Женька-Наоборот, стр. 16

Трудно не загрустить, если ты привыкла постоянно быть вместе со всеми и ни с того ни с сего оказалась одна. Тане представилось — мимо промчался сверкающий шумный поезд, а она осталась на заброшенном полустанке.

И вдруг пассажир! Прямо оттуда… «Послали за мной!» — пронеслось в мыслях. Даже сердце заколотилось. Таня не мешкая включила свет. Кто это? Женька! Когда же он к ним прошмыгнул? Почему несется оттуда как полоумный?

— Женя! Ты что?

Женя запнулся и перешел на шаг.

— Гуляю. По вашему двору и пройтись нельзя?

— Ты от них?

— Ну и что? Забросил барахло и назад.

Таня подозревает, что с Женькой, беднягой, обошлись не лучше, чем с ней. Это вместо того, чтобы встретить как человека, заинтересовать… У Алексея, как видно, чуткости ни на грош.

— Женя, подойди-ка поближе.

— Ну, подошел…

— Ты не поможешь мне сдвинуть ящик? Я, понимаешь, вымыла пол…

— Какой еще ящик?

— Большой. С отцовскими инструментами. Особый набор. Такой ни одному из наших мальчишек не снился.

Попробуйте сказать, что Таня не очень смекалиста. Гром-камень! С тех пор как ее прикрепили к Женьке, она все за ним примечает. Другие не интересуются им на уроках машиноведения, а Таня готова поклясться, что он при виде станков даже в лице меняется.

Взявшись за угол отцовского ящика, Таня встряхивает его так, что инструменты гремят и позвякивают на разные голоса. Женя вытягивает свою тощую шею.

— А ну, покажи!

— Кто же лезет в окно? Есть двери. Квартира тридцать шестая.

13. Вокруг именинного пирога

Впустив Женю, Таня не умолкает:

— Ройся в ящике сколько хочешь. У нас можно. Не удивляйся, что в комнате вроде накурено. Это фабричный запах. Они у меня оба работают на табачной. Мама — в гильзовом, а отец… Ты сам-то не собираешься стать механиком?

— Тебе не все ли равно?.. Ого, тисочки!

— Еще бы! Разве тебе не известно, что всякий настоящий механик обязательно изобретатель? У табачников знаешь какие машины хитрые. И умные. Все делают как пальцами. Есть укладочные машины, есть набивные, есть пачечные. Тонкая наладка… Инструмент к ним нужен особенный, точный. Как у хирургов.

— Ага, метчики-то совсем игрушечные. И отверточки! Ручки из чего? Из органического стекла, да?

Поглядел бы Алешка Рязанцев, как удивительно действует на Женю чуткое отношение!..

— Бери, Женя, напильничек, не стесняйся. Этот называется лицевой, здесь, погляди, — бархатный.

Что было поистине бархатным — это голосок Тани. Данный факт она сама отметила не без смущения. Еще не хватало, чтобы она стала похожей на маму Касаткину, которая всегда каким-то особенным тоном просит помочь ее дорогой Ирочке подготовиться к сочинению или к контрольной.

Но ведь Таня старается ради серьезного дела. Так старается, что не пикнула, когда Женька, прошлепав по лужам, ввалился в чистую комнату, не вытерев о половик ноги. Больше того, Таня идет на любой риск, лишь бы удержать Женю. Дает ему не только отцовский инструмент, но и лучшую заводную игрушку из уголка Лары. Второй такой быстрой, звонко поющей карусели не сыщешь во всей Москве — отец сам ее смастерил к Лариному дню рождения.

Длинное лицо Жени уже не кажется таким длинным. Оно порозовело, чуть ли не округлилось, и ничего в нем нету заносчивого.

Широким жестом Таня снимает со стены надетую на плечики спецовку отца. Чудо-спецовка! Мама сама ему шьет такие и сама же поддразнивает, что он в семье первый щеголь. Еще бы не щеголь! Каждый наружный кармашек — для особого инструмента — выделен белой тройной строчкой. На синем белое очень красиво, напоминает море, матросскую форму.

— Давай, Женька, прикинь! Хочешь, попрошу маму, она тебе тоже такую сошьет? Как раз для машиноведения… Хочешь?

Женя не знает, всерьез говорит Таня или не всерьез. Но отказаться не в силах. Он берет из ее рук тщательно отутюженную спецовку и, прикидывая этот наряд к себе, придерживает подбородком синий, простроченный белым ворот.

В таком странном виде его застают Танина мама и семилетняя сестра Лара — глазастая, щекастая, с большими голубыми бантами, туго завязанными у висков.

— Мама, — быстро говорит Таня. — Это Женя Перчихин! — Сегодня она поделилась с мамой своей догадкой и знает: мама не подведет.

Подвела Лара. Заморгала длиннющими ресницами и выпалила:

— Он! Я его сразу узнала: схватил папкину одежку и мнет.

— Ничего не мнет! — строго сказала мама и дернула Лару за новенькое пальтишко.

Лара обомлела, но не сдалась. Она, словно танцуя, прошлась своими крепкими ножками, обутыми в красные туфельки (фасон в точности, как у старшей сестры!), по крашеному, лоснящемуся полу. Шла и выразительно указывала носочками на следы, оставленные большущими башмаками. Может быть, маме и следы не видны?

— Женя, не уходи! — почти простонала Таня. — Ларка у нас ненормальная.

Лара уже ничего не могла понять. Мама не оборвала Таню, а повела себя совсем странно. Взяла у Перчихина спецовку так, как берут у желанного гостя пальто, чтобы любезно повесить это пальто на вешалку.

— Давай, — говорит, — Женя, я за тобой поухаживаю. Меня, — говорит, — зовут Елизавета Егоровна. Ты, — говорит, — очень кстати пришел.

Где же тут «кстати»? Выходит, вовсе не Лара первая выдумщица в семье, а мама! Только что, выходя из троллейбуса, вздыхала, что ноги не слушаются, что завтра чуть свет на фабрику, а теперь радуется: «Очень кстати!» И трясет Женину руку:

— Милости просим! Как раз тетя Нюра прислала именинного пирога. И варенье у нас свое… Таня, ставь чай! Лара, немедля за ширму и спать!

Вот она, справедливость!

Вскоре в комнате началось чаепитие. Никто не задержал взгляда на двух голубых лентах, высвобожденных из волос и печально повисших на ширме. Никто не подошел к Ларе, которая нарочно погромче всхлипывала. Взрослые вели свой разговор.

Таня бросала восхищенные взгляды на мать: все всегда понимает! Ни одного лишнего слова, ни одного вопроса. Женька, не дичась, берет у нее куски пирога с джемом, поддерживает степенную беседу:

— Выходит, у вас, Елизавета Егоровна, цех здо?рово механизирован?

Мама быстро сообразила, какую тему надо ему подбросить. Не у всякого найдется такая мать!

Многие говорят, что Таня на нее очень похожа, что сходство год от году увеличивается. Выходит, Тане предстоит вырасти умной. И вдобавок красивой. Тогда она так же пострижется, как мама, и так же, как она, обойдется без всякой завивки. И будет румяная, особенно за стаканом горячего чаю. Румяная и веселая. Научится так же, как мама, управляться с гостями. Сегодня, когда Женька уйдет, Таня ее обязательно расцелует.

А Женька-то!.. Обмакнул палец в пролитый на клеенку чай и давай этим мокрым пальцем чертить линии да круги. Хочется ему уловить, как работает пачечно-укладочная машина. Таня не удержалась, похвастала, что мама на этой машине выработала к Первому мая полторы нормы. Догадливая мама сказала по этому случаю, что рабочему человеку в наше время нельзя оставаться неучем.

Пока Таня убирала с клеенки остатки пирога и посуду, мама рассказывала случаи из жизни своего цеха. Это по поводу неучей. Не дав Жене опомниться, она положила на чисто вытертый стол географический атлас.

— У меня завтра, ребята, политучеба. Помогите разобраться в текущих событиях.

Увидев, как вытянулось и без того длинное лицо Жени, Таня чуть во второй раз не завопила: «Женя, не уходи!»

Но обошлось. Может быть, потому, что Таня догадалась сказать:

— Знаешь, откуда у нас такой замечательный атлас? От нашего дядьки. Он капитан подводного корабля.