В чертогах Подкаменной Тунгуски, стр. 32

— Вот он, снимайте его! — крикнул Петр Константинович.

Мы окружили дерево, на котором устроился бурундук. Зверек сидел на самой нижней ветке, с любопытством глядя на нас. Он чесался, что-то хватал с ветки лапками и смешно жевал или вдруг начинал забавно умываться и прихорашиваться.

Бурундук

Мы стояли под деревом в трех метрах от бурундука и громко разговаривали. Я готовился к съемке. Сорокин рассказывал:

— Ребята-школьники ловят их петлями на конце удилища. Как на рыбную ловлю ходят в лес.

— Это что! — сказал Тимка. — Вы, дядя Петя, расскажите, как медведь ловит бурундуков.

Бурундучишка при этом сидел смирно и, казалось, прислушивался к нашему разговору. Петр Константинович продолжал:

— Да, интересные вещи рассказывают охотники, как медведь ловит этих дурачков. Вы понимаете, если стоять неподвижно, то бурундук может бегать у самых ваших ног, а, чего доброго, еще и заберется на вас. Топтыгин это дело знает. Встанет на задние лапы и стоит как вкопанный и при этом широко растопырит когти на лапах. Зверек осмелеет и заберется на него, бегает по мишке. Потом подбежит к концу лапы и сунется между когтями. А медведю только этого и надо: он сожмет когти — и бурундук попался. Съест медведь его и снова стоит как истукан, ждет другого дурачка.

На бурундука мы потратили много пленки. На этого зверька нельзя смотреть без улыбки: такие забавные штуки он выделывает перед охотником.

Бурундуки действительно очень любопытны. Снимать их легко, при этом почти не нужна телеоптика. Часто их можно снимать обычными объективами с фокусными расстояниями в пятьдесят и семьдесят пять миллиметров, за исключением кадров, когда нужно показать крупно мордочку животного.

Вскоре мы ушли от дерева, оставив бурундука в покое. Решили постепенно продвигаться в сторону Полигуса, чтобы до вечера прийти в село.

— Какого же зверя вам еще заснять?.. — подумал вслух Сорокин.

— Разумеется, медведя.

— Есть они на Кондромо. И на Енгиде их много. Но мы на медведя охотимся только зимой, когда он спит в берлоге.

Белка

Как убивают медведя — это снимать неинтересно, — сказал я. — Интересно заснять его за каким-нибудь занятием: как он ходит по берегу речки и выворачивает камни, как лакомится ягодами в лесу и тому подобное.

— Это очень трудно да и опасно. На такую съемку надо ходить с опытными охотниками. Если встретишь медведицу с медвежатами, она, чего доброго, может броситься на людей.

— А соболей здесь можно заснять?

— Почему бы и нет! Только ведь надо долго жить в тайге, каждый день ходить на охоту, терпеливо выслеживать — тогда и удача подвернется. Вот не удалось вам заснять сегодня глухаря, а если бы недельку пожить здесь, такой подловили бы момент!

— Жаль, что не могу я остаться у вас надолго: связан с караваном Губенко.

— Да! Для съемки к нам надо приезжать на месяц-два, на всю осень. Уходить с охотниками далеко в тайгу и жить с ними до самого снега. Только тогда вы и заснимете что-нибудь интересное: глухарей, сохатых, соболей, медведей. Приезжайте-ка ко мне на будущую осень, поведу вас на Енгиду, поживем с вами там месячишко.

— Завидное приглашение! При случае обязательно воспользуюсь им! Спасибо, Петр Константинович.

Мы задержались еще в нескольких местах: я снимал осенние пейзажи. Встречались нам и рябчики, и копалухи, и бурундуки, и белки. В одном месте даже выскочил на нас заяц. Во всех случаях мое киноружье было готово к действию.

На этой охоте я лишний раз убедился, как важно, чтобы кинокамера всегда была готова к съемке, — только тогда можно успеть схватить момент встречи с диким животным в лесу.

Несмотря на неудачу с глухарем, я и на этот раз выносил из тайги богатые трофеи на кинопленке. Мой киноматериал о Подкаменной Тунгуске пополнялся все больше и больше.

ВПЕРЕДИ ГРОЗНЫЕ ПОРОГИ

В конце сентября погода резко изменилась. Часто лили дожди. Каждое утро мы спускались под берег к установленной Григорием мерке и с радостью замечали, что вода прибывает.

— Пока не прибудет на десять сантиметров — не поплыву! — сказал Губенко.

После случая у острова Польпоро он не решался плыть дальше — через пороги Мучной и Семиверстный.

Мучной порог расположен в двадцати пяти километрах ниже Полигуса. Название свое он получил после того, как на нем потерпел крупную аварию караван с мукой. Здесь о подводные камни разбилось несколько илимок. Берега реки возле порога, говорят, были усыпаны мукой. Это было очень давно, однако память об этой истории навсегда сохранилась в названии порога.

В один из пасмурных дней, когда на мерке уровень воды чуть коснулся цифры десять, мы отплыли вниз по Подкаменной. Сорокин проводил нас в путь и долго смотрел вслед удаляющемуся каравану. Наши бывшие спутницы — три подружки стояли на берегу и махали платочками.

Домики Полигуса скоро скрылись за высоким берегом. Вдоль реки потянулись скалистые обнажения. Слева показалось широкое устье Енгиды.

Промелькнули километры, и вот вдали уже виднеются белые барашки порога. Мы пристаем к левому берегу, где высятся причудливые утесы-столбы. Правый берег, крутой и скалистый, тянется вдоль реки крепостной стеной. Трудно сказать, чего здесь больше, леса или скал, — все смешалось в каком-то хаосе.

Идем по гигантским булыжникам к самому порогу, чтобы оценить обстановку. Гриша Губенко и дядя Лука долго советуются, разглядывают русло. По словам Григория, Мучной — самый опасный порог на Подкаменной Тунгуске. Здесь огромные камни в беспорядке разбросаны по всему руслу реки и очень трудно нащупать фарватер.

Воды было явно мало. Григорий задумался: здесь легко разбить илимки с грузом. Может быть, стоит пожить несколько дней у порога и подождать большой воды? А вдруг вода начнет, наоборот, убывать?

— Э-э, елочки да палочки, сколько раз ходили через Мучной! Была не была! — высказался дядя Лука.

И опытные сплавщики все-таки решились плыть через порог. Я стал готовить кинокамеру. На этот раз долой штатив: буду снимать с рук.

Погода меняется каждые десять — пятнадцать минут: то светит солнце, то льет дождь. Мы отчаливаем от берега и медленно приближаемся к порогу. На илимках все притихли. Я стою с аппаратом на носу и с негодованием поглядываю на затянутое облаками небо.

Но вот снова появляется солнце и освещает правый скалистый берег. Первый кипящий бурун над подводным камнем с. шумом приближается к нашему каравану. Я включаю аппарат. Катер начинает вилять из стороны в сторону, выбирая русло между камнями. Шумящие валы проскакивают то слева, то справа. Рулевые илимок едва успевают повторять маневр катера.

Все сплавщики напряжены. Я прильнул к визиру аппарата. Первый скользящий удар о камень заставил илимку содрогнуться. Второй удар сбоку резко наклонил ее. Сплавщики насторожились.

— Под левым бортом камень! — крикнул кто-то.

Нос нашей барки вздыбился и тотчас же опустился, глубоко канув в бурлящую воду. Илимка, наклонившись в правую сторону, с хрустом переползла через гладкий подводный камень. Белый кипящий бурун остался за кормой...

...Быстро проносятся по сторонам последние подводные камни. Наступает непривычная тишина, лишь приглушенно шумит удаляющийся порог. Мы выплываем из затененного каньона в солнечную полосу света.

— Ура! — кричат на илимках.

Дядя Лука на всю реку выдает очередную порцию крепких бранных слов и размашисто крестится.