Белларион, стр. 60

Ответ Фачино был краток и недвусмыслен. Он соглашался вступить в должность миланского наместника, но только при условии, что будет занимать ее в течение трех лет и члены городского совета присягнут ему на верность.

Замок Порто-Джовия предоставляется в его полное и исключительное распоряжение, а все гвельфы, занимающие официальные посты в государстве, должны быть немедленно уволены в отставку. И последнее: Антонио делла Торре, которого Фачино считал источником всех несчастий, обрушившихся в последнее время на Милан, и мессер Франческо Лонате навсегда изгонялись из герцогства.

Последнее условие оказалось камнем преткновения для Джанмарии, клятвенно заверявшего, что его хотят лишить общества всех его друзей, и прошло почти три недели, прежде чем герцог уступил и безоговорочно принял все условия Фачино.

6 ноября, в среду, вечером, Фачино Кане, граф Бьяндратский, в сопровождении большой свиты въехал в Милан, чтобы вновь принять на себя бремя наместнической власти, абсолютной и на этот раз, как ему думалось, никем не оспариваемой. Шел проливной дождь, однако улицы были запружены народом, вышедшим приветствовать своего спасителя. А в Старом Бролетто сидел в одиночестве Джанмария и в бессильной ярости грыз ногти, слушая приветственные крики толпы.

О том, что произошло в герцогстве после триумфального въезда Фачино Кане в Милан, можно в деталях узнать из хроник Корио и Фра Серафино из Имолы. Но судьба рода Висконти и самого Фачино интересует нас лишь постольку, поскольку они связаны с формированием личности Беллариона, поэтому здесь мы ограничимся лишь кратким изложением их.

Армия, которую Фачино привел в Милан, хотя и уменьшилась на три тысячи человек после разрыва с Теодоро Монферратским, однако же представляла собой силу все еще достаточно грозную, чтобы заставить Малатесту отказаться от планов завоевания всего герцогства и ограничиться ранее оккупированными Брешией и Бергамо. Но прошло более двух лет, прежде чем состоялась их встреча на поле брани под Бергамо, поскольку все внимание Фачино сначала сосредоточилось на иных противниках, более активных и территориально более близких, чем Малатеста, и, следовательно, представлявших собой значительно большую опасность.

Эсторре Висконти, Джованни Карло, разгромленный под Алессандрией, но не успокоившийся Виньяте и другие мятежники со всех сторон угрожали Милану своими вооруженными отрядами, а возглавлял эту когорту родной брат герцога Филиппе Мария Висконти, граф Павии. Надо сказать, сами гибеллины, массами бежавшие в Павию во времена господства Малатесты и Бусико, приложили немало усилий для подогревания амбиций Филиппе Марии, сумев внушить ему, что он является единственной их опорой в Северной Италии.

Известия о его военных приготовлениях против Милана достигли ушей Фачино, когда тот усмирял взбунтовавшихся подданных герцога в Дезио и Горгонцоле, совсем неподалеку от столицы. И сразу же, как только там были восстановлены спокойствие и порядок, он двинул свою армию против Филиппе Марии. Его войска подошли к Павии и в самую рождественскую ночь взяли ее штурмом, который завершился беспрецедентным по жестокости разграблением города. Это печальное событие навсегда осталось темным пятном, омрачившим славу выдающегося полководца, пускай жестокого при необходимости, однако исповедовавшего высокие принципы долга и солдатской чести.

Фачино поступил с Филиппе Марией точно так же, как и с его старшим братом. Он объявил себя управителем всех его владений, назначил своих доверенных людей на все основные государственные должности и полностью лишил Филиппе Марию какой-либо реальной власти.

Толстый, слабохарактерный граф воспринял свое низложение на удивление равнодушно. По натуре склонный к уединению и наукам, он старался избегать общества и страшно стеснялся габаритов своего тела, которые его мнительному воображению представлялись совершенно гротескными.

Вспыхнувшая было в нем искра честолюбия окончательно погасла, и он вернулся к своим книгам, предоставив Фачино по своему усмотрению распоряжаться в его государстве и довольствуясь тем малым, что у него не отняли.

Фачино решил обосноваться в Павии и полностью оккупировал огромный графский замок, устроив там свою штаб-квартиру. Он перевез туда из Алессандрии свою графиню, вместе с которой приехала и принцесса Валерия Монферратская. Принцесса покинула Касале вместе с Карманьолой, не желая более оставаться во власти регента и, возможно, надеясь, что ее присутствие рядом с Фачино подтолкнет того исполнить свою угрозу против регента. Но у Фачино имелись куда более неотложные дела, так что маркиз Теодоро мог и подождать.

В мае следующего года он двинулся на Кантурио и легко разбил его. Затем последовала победоносная кампания против Кремы. Тем временем Белларион, кондотта которого увеличилась до полутора тысяч человек и была усилена отрядом Кенигсхофена, выступил против Виньяте, которого на этот раз он окончательно разгромил и выгнал из Лоди. После этой победы он вернулся в Милан, где фактически являлся наместником Фачино, и сумел стяжать уважение и даже любовь горожан уравновешенной мудростью своего правления. Фра Серафино утверждает, что именно Фачино заставил Джанмарию пожаловать Беллариону в награду за его лояльность и неподкупность титул графа Гави и назначить его кондотте ежемесячное жалованье в тридцать тысяч дукатов сроком на два года.

Глава IV. ГРАФ ПАВИИ

Черные силуэты обнаженных деревьев рельефно выделялись на фоне заснеженной и скованной морозом земли в обширном парке Павии, темно-бурые воды реки Тичино пенились и бурлили возле ста гранитных опор огромного крытого моста длиной в пятьсот футов, соединявшего ее берега, и покрытые инеем стены этого города богословов и ученых угрюмо вздымались к серому декабрьскому небу. А вне его стен, изолированный со всех сторон глубоким и широким рвом, находился массивный квадратный замок, розовый, как коралл, неприступная крепость note 104 и одновременно непревзойденный по красоте дворец, один из замечательных памятников славы и мощи рода Висконти, воспетый великим Петраркой note 105 как самое величественное сооружение Италии.

Гордостью дворца была просторная библиотека, устроенная в одной из четырех угловых башен. Ее пол был выстлан цветной мозаикой с изображениями птиц и зверей, темно-синий потолок был испещрен многочисленными звездами, а на устроенных вдоль стен стеллажах хранились завернутые в бархат, камку note 106, серебряную и золотую парчу девятьсот ценнейших манускриптов, в которых содержались все знания, накопленные к тому времени теологией, астрологией, медициной, музыкой, геометрией, риторикой и другими науками.

Библиотека являлась любимым местом времяпрепровождения сына великого Джангалеаццо Филиппе Марии Висконти, графа Павии. В тот вечер он сидел там за шахматной доской возле пылающего камина, где шипели и трещали в огне огромные сосновые поленья, наполнявшие комнату ароматом смолы; его партнером был синьор Белларион Кане, граф Гави, один из его немногих новых друзей, с которыми коротал время этот диковатый и угрюмый отшельник.

Кроме Беллариона, компанию ему составляли графиня Бьяндратская, позевывавшая над прекрасно иллюстрированным экземпляром «Триумфа Любви» Петрарки note 107, белокурая принцесса Монферратская, склонившаяся над пяльцами и вышивавшая золотом и серебром алтарный покров для церкви Сан-Пьетро в Чьель-д'Оро, и ее скучающий брат, от нечего делать наблюдавший за работой проворных пальцев своей сестры.

Наконец это занятие наскучило ему; он встал и, подойдя к игрокам, уселся на стул поблизости от них так, что мог видеть игру.

Костыль, лежавший рядом с Белларионом, и его правая нога, неподвижная и вытянутая неестественно прямо, убедительно объясняли, почему он позволял себе играть в шахматы в этот декабрьский день, когда на холмах Бергамо кипела война против Малатесты. Беллариона постигла участь, которая часто выпадает новаторам и первопроходцам. Продемонстрировав своим соотечественникам, что должным образом организованная и управляемая пехота способна с успехом противостоять на поле битвы атакующей кавалерии, он переключил свое внимание на артиллерию. Два месяца назад он собрал под стенами Бергамо целый артиллерийский парк, намереваясь разрушить городские укрепления, но, увы, первая же бомбарда, из которой попытались выстрелить, сама взорвалась, убив двоих бомбардиров; Белларион тоже пострадал — у него было сломано бедро, и Фачино получил еще одно подтверждение весьма распространенного в те времена мнения, что артиллерия опасна лишь для тех, кто сам ее использует.