Белларион, стр. 19

Глава XIII. СУД

Судебные заседания в Касале собирали, как правило, изрядную аудиторию. В стенах городского совета можно было увидеть и принцессу Валерию, чьи частые визиты свидетельствовали о том, что ей отнюдь не безразличны проблемы и заботы подданных Монферрато, и маркиза Теодоро, который, беспокоясь о своем образе «отца народа», следил за тем, как вершится суд, творимый от имени несовершеннолетнего мальчика, а фактически — от своего собственного.

И утром следующего после потасовки в доме Барбареско дня они оба присутствовали там: принцесса в одиночестве расположилась на небольшом балконе, служившем хорами для музыкантов в те времена, когда в этом зале вместо судебных заседаний происходили банкеты, а регент вместе с мессером Алипранди, отложившим по его просьбе намеченный на сегодня отъезд в Милан, восседали на возвышении справа от кресла подесты — верховного судьи Монферрато. Маркиз Теодоро казался задумчивым: недавние события, стань известна их подоплека, непременно возбудили бы к нему симпатии со стороны простых людей, однако это ни в коей мере не компенсировало бы тот сокрушительный удар, который нанесла смерть графа Спиньо его честолюбивым планам.

Слева от подесты, тоже на возвышении, сидели двое его помощников, а чуть ниже — двое секретарей. Сам подеста, Анджело де Феррарис, представительный пятидесятилетний мужчина в малиновой мантии и малиновой же шапочке с горностаевой опушкой, был генуэзцем, и его назначение на столь ответственный пост только подтверждало используемый повсеместно в Италии неписаный закон, согласно которому высшую судебную должность в государстве мог занимать только иноземец, что являлось своего рода гарантией непредвзятости вынесения судебных решений.

Поспешно рассмотрев несколько мелких дел, суд ожидал теперь появления обвиняемого, совершившего многочисленные и ужасные преступления. Наконец стражники ввели его, бледного после бессонной ночи, проведенной им в кишащей крысами городской тюрьме, со спутанной копной густых темных волос, неровными клочьями спадавшими ему на шею, и в красном камзоле, помятом и местами разорванном. На мгновение он в смущении замер около дверей, со страхом окинув взором судей и многочисленных зевак, но в следующую секунду, справившись со своей слабостью, твердым шагом направился к месту, указанному ему, и, почтительно поклонившись судьям и регенту, встал там, высоко подняв голову.

Строгий и требовательный голос подесты прорезал воцарившуюся в зале тишину:

— Ваше имя?

— Белларион Кане, — последовал столь же решительный ответ. Конечно, опасно было продолжать цепляться за эту ложь, но сейчас опасность угрожала Беллариону со всех сторон.

— Имя вашего отца?

— Фачино Кане — мой приемный отец. Имена моих настоящих родителей мне неизвестны.

Легкость и лаконичность, с которой он ответил на вопрос, могли бы свидетельствовать о его невиновности, на что, собственно, и рассчитывал Белларион, но подеста предпочитал иметь дело с фактами, а не с личными впечатлениями.

— Один из моих офицеров утверждает, что неделю назад вы появились в Касале вместе с неким бандитом Лорендзаччо из Трино, за чью голову уже давно назначено вознаграждение. Вы отрицаете это?

— Нет, но даже честный человек может случайно оказаться в компании мошенника.

— Вы находились вдвоем с ним в окрестностях Касале в доме крестьянина, который был ограблен, а впоследствии убит Лорендзаччо в таверне «Олень». Перед своей смертью погибший успел опознать вас. Вы признаетесь в содеянном?

— Признание подразумевает совершение преступления. Я подтверждаю изложенные вами факты, которые, однако, ничуть не противоречат моему предыдущему заявлению. Но, повторяю, это отнюдь не признание.

— Тогда объясните, почему вы сбежали от моего офицера, если ваша совесть была чиста?

— Потому что обстоятельства были против меня. Я поступил необдуманно и действовал в тот момент в состоянии аффекта.

— Впоследствии вы нашли убежище в доме синьора Аннибала Барбареско, проявившего к вам неожиданное сострадание. Нет сомнений, что вы рассказали ему о том, что случилось с вами, представив себя невинно преследуемой жертвой.

Белларион оставил без ответа это утверждение, происхождение которого для него не являлось загадкой — Барбареско, узнав от начальника стражи о случившемся в таверне «Олень», поспешил обвинить Беллариона в воровстве.

— Прошлой ночью вы попытались ограбить его, — продолжал после небольшой паузы подеста, — и, будучи застигнутым на месте преступления графом Спиньо, вы убили последнего, а затем ранили самого синьора Барбареско. Вы пытались ускользнуть из дома синьора Барбареско через окно, но были задержаны стражей. Вы признаетесь в этом?

— Нет. Позвольте изложить вам некоторые факты: я провел у синьора Барбареско без малого неделю и большую часть этого времени находился почти наедине с ним, если не считать присутствия его престарелого слуги; однако почему-то я выбрал для приписываемого мне ограбления ночь, когда в его доме, помимо него, находилось еще семеро крепких мужчин. Разве ваше превосходительство не видит здесь явного противоречия?

Его превосходительство, да и все собравшиеся в зале суда без труда увидели это противоречие. Но не только это бросалось в глаза: речь и манера обвиняемого выдавали в нем скорее школяра, чем разбойника.

— Как тогда вы объясните случившееся? — поинтересовался подеста, задумчиво пощипывая свою бородку. — Мы готовы выслушать вас.

— Закон всегда требует выслушать сперва обвинителя — синьора Барбареско, — смело ответил Белларион.

— Вы осмеливаетесь толковать закон? — неприязненно улыбнулся подеста. — Мошенники любят делать это.

— Вы рискуете объявить мошенниками всех юристов Италии, — парировал Белларион и был вознагражден одобрительными смешками из зала

— вероятно, многие в его сарказме усмотрели куда больше правды, чем он вкладывал в него. — Могу заверить ваше превосходительство, что я не новичок в науках — мне приходилось изучать юриспруденцию, богословие, риторику и многое другое.

— Возможно, — мрачно произнес подеста, — но сейчас вам предстоит серьезно углубить свои познания. — Мессер де Феррарис тоже умел пользоваться сарказмом. — Итак, — продолжал он, — вы слышали предъявленное вам обвинение. Отвечайте на него.

— Отвечать? — удивился Белларион. — Но почему я должен отвечать, когда закон предписывает сначала выслушать лично самого обвинителя, чтобы обвиняемый мог задать ему некоторые вопросы? Простите мне упорство, ваше превосходительство, но я настаиваю на соблюдении прав обвиняемого. Я требую, чтобы синьор Барбареско предстал перед судом, и вы услышите, как он будет вынужден публично опровергнуть все выдвигаемые им обвинения.

— Вы позволяете себе распоряжаться здесь?! — негодующе прогремел голос подесты.

— Здесь распоряжается закон, — невозмутимо ответил Белларион, — и я всего лишь объясняю его.

— Ну и ну! — ухмыльнулся подеста и покачал головой. — Хорошо, я постараюсь быть снисходительным к вашему упрямству, о чем вы только что просили меня. Пригласите мессера Барбареско, — возвысил он голос и окинул взором толпившихся в зале зевак.

Возбужденный офицер протиснулся вперед и встал перед подестой.

— Ваше превосходительство, мессер Барбареско исчез. Сегодня утром, сразу же после восхода солнца, он покинул Касале, и вместе с ним скрылись его шестеро друзей, имена которых известны мессеру Бернабо, а также его единственный слуга.

Регент задумчиво погладил подбородок и повернулся к изумленному подесте.

— Как такое могло произойти? — сурово спросил он.

— Я узнал об аресте этого человека только поздно утром, — ответил подеста. — И как бы то ни было, задержание обвинителей нигде не практикуется.

— Однако следовало принять некоторые меры предосторожности при рассмотрении дела, обстоятельства которого столь необычны.

— Позвольте возразить вашему высочеству, но только побег обвинителя говорит об исключительности обстоятельств этого дела.