширные участки земли в Ля Бос. Андре-Луи показал, что цена этой земли составляет приблизительно полмиллиона франков. Он объяснил, каким образом ему удалось установить, что Бонтам выступает лишь в роли посредника Сен-Жюста, который снабжает его деньгами. Таким образом, земли, о которых идёт речь — собственность Сен-Жюста. На имя Бонтама они записаны с целью скрыть бесчестные приобретения представителя Сен-Жюста.

Бонтам подтвердил всё сказанное.

Буассанкур составил резюме по делу Бонтама и по делу Тюилье. Андре-Луи потребовал, чтобы каждый член комитета поставил под этими документами свою подпись.

Резюме завершали грозное досье, с которым Андре-Луи покинул наконец Блеранкур. На жителей маленького городишки этот визит произвёл неизгладимое впечатление. Блеранкур был потрясён до основания. Вооружённый досье, Андре-Луи рассчитывал столь же основательно потрясти Париж.

Глава XLI. МЕЧ ЗАНЕСЁН

Андре-Луи вернулся в Париж в середине нивоза, то есть в первые дни нового года. Он не мог бы выбрать более удачного времени для возвращения. Час для нанесения последнего сокрушительного удара пробил.

Борьба между партией анархии и партией умеренных, а точнее — жестокая схватка между негодяем Эбером и титаном Дантоном подошла к концу. Раздавленный тяжестью красноречия Дантона, который ухитрился сделать из соперника посмешище, дебила, способного лишь превратить революцию в объект ненависти и насмешек, обезумевший Эбер попытался возглавить мятеж. Этим он подписал себе смертный приговор.

Предвидя его поражение и желая ускорить конец, Робеспьер пробудился от бездеятельного созерцания, в котором до тех пор пребывал, и включился в борьбу. Он понимал, что вскоре ему самому предстоит померяться силами с победителем, и, желая укрепить свои позиции, напустил на Эбера своего доблестного оруженосца Сен-Жюста. Этот ужасный юноша с блестящими глазами, смотревшими на мир с бесконечным состраданием, нанёс мятежнику смертельный удар пламенной страстной речью, пересыпанной восхвалениями чистоты и добродетели.

Эбер и его союзники были арестованы за участие в заговоре против государства. Их участь была предрешена.

Итак, арена для решающей битвы за власть была расчищена. Сторонники Дантона и Робеспьера уже примеряли доспехи. Если бы Дантон одержал верх, он мог бы, по убеждению де Баца, сыграть во Франции ту роль, которую в Англии сыграл Монк, использовавший своё влияние для реставрации трона. Но если падение Робеспьера было бы вызвано бесчестьем, запятнавшим его партию, если бы голодающему народу стало ясно, что их обманывала шайка продажных, корыстолюбивых мерзавцев, лицемерно прикрывающихся доктринами равенства и братства ради собственной выгоды, тогда конец революции и революционеров стал бы делом решённым. Надежды де Баца сменились бы уверенностью.

Теперь вы понимаете, с каким нетерпением ждал барон возвращения Андре-Луи из Блеранкура, как жадно набросился на него с вопросами после краткого приветствия.

Среди бумаг Андре-Луи Моро сохранился черновик статьи, которую молодой человек приготовил для «Старого Кордельера». Этот черновик он и выложил перед де Бацем. Вот несколько отрывков из него:

«Граждане! Если нашу страну раздирает хаос, если наши соотечественники умирают от голода, то лишь потому, что жив деспотизм, от которого вы надеялись избавить Францию, когда дали ей конституцию. Вы проливали кровь, а в итоге одних тиранов сменили другие. И виной тому не Конституция. Если бы у власти стояли честные умелые правители, она принесла бы все те плоды, которых вы ждали. Но нами правят корыстные негодяи, продажные и лицемерные. Их единственная цель — служить собственным интересам, наживаться и обогащаться ценой ваших страданий.

Когда перед партией Горы встала необходимость смыть позор, которым покрыл её один из лидеров — Франсуа Шабо, не было человека, выразившего с большим красноречием отвращение к преступлению Шабо, чем представитель Флорель де Сен-Жюст. Именно обличительные речи Сен-Жюста, направленные против продажных депутатов Конвента, умерили ваш праведный гнев и восстановили пошатнувшееся доверие к правительству. Сен-Жюст убедил вас, что с устранением этих мерзавцев работа по очищению Национального Конвента будет завершена. Он обещал вам, что очищенное от скверны правительство быстро положит конец народным бедствиям; он убеждал вас призвать на помощь свой патриотизм и потерпеть ещё немного. Вы вняли ему, как не вняли бы никому другому, потому что были убеждены: гражданин Сен-Жюст воплощает собой честность и неподкупность; он — олицетворение чистоты в общественной и личной жизни.

Моя задача, граждане, сорвать маску с архилицемера, с верного пса неподкупного Робеспьера. Я обвиняю этого народного кумира и лже-республиканца ci-devant шевалье де Сен-Жюста в продажности, бесконечно более отвратительной, в злоупотреблениях, бесконечно более страшных, чем любое из заклеймённых им преступлений Шабо и его сообщников.

Я располагаю полными и исчерпывающими доказательствами того, что этот волк в овечьей шкуре, этот аристократ в трёхцветной кокарде — истинный отпрыск порочного дворянского рода.

Одна из самых ужасных, самых омерзительных привилегий прежних деспотов — возможность избавиться руками закона от невинного, но неугодного человека. По королевскому указу несчастную жертву бросали без суда и следствия, где люди, погребённые заживо зачастую гнили годами. Память о них стиралась; нередко так никто и не узнавал причины, по которой была загублена человеческая жизнь. Шевалье де Сен-Жюст посмел воскресить эту мерзость ради своих исключительно подлых целей. По указанию представителя Сен-Жюста и на основании ложного обвинения был арестован и заключён в тюрьму неугодный ему человек; человек, которого Сен-Жюст смертельно боялся, ибо несчастный располагал возможностью разоблачить лицемерного апостола морали, приписавшего себе все добродетели мира».