Колумб, стр. 48

Глава XXVI. МОРЯКИ ПАЛОСА

Годами Колон подстраивался под других, старался ублажить сильных мира сего, но победил, проявив твёрдость. Именно непреклонность Колона заставила владык Испании согласиться практически со всеми его требованиями.

Известие о принятом решении настигло его уже в сумерках. Он подъезжал к Пиносскому мосту, когда услышал быстро приближающийся топот копыт. Отряд альгасилов, возглавляемый офицером, остановил его. Офицер сообщил, что королева приказала ему вернуться в Санта-Фе. Получил он и записку от Сантанхеля. В трёх коротких строчках казначей Арагона сообщал о его триумфе.

Наутро, после поздравлений Сантанхеля, Кабреры и маркизы Мойя, которая даже всплакнула, Колон прибыл на аудиенцию во дворец, где королева отругала его за столь внезапный отъезд, а король, которого его хитрый казначей уговорил-таки поддержать экспедицию, холодно ему кивнул. А потом Изабелла тепло напутствовала Колона, поскольку действительно хотела, чтобы плавание в неведомое завершилось успехом.

Проситель, едва не ставший объектом насмешек придворных, вышел с аудиенции доном Кристобалем Колоном, адмиралом моря-океана, поднявшись на один уровень с представителями благороднейших родов Испании.

Путь его был долгим и трудным, но в конце концов он занял место, которое считал достойным. И хотя ему ещё предстояло совершить подвиг, уготованный ему судьбой, в душе Колон не сомневался, что из неведомого он вернётся победителем.

Началась подготовка, довольно неспешная, но в конце апреля он уже мог покинуть Санта-Фе, чтобы завершить её непосредственно на кораблях.

По странному совпадению отплыть ему предстояло из того самого порта, в котором он ступил на землю Испании. За какой-то проступок на Палос наложили штраф: полностью снарядить две каравеллы. Прижимистый король Фердинанд тут же сообразил, что использование этих каравелл может уменьшить число мараведи, которое казна Арагона должна была одолжить Кастилии.

Кристобаль Колон прибыл в Палос в начале мая.

Он не мог не заехать туда, даже если намеревался отплыть из другого порта, потому что там оставался его сын. Королева, выражая своё благоволение к Колону, назначила маленького Диего пажом её сына принца Хуана. Наверное, тут следует отметить, что обычно пажами принцев становились знатнейшие из знатных, то есть Изабелла уже не сомневалась, что Колон выполнит обещанное.

По дороге, вьющейся между сосен, Колон ехал в монастырь. Не безвестный странник, сравнивающий себя с Картафилусом, постучавшийся в ворота, чтобы попросить хлеба и воды для своего сына, но дон Кристобаль, командующий экспедицией и полномочный представитель их величеств в заморских землях.

За долгие месяцы его отсутствия ничего не изменилось в Ла Рабиде. Тот же привратник появился на стук и удивлённо подумал, что нужно в такой глуши этому знатному господину в длинном синем плаще и высоких сапогах из отличной кордовской кожи, спешившемуся с чёрной андалузской кобылы. Ещё более удивился он, когда незнакомец обратился к нему по имени.

— Помоги вам Бог, брат Инносенсио. Передайте преподобному приору, что прибыл дон Кристобаль Колон.

— Дон Кристобаль! — челюсть привратника отвисла, поскольку титул, властность голоса и великолепие наряда никак не вязались с тем путником, которого, как он вспомнил сейчас, ему доводилось видеть. — Помоги Бог вашей милости, — наконец поздоровался он, не зная, как реагировать на столь внезапное изменение социального статуса Колона.

Но тот не стал корчить из себя важную птицу, и рука его дружески опустилась на плечо привратника.

— Разве так встречают давних друзей, брат Инносенсио?

Привратник рассмеялся и бросился в объятия Колона. А к ним уже спешил фрей Хуан Перес. И он тепло обнял Колона.

— Сын мой, вам нет нужды говорить мне, что дела у вас идут прекрасно. — Он пристально всмотрелся в глаза Колона. — Хотя вас и не миновала чаша страдания. Дорога была длинная, трудная. Вам казалось, что препятствия непреодолимы. Но почему я говорю, а не слушаю. — Он весело рассмеялся. — Болтливость — грех странников. Я уже послал за Диего. Разумеется, именно он привёл вас к нам.

— Я был бы неблагодарной собакой, если бы приехал только ради него. Нет, я у вас в вечном долгу за то, что вы направили меня на тропу, которая привела к заветной цели. А кроме того, по приказу их величеств я должен отплыть из Палоса.

Едва он произнёс последнее слово, как появился высокий светловолосый мальчик во фланелевой блузе и серых рейтузах. С трепетом взирал он на великолепную фигуру Колона, пока тот не опустился на колено и не протянул к нему руки. Диего устремился в объятия, прильнул к груди отца.

— Меня долго не было, Диего. Я не хотел возвращаться к тебе без добрых вестей. — И всё ещё прижимая мальчика к себе, рассказал о великой чести, оказанной мальчику, ибо он теперь — паж принца Хуана. А уж потом перешёл к подробностям, которые интересовали фрея Хуана.

Завершая подготовку экспедиции. Колон поселился в Ла Рабиде.

Как выяснилось, его надежды на скорое отплытие не оправдались. Возникали всё новые препятствия, преодолеть которые даже ему, облечённому королевскими полномочиями, удавалось с большим трудом.

В полдень следующего дня в сопровождении приора и алькальда Палоса, смуглолицего Диего Родригеса Прието, нотариуса, трубача и полдюжины альгасилов Колон появился на ступенях церкви святого Георгия.

Ранее городской глашатай объявил, что ожидается важное сообщение, и на площади собралась большая толпа матросов, рыбаков, конопатчиков, вязальщиков канатов, купцов, владельцев кораблей, капитанов, а также женщин и другого портового люда.

Заиграла труба, и над площадью повисла тишина. Нотариус выступил вперёд и зачитал королевский указ.

Из него следовало, что город Палос в течение десяти дней должен поставить под начало Кристобаля Колона две боевые каравеллы [10]. Команды этих судов будут получать обычное для военного флота жалованье, причём им уплатят за два месяца вперёд. Далее следовал перечень необходимого снаряжения, а заканчивался указ перечислением наказаний, ждущих тех, кто осмелится не повиноваться их величествам.

Если владельцы кораблей сразу погрустнели, поскольку выбор мог пасть на их каравеллы, то моряки радостно загалдели, предвкушая, как они потратят полученное вперёд жалованье.

Обманутый их энтузиазмом, Колон в прекрасном настроении вернулся в Ла Рабиду.

В тот день он принял двух посетителей. Первым появился рослый мужчина лет тридцати, одетый небогато, но державшийся весьма уверенно. Он назвался Васко Аранда, заявив, что он совладелец недавно затонувшего корабля. Это происшествие, добавил он, лишило его средств к существованию. В море он уже десять лет, пять последних прослужил на военных кораблях Испании, сражавшихся с алжирскими пиратами. Его заслуги не остались незамеченными, он был назначен капитаном корабля, а потом стал его совладетелем. Оставшись без корабля, он потерял не только деньги, но и работу. И теперь он готов на всё, чтобы вернуть себе прежнее положение в обществе.

Колон выслушал его благосклонно. А ещё более завоевал Аранда расположение адмирала, полностью поддержав идею экспедиции к заморским землям.

— Я не прочь рискнуть. Кто не рискует, тот не выигрывает. А большой выигрыш требует и большого риска. Если вы наймёте меня, я могу привести шесть матросов моей бывшей команды. Они здесь, в Палосе, и пойдут за мной хоть в ад.

— Надеюсь, нам не придётся плыть так далеко, — улыбнулся Колон.

— Куда бы вы ни плыли, я отвечаю за этих парней. Меня знают большинство владельцев кораблей Палоса. Они могут подтвердить мою репутацию.

Колон тут же сообразил, что едва ли он найдёт лучшего офицера по вербовке команды, и предложил Аранде эту должность, пообещав, что по выходе в море определит его если не капитаном одного из кораблей, то на какую-нибудь высокую должность.