Одураченный Фортуной, стр. 41

Презрение, звучащее в каждом слове девушки, ненависть, горящая в ее красивых глазах, начали будить в герцоге зверя. Это проявилось в злобной усмешке, исказившей его бледное лицо в ответ на ее требование.

— Позволить вам уйти так скоро? Как вы можете думать об этом, Сильвия? Посадить в клетку очаровательную птичку лишь для того, чтобы тут же дать ей упорхнуть на волю!

— Либо вы сразу же дадите мне возможность" удалиться, сэр, — почти свирепо произнесла Нэнси, в ком возмущение победило слабость, — либо весь город узнает о вашем недостойном поведении! Вы совершили похищение, и вам известно, какую кару влечет за собой подобное преступление. Клянусь, что вас повесят, будь вы хоть двадцать раз герцогом! У вас нет недостатка во врагах, которые с радостью мне в этом помогут, а у меня есть немало друзей, ваша светлость.

Бэкингем пожал плечами.

— Враги! Друзья! — фыркнул он, презрительно махнув рукой в сторону бесчувственного Холлса. — Вот лежит один из ваших друзей, если мошенник сказал правду. От других тоже будет нетрудно отделаться.

— Вашим лакеям не удастся спасти вас от всех врагов.

Замечание больно задело герцога. Кровь бросилась ему в лицо при ядовитом напоминании, что лишь вмешательство слуг спасло его от смерти. Тем не менее он спокойно ответил:

— Этого и не потребуется. Будьте разумны, дитя. Постарайтесь понять ваше положение.

— Оно мне абсолютно ясно, — отозвалась девушка.

— Позволю себе в этом усомниться. Вы столь же низко оцениваете мой ум, как и прочие качества моей особы. Кто сможет обвинить меня и в чем? Вы будете заявлять, что вас доставили сюда силой и удерживали против воли. Короче говоря, обвините меня в похищении, что, как вы мне напомнили, является серьезным преступлением.

— За него вешают даже герцогов, — вставила Нэнси.

— Весьма возможно. Но сначала обвинение должно быть доказано. Где ваши свидетели? Пока вы не предъявите их, ваше слово останется против моего. А слово актрисы, даже знаменитой, в подобных делах всего лишь… слово актрисы. — Он улыбнулся. — Затем этот дом. Он не принадлежит мне, а арендован этим головорезом Холлсом несколько дней назад на его собственное имя. Именно он силой доставил вас сюда. Если понадобится козел отпущения, так Холлс отлично подойдет на эту роль, тем более, что он заслужил повешение за другие преступления. Могут спросить, как я очутился в доме этого человека. Я отвечу, что с целью спасти вас, после чего остался врачевать ваши расстроенные чувства. Факты подтвердят мою историю, а мои грумы поклянутся, что это правда. В результате все увидят в вас ловкую авантюристку, воздающую злом за добро и желающую извлечь прибыль из моего опрометчивого великодушия. Вы улыбаетесь? Вы думаете, что репутация, созданная мне любящей скандалы чернью, позволит вам доказать, что это ложь? Очень сомневаюсь и, как бы то ни было, готов рискнуть. Ради вас, дорогая, я бы пошел и на куда больший риск.

— Вы достигли немалого мастерства в искусстве лжи, как и в других пороках, — с презрением промолвила девушка. — Но ложь вам не поможет, если вы осмелитесь удерживать меня здесь.

— Если я осмелюсь удерживать вас? — Он склонился к ней, устремив на нее пылающий взгляд. — Осмелюсь?

Нэнси в ужасе отшатнулась, но, победив страх, гордо выпрямилась. Властным жестом, словно королева из трагедии, она протянула руку.

— Отойдите, сэр, и дайте мне пройти!

Бэкингем отступил на два шага, но лишь для того, чтобы лучше рассмотреть девушку. Она казалась ему сказочно прекрасной с ее горделивой позой, бледным лицом цвета слоновой кости, сверкающими глазами, которые словно увеличивали темные тени вокруг них. С нечленораздельным возгласом герцог внезапно прыгнул вперед, чтобы удержать ее. Он должен положить конец бессмысленному сопротивлению, должен растопить это ледяное презрение!

Нэнси отскочила, напуганная неожиданным нападением, опрокинув кресло, в котором недавно сидела.

Грохот его падения проник в дремлющий мозг Холлса. Он пошевелился, издав слабый стон.

Это явилось единственным результатом попытки спастись. Пробежав два ярда, девушка натолкнулась на стену. Нэнси хотела обойти вокруг стола, но как только она повернулась, герцог поймал ее и властно привлек к себе, не обращая внимания на попытки вырваться и на резкую боль в раненной кисти руки, кровотечение в которой сразу же усилилось.

— Трус! Подлец! — кричала беспомощная девушка, но Бэкингем зажал ей рот поцелуем.

— Называйте меня, как хотите. Вы в моей власти, и вся Англия не сможет вырвать вас из моих объятий. Смиритесь с этим, дитя, — перешел он к просьбам, — и вы поймете, что я похитил вас лишь для того, чтобы стать вашим рабом.

Нэнси ничего не ответила, вновь ощущая головокружение и тошноту. Беспомощно лежа в объятиях герцога, она стонала от отвращения, словно стиснутая удушающими кольцами огромной змеи. Бэкингем целовал ее глаза, губы, шею, все еще прикрытую голубым шарфом, который он грубо сорвал и отшвырнул, как досадное препятствие.

Герцог склонился над белоснежной шеей девушки, подобно злому вампиру. Но его горячие губы не коснулись ее, так как он внезапно застыл, как вкопанный.

Сзади послышались шаги лакеев, возвращавшихся в комнату. Но не их приход заставил Бэкингема сдержать порыв страсти, остановиться с расширенными глазами, пепельно-серыми щеками, дрожа с головы до ног.

На мгновение герцог был парализован, конечности отказывались ему служить. Медленно отпустив прекрасное тело девушки, он отступил назад, не отрывая от него взгляда, с отвисшей челюстью и глазами, полными ужаса.

Подняв правую руку, Бэкингем указал дрожащим пальцем на шею Нэнси.

— Пятно! — произнес он хриплым сдавленным голосом.

Три грума, входившие в этот момент, остановились на пороге, словно превратившись в камень.

Пришедший в сознание Холлс приподнялся, откидывая назад волосы, которые приклеила ко лбу кровь из разбитой головы. Он ошеломленно смотрел на герцога, протянувшего дрожащую руку и испуганно повторяющего:

— Пятно! Пятно!

Его светлость отступал шаг за шагом, пока не повернулся к слугам.

— Назад! — крикнул он им. — Прочь отсюда! Она заражена! Боже мой! На ней пятно! У нее чума!

Пораженные ужасом лакеи вытянули шеи, чтобы взглянуть на мисс Фаркуарсон, бессильно лежащую у стены. Ее белые плечи и шея четко выделялись на фоне темно-коричневых панелей, и слуги отчетливо рассмотрели на шее пурпурное пятно — грозную эмблему чумы.

Когда герцог приблизился к ним, они отпрянули в страхе. А вдруг он уже несет в себе смертоносную инфекцию? С диким ужасом лакеи бросились вон из комнаты и из дома, не обращая внимания на летевшие им вдогонку приказы хозяина, сразу же последовавшего за ними.

Глава двадцать первая. ПОД КРАСНЫМ КРЕСТОМ

Дверь в дом захлопнулась за поспешно удалившимися людьми. Их быстрые шаги по мостовой затихли вдали.

Полковник Холлс и женщина, которую он искал долгие годы, пока отчаяние не вынудило его отказаться от поисков, остались одни в доме, где их появление по воле иронии судьбы сопровождалось нагромождением ужасов. То, как Холлс привел сюда Нэнси, несомненно, делало ее навсегда потерянной для него. Случай, сведший их вместе после многолетней разлуки, одновременно отбрасывал их на еще большее расстояние друг от друга, не говоря уже о печати смерти, которой теперь была отмечена девушка. Снова Холлс оказался одураченным Фортуной.

Удар входной двери немного прояснил его сознание. С трудом приподнявшись на колени, полковник окинул комнату ошеломленным взглядом. Снова отбросив волосы со лба, он заметил, что его рука мокрая от крови. Туман, окутывавший его мозг, мешая вспомнить о происшедшем, начал рассеиваться. Холлс наконец осознал, где находится и как попал сюда. Он встал на ноги и несколько секунд раскачивался, как пьяный.

В продолговатом венецианском зеркале на стене перед столом Холлс увидел отражение лица Нэнси. Оно было пепельно-серым, в глазах застыл ужас. Он начал припоминать недавние события, складывая воедино отдельные эпизоды. Перед его внутренним взором мелькнул Бэкингем, отшатывающийся от Нэнси, указывая на нее дрожащей рукой; в ушах послышался хриплый голос герцога, произносящий страшное слово.