Шерлок Холмс. Армия доктора Моро, стр. 11

Я решил не упоминать о том, что как бывший военный врач могу посещать этот клуб. Он бы все равно мне не поверил. На самом деле у меня было даже больше прав, чем у него самого. С моим послужным списком я бы мгновенно получил здесь стакан бренди, а этого возомнившего о себе лакея вышвырнули бы за дверь. В какие смешные игры мы играем и как мало все это значит в итоге! Холмс отвесил ему шутовской поклон и двинулся дальше, громко хохоча, словно пьяный. «Не очень-то у нас получается не привлекать к себе внимание», – подумал я, когда мы свернули в театральный квартал. Здесь мы, по крайней мере, не казались чужаками – два бродячих актера, пытающихся найти работу.

Публика как раз начала выходить из театров, и улицы заполнились довольными зрителями, а также теми, кто решил воспользоваться этим обстоятельством. Мы с Холмсом вовсе не были здесь единственными бродягами. Тут и там в толпе мелькали угрюмые потрепанные личности, которые просили «помочь, кто чем может» или же сами себя выручали, опустошая карманы зазевавшихся прохожих. Проходя мимо компании воришек, собравшихся возле Адельфи, я решил держать руки поближе к карманам своего пальто, чтобы вовремя схватить потянувшиеся туда ловкие пальцы. Но через мгновение понял, что напрасно беспокоился. Сейчас я не казался им заманчивой целью. Наоборот, они видели во мне возможного конкурента. Это было странное ощущение, так не похожее на мои обычные представления о себе.

От Стрэнда мы быстро дошли до набережной и там сели на пароход.

Прислонившись к борту, я смотрел на окутанный дымкой Лондон. Сколько бы я ни прожил здесь, он каждый раз открывался мне с новой стороны. У него тысяча лиц, и каждому он представляется по-своему. Для аристократов это музей старинной архитектуры. Для клерков – огромный магазин, наполненный суетливыми покупателями. Для низших классов – мрачное и гибельное место, где бедный и обездоленный человек все же может найти убежище, если очень постарается.

Сейчас это был шумный и светящийся огнями берег, отделенный от нас беспокойной рекой, которая и давала ему жизнь.

– Это мрачное и гибельное место, – непроизвольно повторил я вслух, так что Холмс с любопытством обернулся ко мне и кивнул.

– Даже в самые худшие времена, когда кажется, что вокруг не происходит ничего необычного, будоражащего интерес, я не забываю, в каком городе мы живем. Здесь в любой момент может случиться нечто захватывающее. – Он посмотрел на проплывающие мимо нас фабричные корпуса и, задумавшись на мгновение, добавил: – Или ужасающее.

Глава 11

Оставшуюся часть пути мы провели в молчании. Я продолжал любоваться городом, а Холмс принялся разглядывать наших попутчиков. Их было не так уж много, но вели они себя крайне возбужденно.

Когда мы причалили к пристани Ротерхит, большинство из них распевали непристойную песенку о здоровье молодой официантки по имени Сэйди. Не могу сказать, что слышал эту мелодию прежде, но теперь мне стоило немалого труда выбросить ее из головы. Пока мы пробирались сквозь толпу, высыпавшую на берег, я даже несколько раз начинал насвистывать. Думаю, это делало меня своим среди матросов и грузчиков, с громкими криками переносящих туда и обратно бесчисленные ящики и коробки. Воздух был наполнен запахом дегтя и скрипом старых канатов. Все так шумели, что вскоре я перестал различать отдельные звуки, а слышал лишь бесконечный гул. Я словно очутился в джунглях, а вокруг ревели разными голосами дикие животные.

– С чего начнем? – спросил я у Холмса, стараясь не отставать от него.

– Думаю пропустить по стаканчику в «Помятой роже», вы не против? – ответил он, с легкостью пробивая себе дорогу в толпе.

Я обратил внимание, что люди буквально расступались перед ним. Он походил на крупную рыбу, разгоняющую мелочь одной лишь волной, поднятой ее движением. Вопреки собственным советам, он не растворялся в толпе, обладая слишком сильной индивидуальностью, но, безусловно, казался частью этого мира. Я снова вспомнил о теории Чарльза Дарвина и подумал, что Холмс мог бы стать лучшим примером того, как можно приспособиться к любой среде и сохранить в ней доминирующее положение. Это несколько утешало меня, когда мы подошли к трактиру. Если уж сам Шинуэлл Джонсон посчитал это место дрянным, то у меня и вовсе не нашлось слов для точной его оценки.

Чем дальше мы отходили от берега, тем тише становилось на улицах. В порту время не ощущается, суда причаливают и отплывают непрерывно, а в жилых кварталах Ротерхита, казалось, все замерло, прохожие попадались реже и реже. Однако отыскать «Ароматную розу» не составило труда, пьяные крики и песни были слышны за милю от трактира. Больше никаких признаков жизни в окрестностях я не заметил.

– Выглядит очаровательно, – бросил я, подходя к дверям.

– Уверен, что мы успеем выпить вина, прежде чем кто-то захочет перерезать нам глотки, – ответил Холмс.

– От подобного места лучшего ждать не приходится.

Мы зашли внутрь и начали пробиваться к стойке между пьяными завсегдатаями трактира. Затрудняюсь сказать, танцевали они или дрались. В воздухе висели ароматы дешевого пива, пота и мочи. В кружке, которую протянул мне трактирщик, вероятно, также присутствовало и то и другое. Тем не менее я заставил себя сделать глоток, чтобы не привлекать внимания. Судя по состоянию окружающих, они как-то сумели проглотить это пойло. Или же выбрали джин, предпочитая портить глаза, а не желудки. Пол в трактире определенно когда-то мыли, но, скорее всего, еще до вступления на престол нынешнего монарха. Посетителей такие тонкости, похоже, не беспокоили. Возможно, в этом был свой резон: перебравшему клиенту было проще удерживаться на ногах, прилипая к грязным доскам, словно муха к клейкой бумаге.

«Ароматная роза» не приглянулась мне с первого же мгновения. Вскоре благодаря Холмсу она стала нравиться мне еще меньше.

– Так что вы скажете насчет этих трупов? – громко спросил он.

Обычно мой друг начинал расследование более тонко.

– А кто ты такой, чтобы спрашивать? – проворчал в ответ старик, сидящий слева от нас.

Раскрасневшееся лицо его казалось еще более уродливым из-за нервного тика. Щеки и нос старика то и дело вздрагивали, словно его безжалостно избивал некто невидимый.

– Просто интересно, – объяснил Холмс. – Приплыл я, значит, нынче вечером на «Духе Мэйфейра», да и услышал случайно один разговор.

– На «Духе Мэйфейра»? – переспросил другой старый пьяница, утирая слюни с подбородка. Он настолько напоминал бульдога, что я невольно подумал, не был ли он одним из чудовищ доктора Моро.

– Ну да, – подтвердил Холмс. – Давненько не был я, значит, в родных краях. И чертовски соскучился по нашему пиву.

Он залпом выпил всю кружку, так что сам Геркулес позавидовал бы его подвигу, и кивнул трактирщику на опустевший сосуд.

– Думаю, у тебя найдется лишняя монета, чтобы заплатить еще за пинту? – спросил первый старик, и пересеченный багровым рубцом кусок мяса на том месте, где у обычных людей расположен нос, снова дернулся.

Холмс оценивающе посмотрел на него.

– Может, и найдется, если ты попридержишь язык и не станешь портить праздник старому моряку, вернувшемуся к родным берегам.

– Осторожность никогда не помешает, – сказал старик, протягивая пустую кружку. – Не люблю тех, кто приходит сюда что-нибудь разнюхать.

– Не собираюсь я ничего разнюхивать, – возразил Холмс. – Мне просто интересно. А тебе разве нет? Трупы с откусанными руками и ногами. Я в море всякого насмотрелся, но не думал, что и дома творятся такие вещи. Может, я попал не в Лондон, а в Новую Гвинею? – Холмс рассмеялся, и старик вслед за ним, хотя, возможно, его больше развеселила новая кружка пива, которую мой друг к нему пододвинул, чем сама шутка. – Так ты расскажешь мне или нет? Что это было? Может, на них напали дикие звери? Один парень на пристани болтал, будто бы кто-то держал дома тигра, но зверь убежал.

– Какой там тигр! – ответил старик, сделав большой глоток. – Разве тигр сможет сложить в мешок то, что он не доел?