Колышек у вербы (Рассказы), стр. 11

— Давайте я прочту вслух, — схватил было письмо Федя.

Но у него тут же отняли конверт:

— Ты хуже всех читаешь и окончания слов проглатываешь. Пусть Лена.

Лена взяла письмо и удивительно медленно, как показалось ребятам, начала вскрывать конверт. И вот уже она читает вслух, и ребята затихают:

— «Дорогие пионеры целинного края! Мы, пионеры Горного Алтая, посылаем вам наш маленький подарок. Это семена цветов, которые растут в нашем городе Горно-Алтайске. Раньше это была просто глухая деревня Улала, где все были безграмотные.

Мы учимся в городском интернате, а летом все уезжаем домой и помогаем пасти колхозных овец высоко в горах на альпийских лугах. У нас тоже много целинных земель, как и у вас.

У нас очень любят цветы. И в самом центре города Горно-Алтайска разбит сад. Пионеры ухаживают за цветами, оберегают клумбы. Мы думаем, что в молодых совхозах ещё мало цветов, и решили послать вам разные семена. Нам интересно знать, куда попали наши семена, где их посадят и понравятся ли целинникам наши горно-алтайские цветы. Мы ещё хотим сказать: у нас есть своя «королева цветов». Только это не какая-нибудь роза или лилия, а живая девочка, шестиклассница Лена Иванова. А зовут её «королевой» потому, что у нас каждый год проводится праздник цветов и ребята приносят на выставку выращенные цветы. Вот уже второй год цветы Лены — самые лучшие. Поэтому она — «королева цветов». Желаем вам тоже проводить такие интересные праздники. Ждём ответа. Пионеры Горно-Алтайского интерната».

— Ух ты! — только и смогла выговорить Сима. — Семена!

Все кинулись к ящику, развернули клеёнку и принялись вытаскивать маленькие мешочки. На каждом из них химическим карандашом было написано: «Астры — махровые, розовые», «Георгины Королева Алтая (красные)», «Львиный зев», «Мальвы»…

Чего-чего только тут не было! И, что самое главное, горно-алтайские пионеры так здорово придумали: указать на каждом мешочке окраску цветка. Значит, клумбы можно сделать очень нарядными.

Ребята сбегали за учительницей биологии Еленой Ивановной. Она сразу пришла и тоже очень радовалась посылке.

— Вот завтра и начнём сажать цветы, — сказала она. — А сейчас отберём семена, которые нужно предварительно замочить.

Через два дня клумбы были засажены, и ребята уселись отдохнуть на скамейках, которые уже высохли и были такими удобными, с широкими спинками.

— Вырастут цветы, и мы устроим выставку и выберем королеву, — сказала Сима.

— А короля можно выбрать? — ревниво спросил Федя.

Елена Ивановна засмеялась:

— Будут у нас и цветочные короли и цветочные королевы. — И вдруг она спросила: — А письмо в Горный Алтай вы уже послали?

Ребята показали учительнице письмо. В середине был нарисован зелёный стол, зелёные скамейки и клумба. Заканчивалось письмо так:

…«Так что вы не беспокойтесь. Адрес на конверте оказался правильным. Мы вырастим разные цветы и семена пошлём вам. А может быть, и в гости друг к другу съездим. Ваши друзья — пионеры из нового совхоза».

Хлеб

Никогда не видел Гена такого лица у папы. Стоял он мрачный, расстроенный, подпирая широким плечом дверь красного уголка. В руке отец держал знамя. Красное знамя с золотыми кистями. Оно с прошлой осени стояло в углу, заботливо обёрнутое в прозрачную блестящую бумагу, которая носит такое загадочное имя — «целлофан».

Гене очень нравилось, когда знамя вынимали из целлофана, выносили на улицу и ветер сразу подхватывал полотнище, надувал его словно парус, шевелил кистями. Ни в одной совхозной бригаде не было такого знамени. Папа объяснил:

«Переходящее знамя! Понимаешь, сынок, его присуждают только тем, кто лучше всех растит хлеб».

Гена очень гордился тем, что это красное знамя стоит у них в красном уголке и никуда не переходит.

Как-то раз, выходя из школы, Гена даже похвастался, размахивая портфелем:

«Мой папа лучше всех растит хлеб!»

«А мой тоже», — быстро возразил Миша, сын бригадира четвёртой бригады.

Он приезжал сюда в школу вместе с остальными девочками и мальчиками участка Заовражный потому, что у них ещё там не успели достроить школу. В душе Гена очень завидовал тому, что Миша каждый день катается на автомобиле. Однажды он даже обогнал Гену, когда тот шёл по знакомой короткой дорожке к школе.

Вот теперь он, наконец, отомстит ему. Гена ухмыльнулся:

— А знамя-то ещё той осенью к нам увезли, потому что у нас хлеба была целая гора!

— И у нас гора, — отчаянно защищался Миша. — Просто у вас вот насколечко больше. — И он показал пальцами насколько. — Ну на самую тютельку!

— А знамя-то у нас! — почти кричал Гена. — Значит, мой папа лучше всех!

В эту минуту тяжёлая рука легла на Генкино плечо, и сердитый знакомый голос произнёс:

— Чем хвастаешься? Папой хвастаешься? А сам тройку из школы принёс?

Генка молчал, опустив голову. И откуда только взялся отец? Как нехорошо получилось, что он услышал Генины слова.

Целых два дня отец не разговаривал с Генкой, словно не замечал мальчугана. И только на третье утро, встретив умоляющий взгляд Гены, сказал коротко:

— Если я ещё раз услышу…

— Никогда больше не услышишь, честное пионерское! — торопливо заговорил Гена. — Никогда больше!

…Сейчас отец стоял сам не свой, с потемневшим лицом, а вокруг толпились мрачные, расстроенные парни, молча глядя на знамя и на своего загрустившего бригадира. Вдруг он шагнул вперёд и произнёс нараспев:

— Как же это, дорогие друзья, получается? Сев перевыполнили, досрочно закончили. Вся пшеничка в земле. А вот, пожалуйста, знамя у нас Иван отбирает!

У Генки перехватило дыхание. Иван! Дядя Иван! Да это же Мишкин отец.

— Так у Ивана бригада на несколько часов тебя, Алексей, опередила, — весело отозвался директор. — Значит, он — победитель.

Генкин отец неожиданно сморщился и потряс в воздухе крепким кулаком.

— Уж этот Иван — всё он поперёк стоит. И в старом совхозе, что мы с ним два года назад строили, друг другу то и дело хвосты показывали. И сейчас опять. — Одним рывком он протянул знамя вперёд. — Ну что ж, коли так — везите! Только ненадолго! Скоро обратно доставите. Верно, хлопцы?

И сердитые хлопцы ответили нестройно:

— Ну да!

— А то как же!

Когда директор, бережно укутав знамя, двинулся к своей машине, Генка неожиданно, жалобно сморщив нос, попросил:

— Возьмите меня с собой, Иван Иванович.

— А что ты там будешь делать? — удивился директор.

Краснея от стыда, Гена неожиданно соврал:

— У меня там друг, Миша. В школе сейчас каникулы. Вот мы и не виделись давно.

— Ну поехали, коли так, — согласился директор.

Когда машина остановилась у красного уголка четвёртой бригады, Гена тихонько вылез, обежал вокруг и залез обратно в кабину. Он вовсе не хотел видеть Мишу и торжество в его глазах. Он просто хотел убедиться, что драгоценное красное знамя будут передавать дяде Ивану.

— Видали, — спросил дядя Иван, ставя полотнище поперёк ветра так, чтобы шевелились буквы «Переходящее красное знамя», — значит, взяли у Алексея! Но не радуйтесь, — вдруг резко отчеканил он. — Алексей — он такой: ещё отнимет! Чуть рот разинете — и поминай как звали! А ну, быстро по коням!

Трактористы и прицепщики зашумели, захохотали и все кинулись к своим тракторам. А дядя Иван, так же как Генкин отец, аккуратно свернул знамя и унёс в красный уголок.

— Ну, повидался со своим дружком? — спросил директор, усаживаясь в кабину.

Генка торопливо кивнул головой.

— Где ж ты был? Я тебя что-то не видал, — продолжал директор.