Венецианская маска, стр. 40

Он был так грозен, что Дож и его советники, в словопрениях даже более пылкие, чем в бездействии, совершенно отказались от своих прежних аргументов. До настоящего времени австрийская сила служила им более чем достаточной защитой. Теперь дело обернулось так, что сила французов делала бесполезным все, что Венеция могла бы предпринять.

Сам город и прилегающие острова кишели набираемыми войсками. Четыре тысячи человек было расквартировано на острове Кьоджа; три далматских полка — на Маламокко, один — в Кертозе и батальон — в Гуидессе. Словенский полк был на острове Сан-Джорджо Маджоре, а итальянский батальон под командованием Доменико Пиццамано — в форте Сан-Андреа. Шестнадцать рот было размещено на Мурано; хорватская рота с полковником Радничем во главе стояла на Фузяне; остальные войска размещались в Сан-Франческо делла Виджна и Сан-Джордже на Алдже. В общей сложности около шестидесяти тысяч человек, не считая приблизительно десяти тысяч в составе гарнизонов на материке. Кроме того, было семь военно-морских дивизионов, размещенных на Фузине, Бурано, на канале Марани и пр. Однако, даже по мнению неустрашимого графа Пиццамано, эти силы были недостаточны для наступательного союза.

Манин был вынужден признать, по крайней мере, конфиденциально, почти со слезами на глазах, ошибкой упущение удобного для действий момента, который представлялся еще до Риволи. Предпринимать такие действия теперь было бы неоправданным риском, риском игрока. Но если кости выпадут неблагоприятно для них, то независимость Светлейшей будет потеряна

Австрия покинула их, и Манин решил, что последняя надежда теперь оставалась на милость небес. По его распоряжению были проведены специальные молебны, службы, процессии и торжественный вынос чудотворной иконы Св. Марка. Единственным результатом этого было смятение народа, что привело к демонстрациям против правителей из-за непринятия своевременных мер.

Глава XXIII. ГРАЖДАНИН ВИЛЛЕТАРД

В первое воскресенье Великого поста Марк-Антуан был разбужен утром безапелляционным вызовом Лальманта.

Маски и маскарадные костюмы исчезли с улиц и каналов Венеции, и церковные колокола призывали угомонившихся граждан к молитвам. Солнце сияло со слепящей яркостью, в воздухе носился запах весны.

Закрывшись с Лальмантом, Марк-Антуан увидел здесь средних лет мужчину среднего роста, чье бледное, худое, покрытое морщинами лицо, хитроватое, но бесстрастное, казалось слишком старым для его гибкого, подвижного тела. Его худые мускулистые ноги были обтянуты белыми штанами из оленьей кожи и черными высокими сапогами с загнутым желтым верхом. Одет он был в длинный редингот из грубого коричневого сукна с серебристыми пуговицами и очень широкими лацканами. А на конической коричневой шляпе, которую он держал в руках, красовалась трехцветная кокарда. При нем не было видно оружия.

Лальмант, не проявлявший наилучшего расположения духа, представил его как гражданина Виллетарда, посланца генерала Бонапарта.

Пронизывающий взгляд маленьких, глубоко рассоложенных глаз этого человека тщательно ощупывал Марка-Антуана. Его кивок был коротким, его голос — резким и скрипучим.

— Я слышал о вас, гражданин Лебель. Вы несколько месяцев в Венеции. Но вы не добились больших достижений.

Его агрессивность Марк-Антуан встретил агрессивностью.

— Я направляю свои отчеты Директории, приказам которой и подчиняюсь.

— Генерал Бонапарт находит необходимым дополнить их. Вот почему я здесь. Маленький Капрал устал от ожидания. Наступил час действий.

— Когда его желания, — сказал Марк-Антуан, — совпадут с желаниями Директории, мы выполним их для него наилучшим образом. Если уж он решил, что имеет смысл послать вас в Венецию, я жду, что вы представите какие-нибудь полезные предложения.

Виллетард был заметно ошеломлен высокомерием собеседника, которое, казалось, лишило его всех полномочий. Лальмант, который считал оскорбительным для себя поведение посланника, позволил себе легкую тень улыбки.

Виллетард нахмурился.

— Вы не понимаете, кажется, гражданин Лебель, что я послан сюда сотрудничать с вами. С вами и с гражданином послом.

— Это другое дело. Ваш тон заставил меня предположить, что вы приехали сюда распоряжаться. Вы должны понять, что это неприемлемо, пока Директория не освободит меня от моих полномочий.

— Мой дорогой гражданин Лебель… — запротестовал тот, но был прерван не допускающим возражений жестом поднятой руки Марка-Антуана.

— Здесь, в Венеции, гражданин Виллетард, я известен как мистер Мелюл, английский бездельник.

— Ба! — с ироническим пренебрежением воскликнул Виллетард. — Сейчас, когда мы близки к тому, чтобы проткнуть этот мыльный пузырь, мы можем себе позволить сбросить наши маски.

— Я предпочитаю, чтобы вы прежде дождались, пока этот пузырь лопнет. Теперь перейдем к делу.

Выяснилось, что первым заданием Виллетарда было получить и отправить прямо к Бонапарту карты промеров каналов, ведущих от Венеции к материку. Лальмант вынужден был признать, что они не завершены. После ареста и казни Терци и Сартони он отказался от этого дела, как слишком опасного.

Виллетард был полон сарказма.

— Я полагаю, вы думали, что Бонапарт вторгнется в Венецию с армией уток?

Марк-Антуан вновь хладнокровно построил защиту.

— Не будет ли обсуждение способов выполнения задания более полезным, чем оскорбительные шутки? Это сохранит время. Вы сами сказали, гражданин Виллетард, что времени терять нельзя.

— Я лишь сказал, что слишком много времени упущено, — последовал резкий ответ. — Но нам, конечно, лучше обсудить, какие меры нам доступны. Есть ли у вас кто-нибудь, кто способен взять на себя эту работу? В конце концов, это не требует значительного ума.

— Нет, — сказал Лальмант. — Дело в том, что это требует значительного риска. Это наверняка смерть, если такого человека поймают.

— Следовательно, используемый человек должен быть из тех, кто не является полезным в других отношениях, — последовал циничный ответ.

— Конечно. Я не использовал бы француза Но уж так удачно получилось, что у меня под рукой есть венецианец, которого мы, пожалуй, сможем заставить.

Он имел в виду Вендрамина и метод принуждения. Марк-Антуан заволновался.

— Вендрамин? — сказал Виллетард. — О да, я слышал о нем. Один из проповедников франкофобии, — проявил он хорошую осведомленность. — Было бы забавно заставить его выполнить наше задание. Если вы действительно можете сделать это, пусть так и будет без промедления. Где можно найти этого барнаботто?

Они нашли его вечером того же дня в апартаментах виконтессы де Сол. А застали они его там потому, что Лальмант так это устроил, проинструктировав виконтессу пригласить Вендрамина на ужин. В сопровождении Виллетарда посол объявился в доме Гаццола в девять часов, когда, но его расчетам, ужин уже должен был завершиться.

Так и было. Но Вендрамин и виконтесса были еще за столом. Вендрамин принял приглашение с готовностью, как знак благосклонности, подобные которому у него уже бывали. На свою беду, он все более и более настойчиво нуждался в ее благосклонности. У него разгорелись надежды, что виконтесса проявит щедрость большую, чем прежде; и он был очень близок к тому, чтобы добиться ее сочувствия к его просьбам, когда, к его досаде, доложили о Лальманте.

Посол стал обезоруживающе учтив, когда виконтесса представила сэра Леонардо. Конечно, он слышал о месье Вендрамине от своей кузины Анны и давно мечтал о счастье встречи с ним. Признательность Виллетарда за представление могла быть принята лишь с натяжкой из-за презрительной усмешки на его сером волчьем лице.

— Имя месье Вендрамина хорошо известно и мне, хотя я новичок в Венеции, — широко известное имя патриция, обладающего выдающимся положением в Совете Самой Светлой Республики, Правда, вы отнюдь не франкофил. Но я из тех, кто может восхищаться силой, даже если это сила врага