Любовь Орлова. 100 былей и небылиц, стр. 47
Когда журналисты на фестивале спросили Александрова, какого он мнения о картине Ренуара, тот сказал:
– Проще всего было бы позвать врача, который сразу бы определил, ослеп художник или нет.
Журналисты не на шутку обиделись:
– Мы были о вас лучшего мнения, г-н Александров! Вы же режиссер неужели вы не понимаете, что если бы появился врач и все решил, картины просто не было бы.
Александров, конечно, все понимал: недаром же сделал из «канонерки» для Орловой целую комическую новеллу. Вместо того чтобы сказать, как наверняка было на самом деле:
…Орловой сказали, что в ее распоряжение представляется лодка.
– Какая лодка?! – действительно, но один раз, испугалась она.
– Канонерская.
– Ах, канонерская! – успокоилась актриса. – Так бы сразу и сказали.
71
Из всех орловских «небылиц» Александрова больше всего смешила такая. Он даже ничего к ней не добавлял – так был уверен в юморе того, чему сам оказался свидетелем.
…Когда во время войны его и актрису награждали в Баку медалью «За оборону Кавказа», награждающий (режиссер очень смешно его изображал), обращаясь к собравшимся, говорил положенные в таких случаях слова:
А если бы он взял и заболел гриппом, ухаживала бы она за ним? допытывалась «Комсомольская правда» у племянницы Г. Александрова.
Я это представляю с трудом, призналась та. В душе она, возможно, была к нему расположена, но чтобы быть сиделкой, как многие преданные жены, нет она сохраняла дистанцию.
– Дорогие товарищи! Разрешите мне вручить вам награды, которыми удостоило вас правительство за доблестный труд здесь, на Кавказе, когда наша страна ведет битву с захватчиками. Особенно приятно, что среди награжденных немало русских деятелей культуры, таких как заслуженная артистка республики Любовь Орлова…
В это время часы в зале показали «два» и громко, как им положено, пробили.
Выждав оба удара, награждающий повторяет:
– Как заслуженная артистка…
Часы вдруг бьют третий раз.
Оратор оборачивается:
– Как заслуженная артистка…
«Сошедшие с ума» часы бьют еще раз. Награждающий уже не оборачивается на них:
– Как заслуженная…
Когда часы-хулиганы пробили в пятый раз, оратор уже беспомощно развел руками:
– Да что там говорить… Возьмите ордена…
И показал на их горку на столе. Смеющиеся награжденные, в том числе Александров с Орловой, окружили стол, и каждый без ошибки выбрал то, что ему положено…
Мало каких курьезов не бывает, даже в таких торжественных случаях! Но в пересказе Александрова, вернее, в его розыгрыше этой истории в лицах она смахивала скорее на армянский, а в данном случае на азербайджанский анекдот…
72
В 1942 году концерт Орловой в Сочинском театре был, наверное, последний перед тем как его закрыли, чтобы открыть уже после войны.
И тогда же, после войны, Орловой якобы признались, что ее выступление проходило в целиком, как Большой театр на случай вступления немцев в Москву, минированном сочинском театре. Настолько велика была вероятность того, что немцы попользуются в свое удовольствие «всесоюзной здравницей».
И хотя с того «минированного» концерта прошло два с лишним года, актриса, говорят, была шокирована.
– А мог этот театр по чьей-нибудь неосторожности взорваться раньше положенного? – нашла она в себе силы пошутить.
– Только теоретически, – успокоили ее. – Практически это было исключено.
И будто, уже задним числом, актриса успокоилась… А теперь представим себе спектакль, то же «Лебединое озеро», в битком набитом и заминированном, каким он и был в октябре, Большом театре. Возможно такое?
73
Большой вопрос – встреча Л. Орловой с так называемым психиатром. О котором, когда он после долгих извинений заглянул в поезде в их купе с Александровым, она якобы слышала, даже видела его труды. А потом вдруг, после того как поговорили о кино и актриса рассказала ему о «Волге-Волге», в которой собирается сниматься, психиатр неожиданно спросил:
– Кстати, эта Орлова еще снимается?
– Орлова – это я! – напомнила ему актриса.
– Да? – старичок недоверчиво насупил брови. – А где та, настоящая Орлова?
– Какая настоящая? Я и есть…
В этот момент Александров, чтобы не расхохотаться, выскочил из купе.
– Нет, – продолжал свое психиатр, – та Орлова, которая в кино играла. Я, помню, еще мальчишкой бегал…
– Позвольте, когда ж это было?
– Ну, я не помню точно… Лет шестьдесят – семьдесят назад…
– Вы явно что-то путаете, – до последнего вразумляла актриса «психиатра». – Кино тогда вообще не было.
– Да? – недоверчиво встал знаменитый гость. – Ну что же, извините. Но было очень приятно…
И, явно оставшись при своем мнении, старик покинул купе.
– Вот вам и психиатр! – смеясь, якобы рассказывала Орлова эту историю.
Еще больше смеялся, пересказывая такой «сюр» Александров. И явно ввертывал в него не очень правдоподобный нюанс. Будто в разгар выяснения отношений между супругой и странным гостем он, чтобы не расхохотаться, покинул купе. Как?! Оставил любимую жену один на один с явно ненормальным субъектом? Да может, он маньяк какой-нибудь с навязчивой идеей обнаружить «настоящую» Орлову, а всех, кто себя за нее выдает (а в данном случае актриса выступала именно в такой «роли»), истребить. Этакий охотник за «лже-Орловыми»… Так что история хоть и занятная, даже парадоксальная, но…
74
«Мы пронеслись по вечерней столице, как Любовь Орлова в роли простой девушки на длинном открытом автомобиле с крыльями», – читаем у И. Полянской в «Читающей воде».
Насчет длины автомобиля не спорим, но, судя по его отечественной марке, она была нормальной. А вот насчет «крыльев», так это от недостатка фантазии: раз автомобиль летающий, то он должен быть еще и крылатый. Нет, в отличие от Полянской, у Александрова хватило воображения поднять автомобиль в небеса без крыльев.
Но ладно Полянская, романистка… А вот в четырехтомной «Истории советского кино» александровский автомобиль называют не иначе, как «линкольн», который действительно бывает длинным. В то время как автомобиль, уносящий героиню в небеса, был самым что ни на есть отечественным, последней марки. Писавшие тогда о фильме сходились на непременном ЗИСе (завод имени Сталина). Но никак не могли угадать цифровые обозначения автомобильной марки. Одним казалось, что это ЗИС-102, другим ЗИС-103, а третьи делали летающий ЗИС даже четырехзначным: ЗИС-1140.
Но лучше всех, не определяя никаких «марок», сказал о летающей Орловой В. Шкловский: «В наше аэроплановое время это не сказочно, но неверно».
75
А эту небыль, вернее, быль, оставшуюся за кадром, можно назвать: «Как Орлова сама себя награждала».
«Вот Таня получает орден, – писали восторженные рецензенты о „Светлом пути“. – Это кульминационный момент фильма, и каждый кадр здесь своего рода шедевр. Мы не видим, кто вручает орден. Но слегка вздрогнувшее плечо Тани красноречиво иллюстрирует всю взволнованную радость рукопожатия. Мы не видим ордена, но несколько солнечных бликов, промелькнувших по лицу Татьяны, говорят, как дорога для нее награда. Это блестит не золото ордена – это блеск счастья, озаривший ее существо».
«И Калинин самолично орден Золушке вручил…» пели в «Светлом пути».
Автору этих строк и всем остальным непосвященным казалось, что отсутствие на экране награждающего – это лихо придуманный Александровым и талантливо обыгранный Орловой условный прием.
Однако эта небылица объяснялась гораздо прозаичнее. Ни Александров, ни Орлова и в мыслях не имели изображать сцену награждения столь условно. Так знакомая им по многим собственным награждениям в Кремле эта процедура была расписана в режиссерском сценарии с необходимой в таких случаях тщательностью: